Елена Ковалевская - Записки средневековой домохозяйки Страница 37

Миз Кейт подробно доложилась мне, что и как она покупала, как выбирала… Я слушала ее до полуночи, поражаясь про себя ее щепетильности и той тщательности, с которой она все делала. По итогам их поездки я стала обладательницей большого количества горшочков под заготовки и варенье, трех десятков небольших бочонков под соленья и маринады и даже двух дюжин дорогостоящих стеклянных банок, которые только-только стали появляться в продаже. Все они еще были, конечно же, разнокалиберные, с разными горлышками и объемами, но я мигом сообразила, как их использовать без привычных металлических крышек и закаточной машинки.

И потянулись дни… Но теперь эти дни были наполнены ожиданием и верой в лучшее. Настроение держалось приподнятым, и все мы будто ждали, что еще чуточку, и для всех наступит счастье.

Всему этому способствовало, конечно же, наличие денег и те изменения, которые мы собирались совершить в усадьбе. Во-первых, началась долгожданная стройка. Я смогла нанять рабочих и приступить к ремонту других комнат во флигеле. Теперь у нас была реальная возможность к осени переселиться из двух помещений в отдельную комнату для каждой семьи. А во-вторых, летом наш сад, в который мы вложили столько труда и усилий, стал приносить первые плоды.

Мы начали заготовку зелени. Все удивлялись, почему я не разрешала под страхом смертной казни выдернуть укроп или первые ростки мяты, ведь ее в большинстве своем многие считали за сорняк, растущий на ухоженных грядках. Но потом, когда растения достигли оптимальной высоты, я с тем же упорством заставила домочадцев их выпалывать и сушить, и все догадались, зачем я так сделала. Это была зелень для домашней приправы. Ведь она всегда самая ароматная и к тому же самая дешевая.

А потом подоспела жимолость. К тому времени мы оборудовали летнюю кухню и все остальные заготовки делали на улице, а не в удушающе жаркой комнате, где от плиты и камина просто не продохнуть.

Чего только мы с жимолостью не делали! И сушили на жарком сквознячке, и варили из нее ароматное варенье, и заставляли детей кушать ее каждый день, так что они даже возненавидели эту ягоду. А что было делать, урожай-то оказался огромный! И я по своей привычке «шоб не пропало» собиралась переработать все.

Варенье из жимолости особых изысков не требовало, оно само по себе было хорошо, в чистом виде, так сказать. Но, чтобы не добавлять гигантское количество сахара и варить не один к одному, а два к одному и чтобы при этом оно не закисло, мне пришлось изрядно поломать голову. Однако я вспомнила кое-что, и все вышло на славу.

И когда я чуть было не погребла себя в этом строительно-заготовочном угаре на благо общества, у нас объявился сосед.

Однажды днем, когда мы с женщинами отдыхали в тени беседки и пили чай со свежим вареньем, в гости пожаловал отец Митчелл, но не один, а с неким джентльменом весьма приятной наружности, даже очень приятной! Мужчина был красив истинно мужской красотой: высокий, статный и даже грациозный. Прямой взгляд серых, можно даже сказать стальных, глаз взирал на мир твердо, но в их глубине мерцали шаловливые искорки. Пепельно-русые волосы, вьющиеся крупной волной, были собраны в хвост, повязанный черной лентой. Отлично пошитый камзол с обшлагами в скромном позументе, как подобает истинному джентльмену, а не позеру, сидел на нем идеально, начищенные до блеска сапоги сверкали, а сногсшибательно элегантный вид завершала по-военному прямая осанка.

Даже Меган, влюбленная в Питера – а уж это я знала четко, хоть девушка старалась не демонстрировать своих чувств, – потрясенно вздохнула.

Оказалось, что в деревню с визитом вежливости к пресвитеру пожаловал баронет Джонатан Эйрли. Баронет, будучи третьим сыном графа Эйрли, тогда еще вовсе не баронет, не без помощи батюшки купил офицерский патент на чин лейтенанта и отправился служить в армию его величества. Дослужившись до капитана и доказав свою преданность короне аж в двух военных кампаниях, после ранения, получив при этом ненаследный титул баронета, подал в отставку и, вновь не без помощи отца, приобрел имение. Оно оказалось неподалеку, всего лишь в трех часах пути, и хоть раньше пустовало, но все же было в отличном состоянии. На землях, что продавались, стояло несколько деревень.

Таким образом, сделав отличнейшее капиталовложение, баронет решил осесть в этих местах и остепениться.

– Но каково же было мое удивление, – протянул он, делая глоток ароматного садового чая, – когда в беседе со святым отцом я узнал, что поблизости, буквально в нескольких часах езды от меня, живет прекрасная леди.

Я сдержанно улыбнулась. Конечно же, я ни капельки не верила в искренность его комплиментов, но все же мне было приятно. После того инцидента с Себастьяном, когда я предстала на дороге в виде чумазой крестьянской девки, я все же начала соблюдать некоторые правила в одежде, положенные для леди. Конечно, строго я их не придерживалась, но тем не менее выглядела гораздо лучше, чем в тот раз. На мне была легкая летняя блуза с открытым воротом и вышитыми по его краю полевыми цветами и легкая юбка с очень широким поясом, который достигал почти до груди и заменял мне одновременно как жилетку, так и корсет. Волосы были заплетены сложной косой наподобие венца, что придавало мне более строгий и, я бы даже сказала, торжественный вид.

– Я выбрал эти места из-за ровного климата, да и земли пока здесь имеют невысокую стоимость, но весьма устойчиво, я бы даже сказал, стабильно повышаются в цене год от года. И поэтому я прямо с границы, не заезжая в столицу, чтобы не потратиться, направился сюда, – меж тем продолжал баронет, поощренный моей улыбкой. – А вам как нравятся эти места?

– Очарована ими, – стала отвечать я, тщательно подбирая слова. Не говорить же мне ему правду. – Я даже рада, что уехала из столицы. Здесь так спокойно, все настраивает на неспешный лад. И люди тут чудесные. А святой отец… – Тут я сделала вежливый жест в сторону пресвитера, который подчищал вторую порцию жимолостного варенья из креманки. Он поднял на меня лучащийся довольством взгляд и улыбнулся. – Просто спас меня, когда я приехала.

– Полно вам! – взмахнул он ложечкой. – Вы преувеличиваете! Это было лишь легкое недоразумение. Деревенский люд всегда несколько настороженно относится к чужакам. Знаете, когда я только прибыл сюда, они тоже с опаской относились ко мне, даже на проповеди не очень-то ходили. Зато потом!.. Люди они действительно чудесные и всегда помогут.

– О-о-о! Так вот почему у меня никак не наладятся отношения со старостами и арендаторами, – заметил баронет. – Наверное, мне следует так же, как и миледи, обратиться к пресвитеру?

– О да! Церковь – это скрепляющая людей сила, и не стоит ее недооценивать, – согласился отец Митчелл.

Я поддерживала ни к чему не обязывающий разговор, а сама тем временем краем глаза присматривалась к новому гостю. Если отец Митчелл часто наезжал к нам и к его визитам я уже привыкла как к чему-то само собой разумеющемуся, то баронет Эйрли для меня пока был загадочной персоной.

Оказалось, что гость тоже украдкой разглядывал меня, и нет-нет, да наши «взгляды исподтишка» пересекались. И я неожиданно поймала себя на том, что испытываю некоторую неловкость, а еще немного, и меня бросит в краску. Надо отдать должное чести баронета: он даже вида не подал, что заметил мое смущение и легкие заминки при ответах.

А еще я потихоньку начала принимать местные реалии, порой даже верила, что женщина все-таки не лошадь, сама не знающая, что она может, а слабое существо, которому без поддержки окружающих просто не выжить в сложном мире. Хотя, сталкиваясь с решением очередного вопроса, я махом выкидывала эту глупость из головы и начинала действовать. Но все равно порой так приятно было почувствовать себя слабой, чтобы кто-нибудь о тебе заботился. Ну хотя бы чуточку.

И вдруг такое проявление такта! Никто не вперяется взглядом, словно у меня на голове рога растут. Мне было так приятно.

Мы беседовали еще долго, пока не начало темнеть. Отец Митчелл с удовольствием наелся варенья, мы с Джонатаном – он позволил называть его попросту – побеседовали о нюансах ведения хозяйства в усадьбе и имении, поделились немногими воспоминаниями о столице. Оказалось, что Джонатан тоже по роду своей прежней деятельность был далек от блеска столичной жизни и вовсе не тяготел к нему.

Потом мы тепло распрощались. Баронет Эйрли получил от меня разрешение приезжать, когда ему захочется. Правда, мне тут же пришлось заверить отца Митчелла, что и его я жду в любое время, дабы угостить очередной новинкой из моих заготовок, ведь пресвитер, отрекшись от многих мирских удовольствий, так и не смог отказать себе в одном – отведать чего-нибудь нового и необычного.

В спальне царил полумрак, из-за опущенных штор даже царила легкая духота, но лежащим на большой кровати было все равно. Вернее, лежал только один он, а она сидела на нем верхом. Ее длинные рыжие вьющиеся волосы достигали поясницы и, когда она откидывала голову назад, касались белоснежных ягодиц.