Карантин - Вероника Батхен Страница 12

Лешка знал, что отец погиб в море, погиб как герой. Как и всем мальчишкам, ему тоже хотелось когда-нибудь стать героем. Вытащить щенка из пруда или ребенка из горящего дома, остановить танковую колонну, как парень на Тянаньмэнь – этот ролик им показывал режиссер в театре. Вырасти высоким и сильным как отец, не бояться ни боли, ни смерти, ни злых врагов, ввязаться в бой и одержать победу. А сейчас – что я могу?

- Что я могу, - прошептал Лешка, не надеясь, что призрак его поймет.

- Игниз, - ответил безвестный римлянин. – Агни. Фотиа. Фойер. Огонь…

- Ау!  Алексей! – откуда-то снизу донесся голос отчима. – Ау! Давай к нам!

Призрачный меч разрезал салютом воздух. Римлянин исчез. Пронзительный холод накрыл с головой, Лешка съежился, сжался в клубок – никогда ни за что не встану! Никогда! Ни за что! Нет!!!

Стиснув до скрипа зубы, Лешка поднялся на четвереньки, вскочил, пошел, побежал, поскользнулся на мокрой траве и кубарем скатился со склона. Семья сидела у алтарного камня. Мама дремала, Мирослав утешала зареванную Ладу – дареный уличной бабкой волчок улетел в костер и сгорел дотла. Отчим шагал взад-вперед, пинал листья, кипел гневом – сейчас задаст жару. Лешка скуксился, затянул плаксиво:

- Больно! Нога болит!

Острый спазм опрокинул его назад, на мох, щиколотку словно сунуло в кипяток. Гнев на лице отчима сменился тревогой. Нога опухала на глазах, словно её поддувало воздухом.

- Попробуй встать, Алеша, - непривычно ласково произнес отчим. – Постарайся.

Опираясь о плечо Светозара Лешка привстал и повалился со стоном. Мама бросилась к нему:

- Ты просто ушибся, милый, сейчас все пройдет! Я перевяжу и пройдет! Тише…

От маминых рук стало легче, и душистая мазь сделала свое дело, и тугая повязка помогла – слезы больше не катились из глаз. Но идти Лешка явно не мог.

Выражение лица отчима сделалось виноватым – как тогда, когда пришлось продавать отцово дорогое ружье и книги, как в тот день, когда у Пирата нашли лишай. «Извини, но другого выхода нет».

- Прости, Алеша, ты останешься здесь до завтра. Я уведу семью в долину и вернусь за тобой. Обязательно вернусь, понял!

- Я с ним останусь, - тихо сказала мама. – Леша ребенок, мой ребенок.

- Даже не думай, жена. Нет. Остальные тоже твои дети, забыла, и они младше. Кто будет следить за ними в долине? А Алексей мужик, он справится сам и дождется меня. Правда, сын?

Светозар в первый раз назвал его сыном. Словно свинью, которую хвалят и чешут за ухом, прежде чем послать на убой. Ну и подавись! 

- Конечно я справлюсь, Светозар. Мамочка, ни о чем не беспокойся.

Смяв лицо как комок пластилина, Лешка изобразил хорошего мальчика. Он молчал, пока отчим рубил ветки для шалаша, а брат привязывал их к тонкому стволу березы, пока мама бестолково гладила его по голове. Он подставлял щеки для поцелуев. махал вслед и старательно улыбался. Лишь, когда поляна опустела, крик наполнил рот – и не вышел наружу. Вопреки всему Лешка надеялся – вдруг передумают, переиграют, мама вернется, не бросит его, не бросит... Но вокруг было тихо – только птицы перекрикивались в ветвях, шумели сосны и где-то далеко-далеко билось о скалы море.

Предвечернее солнце коснулось серой плиты алтаря, теплыми пальцами тронуло щеки мальчика, окутало тело. Призрачный бык сунул морду в груду ветвей, шумно выдохнул, сверкнул глазами – пора. Лешка встал, потянулся, разминая затекшие плечи, походил, осторожно подпрыгнул. It’s magic - боль ушла без следа. На душе стало легко и светло. Ах, да!... Телефон поймал сигнал с четвертого раза.

- Слышишь меня, Мирослав? Скажи Светозару, я домой. Успокой маму. Пока.

И вырубить телефон, подальше от всех вопросов. Дорога сквозь каменные кишки в одиночку – гадостный путь, ещё месяц назад Лешка бы ни за что не согласился. А сегодня даже не сомневался, что к вечеру вернется домой, на Челноки. И что-нибудь придумает. Гори она огнем, эта чума!