Олег Мизгулин - Морок Страница 14

— Вы рассказывали, что на войне вам снилось о доме? — спросил он.

— Да, — подтвердил Вадим.

— Всё верно. Всё сходится. И в этом противоречии, как ни странно, есть закономерность. В том ужасе, где вы варились, ваше я, или, скажем лучше, душа, вела поиск доброго, светлого. Ей не хватало этого. И как только организм всё это получил, происходит обратная реакция. Весь накопленный негатив возвращается к вам через сон, как через пуповину. Эта пуповина и не даёт вам порвать вам с войной.

— Что же делать мне? — спросил Вадим, порядком подустав от умных рассуждений.

— Прежде всего, старайтесь не засиживаться допоздна, не ешьте тяжёлую пищу перед сном. Не смотрите криминальные передачи, хронику катастроф, и уж тем более фильмы ужасов. Телевизионный негатив спровоцирует ваш рецидив. Если смотреть что-то так это легкие комедии. И вообще, старайтесь больше времени проводить на свежем воздухе. Особенно перед сном. Чаще ходите, чаще гуляйте, на ночь проветривайте помещение! Из лечебных средств могу порекомендовать корень валерианы, заваривайте чай с мятой. Всё это, некоторым образом, успокаивает нервную систему.

Доктор вздохнул.

— Конечно, этого недостаточно для полной реабилитации потрепанной психики. Ну, что еще могу сказать. С 93-го года в Москве была открыта клиника. Она, так и называется: «Центр реабилитации воинов-афганцев». Осуществляет такие функции как снятие военного синдрома, восстановление психико-адеватного состояния. Бывал я там однажды, когда собирал материал для диссертации. Но…

Валентин Сергеевич выдвинул ящик и, пошарив рукой, извлек сигареты. Протянул пачку Вадиму.

— Спасибо не курю, — мотнул головой Зорин.

— Не буду лукавить, Вадим Николаевич, — затянувшись, произнес психолог. — Другой бы сказал: поезжайте, это то, что вам надо. А я скажу… Байда всё это.

— Не понял вас, — изумился Вадим. — Как это байда? Лечат плохо, что ли?

— Лечат стандартно и довольно примитивно для клиники с таким громким названием. Реклаксирующие уколы, в комплексе с препаратами, подавляющие антагонизм нервной системы. Я вкратце ознакомился с перечнем стационарного курса, и знаете, был неприятно удивлен. Колют то, в основном, те же уколы, что буйным душевно больным в психушке. Прекрасно понятно, что после таких назначений, любой горячий и вспыльчивый, становится спокоен как удав. Но, что имеем в итоге? Воздействие на нервную систему, таким образом, приводит к общей заторможенности физико-двигательных реакций, плюс пагубно влияет на мозжечок. Пациент двигается как в полусне, долго думает, прежде чем ответить, практически не реагирует на шутки, да и вообще производит впечатление зомби.

Доктор раздавил окурок в пепельнице, руки привычно схватили карандаш.

— И никаких сеансов гипноза, никаких занятий аутотренинга, как это принято в цивилизованных странах. Просто уколы и пилюли. Не знаю…

Доктор снова вздохнул.

— Хотя разговоры велись, что собираются вводить штат специалистов и даже, вроде, планировалось взять в оборот услуги психомедиумов. Кто знает… Был я там, очень давно и быть может, клиника положительно продвинулась с того времени. Вы, знаете, Вадим, я вам дам адресок с телефоном. Не поленитесь, позвоните! Спросите, узнайте, что и как… Моё мнение — это всего лишь моё мнение, и оно может быть ошибочным.

Листок с адресом, Вадим, скомкав, выбросил в ближайшую урну. После того, что наговорил психолог, ложиться никуда не хотелось. Зорин взял на вооружение, те немногие рекомендации, что дал ему доктор. Целенаправленно и методично, он начал претворять в практику здоровый образ жизни. День начинался с подъёма в восемь тридцать, утренней пробежки вокруг футбольного поля. Благо, рядом находилась школа. После бега подтягивание, отжимание. Затем следовал контрастный душ, обтирание до красноты кожи и лёгкий завтрак. Далее шли текущие дела по плану дня. Ужинать садился в седьмом часу, ел плотно, зная, что больше не сядет. В отведённый прогулочный час, он либо прогуливался по парку, либо просто сидел на скамейке, в том же сквере, наблюдая за поведением молодых мамаш. На сон грядущий пил успокаивающий чай с мятой, принимал валериану. В девять часов ложился спать. Результат, впрочем, не заставил себя долго ждать. Вадим просыпался по будильнику в восемь тридцать, и не мог припомнить, что ему снилось. Сны без сновидений и переживаний, считались прерогативой здорового организма, и Вадим, весьма довольный этим, дабы закрепить результат, одевался на пробежку, и дальше следовал, согласно расписанному режиму. Прошла неделя, другая, а военные кошмары его не посещали. Снилась какая-то трипуха, не связанная ни с чем, фрагменты каких-то нелепиц, но чаще всего, Вадим даже не мог вспомнить, что он видел. Режим он старался не нарушать, а успокаивающие ингредиенты слегка подсократил, в надежде, что первое, всё-таки превалирует над вторым. Теперь Вадим с благодарностью вспоминал доктора. Ничто, казалось ему, уже не вернет его в те ужасы первой Чеченской.

Так ему казалось. Но он ошибался.

ГЛАВА 6

С Викой Вадим столкнулся нежданно-негаданно, когда возвращался с отдела кадров, куда он периодически нырял, пытаясь трудоустроиться по специальности. Как всегда вакансий не было, и Вадим с хмурой миной двигался к своему «Жигулёнку».

Неожиданно взгляд задержался на несколько секунд дольше, чем следует, и задержался на проходящей мимо девушке. Этого оказалось достаточно, чтобы произошло узнавание.

— Вика. — Не совсем уверенно произнёс он и, встретившись глазами с той, кому было адресовано, обратился более твердо:

— Вика, ты?

Девушка, притормозив, достаточно долго, как показалось Зорину, изучала его, прежде чем ответила:

— Вадим? Вадик, неужели ты?

Не прошло и минуты, как они вовсю уже трещали, шумно, наперебой. Посмеивались, вспоминая прошлое и выспрашивая о настоящем.

— А помнишь, я тебе в отместку облил твое место за партой канцелярским клеем? — Со смехом вспоминал Вадим. — Это за то, что ты не дала списать.

— О-о-о, такое не забудешь. — Смеялась Вика. — Вся юбка была пропитана. Как же! Клея ты не пожалел. А потом ещё высохло, да покрылось белой коркой. Я тебя убить была готова!

— Но разговор с директором мне обошёлся дорого. Но ведь ты тоже непромах. Кто на субботнике, пока я бегал с носилками, напихал мне в сумку сухих листьев, в придачу с камнями? А я дома открываю, а мне навстречу целый ворох поднимается и разлетается по комнате. Дед спросил ещё: «Никак гербарием увлекся?»

Они смеялись громко, чем привлекали внимание случайных прохожих.

— А в десятом классе, помнишь? Я пригласил тебя в вечернее кафе, которое открылось напротив нашего дома?

— Да, да! — Закивала, смеясь, Вика. — Ты с важным видом заказал не менее шести фирменных блюд, причем расплатиться захотел сразу, а потом оказалось, что денег не хватает даже на два из них.

— Боже мой, как мне было стыдно перед тобой!

— Да брось ты, Вадик! Ты держался достойно. Твоя фраза, брошенная бармену, покорила меня: «Простите, но мы, пожалуй, зайдем попозже». С таким невозмутимым прищуром глаз и барским поворотом головы. Это надо было видеть!

— А зато я тебя накормил мороженым!

— О-о-о, это было нечто! Мороженым мы объелись, мама не горюй! Особенно я. Ты так старался мне угодить, видно, заглаживал конфуз, что на следующий день я заболела.

— Мама твоя потом долго не пускала к тебе. Всё сердилась на мою выходку. Кстати, как она сейчас? Нормально поживает, не болеет? — Поинтересовался Вадим.

— Мама в порядке! Я как раз к ней сейчас иду. Она у меня в заводском управлении, бухгалтером трудится.

— О, передавай привет! А я как раз оттуда, с отдела кадров. Всё пытаюсь воткнуться на завод. Пятый раз уже здесь мелькаю. Слушай, что за времена такие? — Посетовал Зорин. — Раньше всегда, пожалуйста. Приходи, устраивайся, а сейчас…

— Сейчас трудно с этим. — Кивнула Вика. — На одно место десять желающих. По блату люди, конечно, лезут, кто через взятку. Времена уже не те, это точно. А ты где раньше был, не работал что ли?

— Нет, Вик, не работал. Я ж вот только, ну, наверное, с месяц-полтора, как с дембеля спрыгнул.

— Откуда спрыгнул?

— Ну, с армии вернулся. — Засмеялся Вадим, внося ясность. — Пришел, а дедушка уж похоронен как с год. А я-то всё думал, что ему некогда письмецо написать. Всё думал по тайге, да по тайге похаживает.

— Глеб Анатольевич умер? А ведь такой крепкий мужчина был. По виду и не скажешь, что он чем-то болел.

— А он и не болел. — Нахмурил лоб Зорин, что-то припоминая. — Перед самой кончиной, у сестры своей гостевал, в Танхое. Так вот, она рассказывала, прекрасно себя чувствовал, шутил как никогда, всё пытался её уболтать на прогулку с ним по тайге. Попарился в баньке, настоечку отведал. Лег спать, а на утро, говорит, не докричусь до него. Подошла, а он тихо так лежит и уже холодный. Тихо отошел, во сне. Тётка говорит, просто час его настал, вот Бог и забрал его душу, легко и безболезненно.