Мария Александрова - Око за око Страница 16

— Ты чего такой кислый? — удивился Гришка — лицо задумавшегося Ярослава приняло довольно странное выражение.

— Не, ничего, — соврал Ярыш, — не мог же он поделиться с другом своими невеселыми мыслями, и напустил на себя обычный невозмутимый вид.

— Ну и чудненько, — потирая руки, сказал Гришка. — Чует мое сердце, что в этом городе у нас что-то получится.

Не дожидаясь, что же ответит Ярослав, Григорий снова заговорил, но на этот раз обращаясь вовсе не к другу.

— Эх, гнедой, — потрепав по холке, словно человека, сказал он своему коню, — сколько же мы с тобой всего повидали, что всего и не вспомнить. Только придется мне все-таки с тобой расстаться. — И, обращаясь вновь к Евсееву, сказал: — Да, Ярыш, придется продать наших любимцев — слишком странные мы будем слуги на конях.

Ярыш понял, почему Григорий заговорил об этом только сейчас — они приближались к большой базарной площади. Гришка смело направил коня в сторону площади, и спустя какое-то мгновение Ярослава захлестнула волна неугомонно-шумной базарной жизни.

Пока Евсеев с Отрепьевым осматривали город, солнце поднялось уже высоко, час был не такой ранний, и торговля была в самом разгаре. Хотя оба друга достигли самой окраины площади, на них отовсюду обрушились крики торговцев, на все лады расхваливающих свой товар и чего только не предлагавших!

Мешки, корзины, кульки, склянки, узелки с самым разнообразным содержимым всех возможных форм и размеров лежали, стояли, висели на шеях торговцев, и каждый из них непременно вызывал чей-нибудь рьяный интерес.

Где-то разбивали крынку с молоком, и вместе с ним на улицу выплескивалась чья-то громкая, отчаянная брань: начинали ругаться лишившийся этого самого молока и с ног до головы им облитый. Кто-то разливал масло, и тогда весенняя площадь, ставшая по-зимнему скользкой, превращалась в нечто невообразимое. Поскользнувшись, сначала падал один человек, затем другой, третий, падали друг на друга и валили тех, кто поначалу прочно стоял на ногах, при этом содержимое их корзин рассыпалось в разные стороны.

Только этого и ждавшие мелкие воришки, от которых и без того страдали и продавцы, и покупатели, хватали что попадется под руку, и за то время, пока пострадавшие поднимались и приходили в себя, от покупок почти ничего не оставалось.

Другие, более удачливые, привыкшие к тем неприятностям, которые запросто могут приключиться в этой огромной непредсказуемой толпе, избегающие карманных воришек, ничего никогда не разбивающие и не разливающие, отчаянно и упорно торговались, пытаясь сберечь хоть одну лишнюю монетку.

Много шума создавали также те, кто, едва приобретя товар, не отходя от торгаша, успевали обнаружить в покупке скрытый изъян. Вот тогда-то и начиналась самая страшная перебранка!

Ярослав поначалу прямо-таки захлебнулся во всем этом шумяще-бурлящем море — покупать ему здесь было нечего, и то единственное дело, которое завело их сюда, Гришка взял на себя. Оторопело смотрел Ярослав на весь этот шум, гам и толкотню, с трудом понимая, какая же нелегкая его сюда занесла…

— Слезай, Ярыш, — привел своего друга в чувство Гришка — пока Ярослав праздно глазел по сторонам, Отрепьев успел найти то место на площади, где продают лошадей.

Несмотря на то что Евсеев и Отрепьев уже давно обвыклись на чужбине и вовсе не были похожи на прежних казаков-разбойников, даже с большой натяжкой их нельзя было признать за коренных жителей этого города. Оттого торг был долгим: думая, что эти два человека срочно нуждаются в деньгах, брагинцы пытались приобрести хороших коней подешевке.

Однако природная Гришкина жадность все-таки восторжествовала. Точно зная, на сколько потянут их гнедые, Отрепьев не соглашался отдать их почти даром и, в конце концов, продал — хотя и со скидкой, но все же за хорошую цену.

— Э-э-э-х, — вздохнул Григорий, пряча за пазуху вырученные деньги, — вот теперь не мешало бы и пообедать.

Ярослав про себя согласился, что Гришка в очередной раз прав — только теперь, когда ответственное дело оказалось позади, он наконец понял, как же все-таки проголодался. Оба друга отправились на поиски корчмы.

Глава 14

Искать корчму Ярославу и Григорию долго не пришлось — близ торговой площади было полно таких заведений, и друзья зашли в первое попавшееся.

— Погоди, Ярыш, не спеши, — остановил Отрепьев друга, попытавшегося войти в просторный зал, — наше место нынче не с панами. Пошли со мной, — и Григорий повернул в смрадное помещение, из которого доносились полупьяные крики.

Друзья заняли свободный стол в углу, и Григорий взял самое незатейливое кушанье, хотя они вполне могли бы позволить себе кое-что получше.

Ярослав попытался было что-то сказать, но Гришка шепотом ему ответил:

— Ярыш, положись на меня, потом все объясню. И, главное, что бы я ни сказал, во всем со мной соглашайся.

Ярослав кивнул в знак согласия: в конце концов, ведь Гришка тоже в нужное время не перечил ему. А, впрочем, Ярослав так давно не ел, что, по большому счету, ему было все равно.

Проголодавшись с дороги, словно звери, Ярослав и Григорий ни на что не обращали внимание, пока не утолили голод, и только потом толком рассмотрели, кто же еще, кроме них, был в корчме.

Нельзя сказать, что людей здесь было много, но, похоже, все они давно знали друг друга. К такой мысли Ярослав пришел, потому что несколько сидящих здесь кружков, каждый примерно из пяти-шести человек, не обращали друг на друга никакого внимания, в то время как на Ярослава и Григория нет-нет да попадали их любопытные взгляды.

Гришка тоже это заметил и, хотя вовсе не собирался пить, заказал себе и Ярышу по кружечке. Ярослав поморщился, но, поймав на себе строгий взгляд Отрепьева, понял, что уйти трезвым ему не суждено.

Как только на столе Ярослава и Григория появились кружки, за соседним столом сразу оживились. Скорее всего, они сидели здесь уже давно, и, судя по тому, что едва притрагивались к почти полным кружкам, эти люди собрались здесь не только ради выпивки. Эта догадка совсем не обрадовала Ярослава — кто знает, что на уме у этих странных людей, смотревших на них почти в упор немигающими взорами.

Зато у Гришки не было никаких сомнений на счет соседей — он прекрасно знал этот жадный немигающий взгляд. Простое любопытство, без тени враждебности, светило в глазах этих людей, которым, кажется, до смерти надоело проводить воскресные дни в одной и той же корчме, за одним и тем же столом, с теми же неизменными соседями, точно так же скучавшими.

Поразмыслив, Отрепьев решил, что для начала в чужом городе не помешало бы иметь знакомых, тем более таких, которые не прочь поболтать. В тот момент, когда один из четверых, светловолосый и голубоглазый, скорее всего, одногодок Ярыша, в очередной раз внимательно посмотрел на обоих друзей, Гришка лукаво ему подмигнул, и все сомнения незнакомца как рукой сняло.

— Не в тягость буду? — подсаживаясь за столик Ярослава и Гришки вместе со своей кружкой, обратился к ним голубоглазый.

— Хороший человек никогда не в тягость, — приветливо ответил ему Отрепьев, а Ярослав только удивлялся, как же у Григория легко получается ладить с людьми.

— Что-то я вас здесь раньше не видел, — вновь к Гришке обратился незнакомец.

— Да мы здесь раньше и не бывали, — заметил Отрепьев.

— Чем же вам тогда «Золотая Бочка» приглянулась?

— Тем, что вовремя на пути оказалась, — рассмеялся Григорий. — А вы здесь частые гости, угадал?

— Угадал, — теперь улыбнулся голубоглазый. — А вы никуда не торопитесь?

— Уже — нет, — догадался Гришка, к чему клонит собеседник.

— Тогда как насчет того, чтобы вместе с моими друзьями, — голубоглазый кивнул в сторону остальных молодых людей, оставшихся сидеть за соседним столом, — выпить кружечку-другую?

— Да запросто! — настолько дружелюбно и без малейшего намека на какое-то бахвальство прозвучали слова Григория, что товарищи голубоглазого, слышавшие его нарочито громкий разговор с Отрепьевым, тут же пересели за столик двух друзей.

Несмотря на то что за все это время Евсеев не проронил ни слова, голубоглазый, все время обращаясь к Гришке, то и дело внимательно посматривал на Ярослава, и от этого взгляда Ярышу становилось даже холодно внутри.

В тот вечер Ярослав так и не мог понять, что же его отталкивало в новом знакомом, хотя он был далеко не уродом. То ли ему не нравился пронзительный взгляд голубых глаз, пронизывающий чуть ли не насквозь, то ли торчавшие дыбом волосы, то ли какое-то сходство нового знакомого с женщиной…

Однако, вопреки первому впечатлению, голубоглазый оказался приятным собеседником, и мало-помалу неприязнь Ярослава ослабевала. Разговор завязался легко и быстро, а впрочем, с Гришкиными способностями иначе быть и не могло. Выпив по кружечке, потом по другой, третьей, четвертой, все вскоре захмелели, и беседовать как-то сразу стало легче.