Татьяна Форш - Призрачный бал Страница 13

– Только Авдотья все не уймется. Обмануть вот меня вздумала. Я ведь велела ей Настасью прислать ко мне на ночь, пообещала, что тогда Егорушку от страданий избавлю, а ее от мук душевных. Да ты не пужайся, – махнула рукой Аглая, – ничего я Настасье не сделала бы, просто все рассказать хотела, как есть. Да только вон как оно вышло-то. Мне ведь и правда помирать скоро. В церкви отпевать не станут, так хоть теперь душу облегчу. А ты, девка, слушай да не перебивай. По молодости и горячности я много чего наворотила. На том свете с меня много и спросится. И ведь могла по-другому жизнь прожить, да глупая была, думала, не придется расплачиваться. Ты вот что, девка, как завидишь, что меня крутить и ломать начнет, уходи и не оглядывайся. Уговор ты выполнила, ночь со мной пробыла. Потому и оплату получишь от старосты. Об одном прошу, расскажи Настасье все, что я тебе поведала. Ни словечка не утаи, пусть знает.

Ночь пробыла? Варя точно очнулась, заметив, как темнота стала выцветать, предвещая скорый рассвет. Тьма больше не имела силы, постепенно отступая пред светом нового дня. Багровая луна истаяла, как и не было.

Аглая кивнула Варваре на кадку. Та все поняла и зачерпнула ковшиком воду. А когда подавала его старухе, та вдруг вцепилась ей в запястье и бесцеремонно задрала рукав сарафана. Руки у Аглаи были холодные и шершавые. Варе даже почудилось, что та оцарапала ей кожу.

– Это у тебя откуда? – Аглая больно ткнула Варю в родимое пятно. И откуда узнала?

Варвара, сколько себя помнила, всегда жила с этой отметиной, чем-то похожей на лист клевера. Ей никогда не нравилось пятно, оно казалось уродливым. А вот Захар, как только увидел, сказал, что этот знак делает ее особенной. Если бы Варя только знала, насколько особенной, то никому бы его не показала. А уж тем более Аглае.

– Родилась я такой, – буркнула Варвара, пытаясь вырваться и удержать при этом ковшик, но хлипкая на вид старушка держала мертвой хваткой. – Пустите, мне больно!

– А ну сядь, девка, и слушай меня! – Аглая вдруг разжала руки, выхватила ковшик и жадно осушила. – Ты не просто так ко мне попала. Сама судьба тебя в мой дом привела.

Пока она пила, первые лучи солнца коснулись ее дряблой кожи, румяня щеки. Аглая улыбнулась. Пусть улыбка не сделала ее краше и моложе, но теперь Варя видела перед собой не ведьму, а самую обычную дряхлую старушку, которую и бояться-то грешно. Может, с рассветом, ночные мороки больше не имели над Варварой власти?

– Бабушка, я уговор выполнила. Можно теперь пойду? Меня друзья заждались. – Она тоже робко улыбнулась.

– Друзья? – улыбка старой женщины стерлась. – Неужели ты не понимаешь, что всегда была чужой для них? Я ведь все про тебя узнала. В душу к тебе заглянула.

– И что же у меня в душе? – Варе придавал смелости солнечный свет, отвоевывавший себе все больше пространства, выгоняющий ночной сумрак из самых дальних уголков дома.

– Пустота и тоска бесконечная. Сама знаешь, что не такой ты жизни себе хотела. И пляски эти шутовские тебе не по нутру. Понимаешь ведь, что все это пустое и, сколь себя не успокаивай, легче не станет. Ноги давно в кровь сбила, а все пляшешь. Сколько тебе так плясать еще осталось? Два или три лета. А потом? Кому ты будешь нужна? Хорошо, если какой убогий на тебя заглядится, а то ведь и вовсе в девках помрешь.

Слова старухи били хлестко, точно плетью. И каждое попадало в цель. Сердце от обиды и злобы разрывалось, душа свербела. А Аглая все не унималась.

– Ты ведь их семьей привыкла считать, а для бедняков лишний рот, что целая орава голодных цыган, – одна обуза. Как перестанешь им деньги приносить, выкинут тебя, как старый лапоть, и забудут!

– Не верю! Они меня любят! – Варя вскочила с места и бросилась к двери. Злые слезы туманили глаза, только слова старухи летели вдогонку отравленными кинжалами.

– Уходи, коль так решила. Только знай. Не иначе от любви большой они кота твоего в реке утопили, пока ты богатеев плясками развлекала.

– Ты врешь! – Варя резко развернулась и кинулась к старухе. – Тимка сам убежал. Молодой, дурной был…

Кот недовольно заурчал, точно понимал их разговор и был не согласен с некоторыми Вариными высказываниями.

– Вспомни, как он ластился к тебе в тот день, когда пропал. Коты – твари умные и смерть свою чуют за версту. Можешь мне не верить, только спроси у самого старшего из вашей труппы, может, и признается.

И Варя вдруг все вспомнила. В тот день им повезло, труппу пригласил к себе богатый помещик, у его жены был день рождения, заплатили хорошо. На те деньги они все вместе пару месяцев могли спокойно жить. Тимофей, который всегда ждал Варвару в телеге и никуда не уходил, пока она танцевала на сцене, вдруг увязался за ней. Не хотел оставаться со Степанычем и другими стариками, которые уже не могли работать, но и деться им было некуда. Варя пообещала, что скоро вернется, а Тимка так на нее посмотрел, что сердце сжалось.

Варвара с трудом дождалась окончания спектакля и со всех ног помчалась к телеге, но Тимки нигде не было. Тогда-то Фекла, дальняя родственница Степаныча, ей и сказала, что коты умирать уходят подальше от хозяина. Только ведь Тимка еще молодой был!

Варя не поверила и долго, до глубокой ночи, его искала. Бродила по окрестностям, но так и не нашла. Степаныч неделю ходил угрюмым и молчаливым, точно воды в рот набрал. Вот, значит, почему. Степаныч хоть и велел Варваре с собой кота забрать, да постоянно упрекал, что «самим еды не хватает, так еще и зверя твоего кормить». Теперь как пелена с глаз упала!

Вот только откуда Аглае знать, что действительно произошло с котейкой? Она ведь там не была! Или действительно старуха – ведьма?

– Это не я, а ты слепая, ежели до сих пор не поняла, что не простая в тебе кровь течет. – Аглая точно слышала все ее мысли, понимала сомнения. – Сила в тебе есть, да только спит она крепким сном. Я ведь тебя и не прогнала потому, что родство почуяла, а как метку увидела, так и последние сосмнения исчезли. Нашего ты рода, девонька. Ведовского!

Аглая взяла Варвару за руку, но та вырвалась и попятилась.

– Настасье ваши слова я передам, – затараторила Варвара. – А больше ничего слышать не хочу. Сирота я, и никакого родства у меня с вами нет.

Старуха стукнула палкой по деревянному полу.

– Уйдешь сейчас – больше не возвращайся. Я перед смертью хотела доброе дело сотворить, но если не просят, то любое добро злом обернуться может. Ступай, удерживать тебя не стану. Вот только как мать тебе в следующий раз явится да браниться станет…

Аглая говорила что-то еще, да только Варя больше не слушала. В висках застучало, а сердце ухнуло куда-то вниз. Она никому об этом не рассказывала! Сама боялась того, что с ней творится.

Первый раз мама пришла к ней сразу после того, как Степаныч забрал ее девчонкой сопливой в труппу. Варя тогда подумала, что это сон и мама ей попросту снится. Только прикосновения были именно такими, какими Варя их запомнила. Нежные, теплые мамины руки гладили ее по рыжим кудрям, тихий голос убаюкивал. Мама говорила, что не даст свою малышку в обиду и станет присматривать за ней, пока та не поднимется на ноги. Мама предупреждала ее о бедах и несчастьях, о лихих людях и даже о переменчивой погоде. Всякий раз ее слова сбывались, и Варя привыкла, что мама всегда рядом. Только вот о том, что поджидает ее в этой деревне, матушка не предупредила.

Неужели знала и нарочно не пришла? И старуха говорит правду?

– Знаю я, что она к тебе приходила. – Аглая снова подошла к окну, и со стороны могло показаться, что она любуется восходящим над лесом солнцем. Только теперь было не страшно, ночь отступила, а вместе с ней и страхи. – Знаю, что силу ведовскую отринула, оттого и померла в расцвете лет. Да видно поняла, что и тебя такая же участь ждет, вот и привела ко мне. Только заставлять я тебя не буду. А ну, помоги мне на крыльцо выйти.

Варя удивилась, почему Аглая, встречавшая ее на крыльце ночью, не может выйти теперь, но не спорила. Подошла к старухе и, поддерживая, вывела ее за порог.