Худший из миров - Егор Михнегер Страница 15

Намотав на левую руку чудесные мягкие волосы, Дицуда прикрывался благоухающей девушкой словно живым щитом. Хорошо, что его заложницей оказалась незнакомая блудница, её инквизитору было совершенно не жалко. Дицуда борется за правое дело, в случае сопротивления подобная жертва будет оправданной! Шипя, скаля зубы и внимательно контролируя всё пространство вокруг, слуга божий двигался к выходу. Его озверевший облик успешно отпугивал как пока ещё немногочисленных посетителей, так и охрану борделя.

— Не делай глупостей, маленький инквизитор, — пробурчал знакомый громила, но предпочёл выполнить указания впавшего в религиозную ярость фанатика. — Мы тебе не враги.

— Ага, как же. Прочь с дороги, мрази безбожные! Не враги они мне… Твари! Предатели!

Выйдя на улицу, Дицуда стал пятиться, продолжая удерживать девушку.

— Дицуда!

Вслед за ним на улицу вышли охранники, посетители и, конечно, Лястяша.

— Отпусти её, Дицуда! Она не сделала тебе ничего плохого! Никто не причинил тебе никакого зла, идиот!

Но Дицуду не интересовали слова. Они все нечестивцы! Все отступники, богохульники, мерзость!

— Отпусти девушку. Мы не станем тебя преследовать. Катись ты к демоновой матери, раз настолько упёртый фанатик! Только отпусти её и иди.

Вереница распутников и распутниц тянулась по улице за последним праведником в проклятом городе, не желая отставать ни на шаг.

— Отпусти её!

— Отпусти девушку!

— Отпусти…

Их крики сливались в один сплошной шум. Удерживаемая в качестве заложницы девушка тоже что-то вопила, плакала, умоляла. Это всё пустой звук. Просьбы нечестивцев не трогали больше душу Дицуду. Он почти дотащил свою жертву до трактира, ставшего убежищем для двух инквизиторов. Только затем бросил падшую женщину на мостовую, развернулся и побежал.

Двери трактира оказались распахнуты настежь.

Лишь заскочив внутрь, Дицуда осознал, насколько это был плохой знак.

Очень плохой. Хуже некуда.

Глава 8. Демон-блоха

Горе — это беспокойство души, когда она думает о потерянном благе, которым могла бы дольше наслаждаться, или когда она мучается из-за испытываемого ею в настоящий момент зла.

Готфрид Лейбниц

Сжимая в одной руке стилет, а в другой окованную железными полосами дубину, Дицуда вновь шёл по городу. Он даже не пытался прикрыть одеждой оружие, не без основания полагая, что в Ортосурбе у него не осталось союзников, повсюду инквизитора ожидали только враги.

Конрад, хозяин трактира и даже нанятый на рынке громила были мертвы. Чума сожрала их буквально за сутки, возможно, чуть дольше, если считать началом заражения пляски на рыночной площади. К возвращению Дицуды в трактир, живым оставался только слуга, но и у него на шее имелся огромный бубон, а кашлял он кровью.

Позаимствовав бесхитростное оружие почившего охранника, юный инквизитор сразу отправился к восточным воротам, куда, по словам слуги, всего час назад отвезли вонючие трупы. Возможно, Дицуда ещё успеет проститься с напарником. После чего попробует выйти из города, используя служебное положение. Одному ему всё равно не справиться с демоном. Ни единого шанса.

Ортосурб обречён. Теперь городу придётся пройти через тотальное очищение. Выживут единицы, а когда их выведут, городок предадут пламени, чтобы истребить всю заразу.

Дицуда считал, что горожане заслужили подобную участь. В этом городе оставили Господа, так почему же тогда Вадабаоф должен заботиться о заблудших? Здесь всё будет отстроено заново, но уже другими и для других. Инквизитор надеялся, что следующие жители окажутся хотя бы немного порядочнее.

Юноша вышел на небольшую привратную площадь, где неустанно сжигалась заразная плоть. Пламя показалось ему странноватым. На сей раз в нём присутствовало слишком много фиолетовых оттенков. Неестественный цвет. Цвет колдовства.

День и нощно бдящих сестёр из Ордена Освобождения Духа на этот раз видно не было, зато рядом с костром на мостовой была нарисована огромная пентаграмма. В центре которой лежал раздетый догола, хорошо знакомый Дицуде человек. Раскинутые в стороны руки и ноги точно вписывались в вершины пятиконечной звезды, на последнюю вершину была направлена обрамлённая козлиными рогами голова. При ближайшем рассмотрении оказалось, что рога грубо прибиты к черепу трупа гвоздями — настоящее святотатство!

Что ещё хуже, Дицуда понял, из чего сделаны сигилы, составлявшие пентаграмму. Блохи. Живые, перебирающие лапками, но застывшие на одном месте блохи.

Насекомые были повсюду. Взгляд Дицуду невольно упал на лопнувшие чёрные нарывы на теле наставника. Они буквально кишели личинками. Неопытного инквизитора вырвало.

— Дицуда!

Ну вот, только этого сейчас не хватало. К нему бежала проклятая блудница, никак не желавшая оставить молодого человека в покое.

Дицуда вытер рот тыльной стороной ладони. Преодолевая нахлынувшую на него слабость, выпрямился. Взглянул на Лястяшу и её провожатого. Всё время называвший его маленьким инквизитором бугай испуганно озирался.

— Дицуда, ты должен убираться отсюда! Рисхарт Сидсус предупреждал, чтобы…

Лястяша резко остановилась, поражённая зрелищем растянутого в центре пентаграммы почившего Конрада. Стоящий рядом с трупом Дицуда заметил, что мельтешение из-за постоянно шевелящихся лапок блох прекратилось.

Блудница сделала ещё один робкий шаг:

— Конрад…

Бесчисленные блошки словно по команде устремились к девушке, запрыгивая на неё и покрывая сплошным слоем чёрной шевелящейся массы. Лястяша истошно завопила, попыталась развернуться и убежать, но упала. Всего за несколько секунд насекомые покрыли с головы до ног её тело. Крик оборвался.

Здоровенный телохранитель недоумённо посмотрел на юного инквизитора.

— Огонь! — прокричал Дицуда к бугаю. — Неси факел, чтобы отогнать эту мерзость!

Сам он помимо своей воли уже подскочил к девушке, отбросив оружие, стал сминать и отбрасывать блошек целыми пригоршнями. Нельзя допустить, чтобы женщина задохнулась!

Вспышка света и дикий вой вышибалы заставили его обернуться. Телохранитель блудницы метался по площади, объятый фиолетовым пламенем. До тугодума на сей раз довольно быстро дошло, что надо упасть и валяться, чтобы сбить пламя, но это не помогало. Колдовской огонь разъедал кожу, мясо и кости. Такой можно было потушить лишь святой водой, но где взять что-то освящённое в этом проклятом городе?

В одежду Дицуды вцепились чёрные руки. Такое же чёрное лицо женщины притянулось к нему почти что вплотную.

— У… уби… иэй… — пробулькало нечто почти нечеловеческим голосом. — Уби… эй. Убей меня!

В рот девушки