Майя Илиш - Комната кукол Страница 19

— О, надо же. Спасибо, что зашли сюда, иначе я могла бы просидеть так всю ночь.

Как же выбраться отсюда, чтобы она не заметила мое платье? Вайолет стояла прямо перед креслом…

— Можно мне взять атлас в комнату?

Я изобразила очаровательнейшую улыбку — обычно ее хватало, чтобы растопить сердце мисс Смайти, когда у меня было всего полпенни, а я хотела взять больше книг, чем полагалось. К счастью, мисс Смайти тепло относилась к сиротам. А вот Вайолет…

— Конечно, нет! — Она рассмеялась. — У нас есть библиотека, тут можешь читать сколько хочешь, но книги отсюда выносить нельзя.

Но тут она, сама о том не подозревая, сделала мне огромное одолжение — отошла и принялась осматривать ряды книг. Я вскочила и метнулась к двери.

— Тогда пойду освежусь! — крикнула я через плечо. — До свидания, мадам.

И я убежала, не дожидаясь ответа. Может быть, завтра за завтраком Вайолет отругает меня за это, ну и пусть, все равно из-за испачканного платья неприятностей было бы больше. Я помчалась вверх по лестнице — такое поведение не приличествовало девушке, но я торопилась спрятаться у себя в комнате. Нужно было переодеться и идти на ужин.

К этому времени я уже немного научилась обращаться с этим платьем и знала, как его снимать, поэтому на переодевание не потребовалось много времени. Если поначалу я смеялась над тем, что для меня сшили три одинаковых платья, то теперь была этому очень рада. Слегка запыхавшись, я спустилась в подвал около шести часов — я надеялась, что сейчас около шести, поскольку не слышала, чтобы где-то в доме пробили часы, а своих у меня не было. Вообще, мне нужен был будильник. Я решила осторожно поговорить об этом с экономкой — и о переднике. Хотя я еще не общалась с этой женщиной, безусловно, она заинтересована в том, чтобы никто не опаздывал на ужин, и если у нее такой характер, как я думаю, то для нее нестерпима сама мысль о девушке без передника.

Мыкаясь по подвалу и не зная, куда направиться, я втайне надеялась встретить Алана. Но под лестницей его не оказалось — как не было и никаких следов того, что там вообще кто-то когда-то спал. Только увидев сложенную ширму в углу, я поняла, что эта встреча мне не приснилась. Наверное, он на день убирал матрас и постель в шкаф.

Поколебавшись, я решилась заглянуть в кухню. Искать столовую для слуг мне пришлось бы долго, если такая тут вообще имелась, а в кухне мне хотя бы уже довелось побывать. И снова я увидела пухлую краснощекую кухарку и служанку, чье имя я еще не знала. Люси тут не было, но, наверное, она сейчас убирала где-то в доме.

— Да? Чего тебе? — неприветливо осведомилась кухарка.

Я сглотнула.

— Я хотела спросить, скоро ли ужин.

— Вот, значит, как? Хозяева считают, что мы недостаточно быстро работаем? И прислали тебя разнюхать, уж не обленились ли мы тут, а?

Эх, а я еще считала нашу миссис Хьюберт пренеприятнейшей особой! Наверное, всех кухарок не только обучают кулинарному мастерству, но заодно еще учат грубить, ворчать и ругаться — без этого никак.

Я покачала головой:

— Нет, я спрашиваю, потому что мне сказали ужинать с вами и остальными слугами.

— Ха! Вот как! — воскликнула кухарка и расхохоталась.

— Что здесь происходит? — строго спросил кто-то за моей спиной.

Если бы голос не был женским, я решила бы, что это мистер Трент. Наконец-то я познакомлюсь с экономкой. Я повернулась и присела в книксене.

— Простите, мэм, мы с вами еще не встречались. Я Флоранс, новенькая. Мне сказали, что я буду ужинать со слугами.

Экономка — если я правильно помнила, ее звали миссис Арден — смерила меня взглядом. Ей не хватало очков мистера Трента. Да, очки бы ей не помешали — не потому, что она плохо видела, а просто для того, чтобы посмотреть на меня поверх оправы.

Миссис Арден оказалась худощавой пожилой женщиной с опрятным чепчиком — когда-то он был белым, но теперь уже начал сереть. Черное платье подчеркивало ее статус.

— Так, Флоренс. — Она произнесла это имя на английский манер, будто считала все французское проявлением дурного тона. — Ты опоздала.

— Ой, извините, я не знала, когда подают ужин. Вы меня ждали?

Ее строгое лицо ничуть не смягчилось, ни тени улыбки.

— Если не знала, то должна была спросить. И нет, мы никого не ждем, когда садимся ужинать. Если кто-то опаздывает, он сам виноват.

У меня заурчало в животе. Два дня подряд мне удавалось только перекусить сладостями за завтраком, надолго этого не хватало. Я надеялась раздобыть себе ужин, чтобы не ложиться спать голодной.

— Чтобы я завтра не опоздала, позвольте спросить, когда же все-таки ужин? — осторожно поинтересовалась я.

— Мы едим в час, — ответила миссис Арден.

— Нет, я имею в виду не обед, а ужин, — поспешно уточнила я.

— Именно.

— В час дня? — потрясенно спросила я.

Я просто не могла в это поверить. Час дня? Впрочем, ужин в час ночи — это тоже едва ли возможно.

Экономка кивнула:

— Правила есть правила. Стоит их придерживаться, если ты хочешь чего-то достичь в этой жизни.

Я потупилась.

Вид у нее был суровый и непреклонный, но в то же время я чувствовала, что ей можно доверять, чего нельзя было сказать о дворецком. Миссис Арден отвечала за всех служанок в этом доме, и я вполне могла себе представить, что горничные слушались ее, как собственную мать.

— Я буду следить за этим, — поспешно сказала я. — Извините, вы не подскажете, где я могла бы взять передник? Хозяева дали мне это замечательное платье, но передника при нем не было.

— Ты злословишь на хозяев? — возмутилась миссис Арден. — Хочешь сказать, они плохо о тебе заботятся? Ты сирота, как я слышала. Тебе не кажется, что ты могла бы выказывать больше благодарности?

— Но я им благодарна, — возразила я. — Даже очень. Я просто боюсь испачкать платье, если буду ходить без фартука.

— Значит, тебе придется следить за тем, чтобы не испачкаться, — холодно ответила миссис Арден. — Если бы миледи хотела, чтобы ты носила передник, она бы тебе его дала. Миледи очень хорошо относится к вам, девочкам. Вы ни в чем не испытываете недостатка. Подумай об этом.

Да уж, с этой женщиной шутки плохи. Вайолет могла бы гордиться тем, как верна ей экономка. Знала ли она, как ворчит из-за хозяев кухарка? Но я не ябеда и не стала бы лезть не в свое дело. Поэтому я сделала вид, что смутилась. Видимо, понадобится еще какое-то время, прежде чем я разберусь, как тут все устроено.

Плотно сжав губы, я кивнула:

— Прошу прощения. Я не хотела показаться вам невоспитанной.

Голод и разочарование сводили меня с ума, но я не собиралась доставлять удовольствие экономке, а особенно — кухарке, и плакать, хотя сейчас, в этой кухне, мне очень хотелось разрыдаться — от злости, конечно. Мне удалось попрощаться и с невозмутимым видом выйти из кухни, но едва я дошла до лестницы, как поняла, что уже не могу сдерживаться. Обычно я не реву. Я гордая, упрямая и уж точно не плакса. Но в этот день меня заперли в комнате, надо мной посмеялись, смотрели на меня сверху вниз, и ко всему я еще ничего не ела… Наверное, в этом все дело, в голоде. Слезы градом катились у меня по лицу, и только благодаря последним крохам самообладания я не начала громко всхлипывать. Вообще, если уж плакать, то только тихо — этому быстро учишься в приюте Св. Маргариты. Начнешь громко рыдать — и другие девочки сожрут тебя живьем. Но в таком заплаканном виде я не хотела подниматься на этаж, где жили хозяева. Страшно представить, что будет, если Руфус или Вайолет увидят меня с залитым слезами лицом — в этот момент ничего хуже быть не могло. Итак, я забилась под лестницу, надеясь, что меня там никто не найдет, пока я не успокоюсь и не возьму себя в руки. Но я совсем позабыла о том, кто живет в Холлихоке под лестницей.

Конечно же, вскоре явился Алан — и застал меня там. Мы почему-то постоянно сталкивались именно в тот момент, когда один из нас был не в состоянии разговаривать! Может, он сделал это в отместку за то, что я испугала его этой ночью? Нет, я так не думаю. Алан был первым, кто повел себя вежливо и доброжелательно, и об этом я не забуду.

Он опустил руку мне на плечо, и снова меня охватила дрожь от тепла его ладони и ощущения его силы — с девочками обычно все было иначе. Я не решалась поднять голову, не хотела, чтобы он увидел мои слезы, увидел, как я покраснела.

— Слушай, тебе не надо плакать! — Он говорил с едва уловимым акцентом, произносил буквы чуть мягче, чем парни в Лондоне, например один мальчишка, который чистил у нас камин, и второй, который разносил в нашем квартале молоко.

— Нет, — упрямо ответила я, — именно это мне сейчас и нужно. Я так решила. Точно.

Я говорила с таким возмущением, что чуть не рассмеялась от звучания своего голоса.

Алан присел рядом со мной на корточки, и рука, только что касавшаяся моего плеча, вдруг легла мне на колено. Это казалось чем-то само собой разумеющимся, будто ему даже не нужно было спрашивать, можно прикасаться ко мне или нет.