Джон Макнелли - Телефонный звонок Страница 2

Даг вскрывает конверт со счетом, поднимаясь по лестнице к себе на этаж. Заходит в квартиру, зажигает свет в кухне. Смотрит и видит: «Сумма к оплате — 3456 долларов 72 цента».

— Почти три с половиной тысячи?! — кричит он. — Они что, одурели?

Даг смотрит на счет и не верит своим глазам.

Он идет в спальню, где на стенах развешаны обложки журнала «Знаменитые монстры кино», те же самые, что висели у него на стене в детской, когда он был маленьким. Они уже драные и поблекшие, но у него не поднимается рука их снять. При одной только мысли об этом его душа переполняется необъяснимой печалью. Он цепляется за своих монстров, как иные цепляются за старое одеяло или любимую кофейную чашку.

Даг ложится на кровать, не сняв ботинки. Старый тяжелый черный телефон с дисковым номеронабирателем стоит на тумбочке у кровати, как молчаливое пресмыкающееся, находящееся под угрозой исчезновения — последняя особь своего вида. Даг снимает трубку и набирает номер «Седьмого неба».

— Вы позвонили в «Седьмое небо», — говорит женский голос. — Меня зовут Бетани. Чем могу вам помочь?

— Чем вы можете мне помочь, — холодно говорит Даг, глядя в глаза Лона Чейни в роли мистера Хайда. — Во-первых, Бетани, вы можете мне объяснить, как получилось, что мне насчитали за телефон почти три с половиной тысячи долларов.

— Сумма к оплате, — начинает Бетани, — рассчитывается исходя из количества и продолжительности телефонных звонков…

Даг не дает ей договорить.

— Слушайте, — кричит он. — Я вообще не заключал никаких договоров на обслуживание с вашей компанией. То, что вы делаете, незаконно. Я хочу, чтобы мне вернули моего старого провайдера.

— Прошу прощения, — говорит Бетани, — но уже слишком поздно. Ничего нельзя сделать.

— В каком смысле уже слишком поздно?! Почему ничего нельзя сделать?!

— Сэр, — говорит Бетани. — Не кричите, пожалуйста.

— Хочу — и буду кричать. Я…

В трубке раздаются короткие гудки.

— Алло? Бетани? Алло?

Даг грохает трубкой об аппарат, тут же снимает ее, перезванивает. Ему опять отвечает Бетани:

— Вы уже успокоились, сэр?

— Послушайте, — говорит Даг.

Он закрывает глаза. Он пьян, он засыпает. Комната вращается, как карусель на детской площадке, когда дядя Боб начинал раскручивать ее все быстрее и быстрее, а Дагги плакал и умолял его остановиться, потому что карусель крутилась так быстро, что он уже еле держался. Дагу снится что-то из детства, но тут ему говорят прямо в ухо:

— Алло? Вы еще здесь?

— Кто это? — спрашивает Даг.

— Это Бетани.

— Привет, Бетани, — шепчет Даг. Он ждет, что она что-то скажет, а потом спрашивает, не дождавшись: — Что на тебе надето?

— Прошу прощения?

— Я в постели, — говорит Даг. — А где ты?

— Возможно, поэтому-то вам и приходят такие большие счета, — резко отвечает Бетани. — Такие звонки стоят недешево. Доброй ночи, сэр, — говорит она и вешает трубку.

Даг засыпает с телефоном под ухом и просыпается от громких коротких гудков. Он кладет трубку на аппарат, долго на нее смотрит и поднимает опять. Каждый год, в годовщину маминой смерти, он набирает свой старый домашний номер — номер, намертво засевший у него в голове, хотя этого номера уже давно не существует.

Сосредоточившись, Даг сует палец в первую дырочку в наборном диске, ведет пальцем вправо, потом отпускает и набирает следующую цифру. Мысленно он готовится к тому, чтобы услышать знакомое автоматическое сообщение: «Набранный вами номер больше не существует», — но на втором звонке трубку берет женщина, настоящая живая женщина, и Даг резко садится на постели.

— Алло? — говорит она. На заднем плане плачет младенец.

— Алло? — говорит Даг. — Кто вы?

— А кто вы? — спрашивает женщина. Она смеется, и по спине Дага бегут мурашки: он знает эту женщину. Плач младенца становится громче, и женщина говорит:

— Тише, маленький, тише.

В дверь звонят.

— Подождите, не вешайте трубку, — говорит женщина Дагу.

Он слышит, как трубку кладут на стол; слышит шаги, скрип отворившейся двери, чьи-то голоса. А потом он слышит крик, похожий на вопль раненого животного. Звук пугает его. Его всегда пугают такие звуки. Истошный горестный вопль. Что происходит?

— Алло! — кричит Даг в трубку. — Что происходит? Алло!

Он слышит, как кто-то подходит к телефону. Трубку подняли, мужской голос говорит:

— Это кто?

— Это Даг. А кто вы?

— Даг? — озадаченно переспрашивает мужчина. — Не знаю, Даг, что ты там продаешь, но придется тебе позвонить в другой раз. У нас тут несчастье.

Разговор обрывается.

Даг отодвигает трубку от уха и изумленно на нее таращится. Он знает, что этого делать не надо, но опять набирает номер — просто чтобы убедиться, что в первый раз не ошибся, что набрал именно свой старый номер. Если ответит тот же мужчина, Даг просто повесит трубку. Но на этот раз отвечает женщина.

— Алло? — Теперь у нее тихий, усталый голос. Даг слышит, как на заднем плане маленький мальчик зовет: «Мамочка, мама». — Тише ты, — шикает женщина на ребенка, а потом говорит в трубку: — Алло?

— Привет, — говорит Даг. — Я просто так позвонил. Убедиться, что все нормально.

— Прошу прощения? — отвечает женщина. — Наверное, вы не туда попали?

Эта ее манера говорить — слегка повышать голос в конце каждой фразы, превращая любое высказывание в вопрос — бередит память о прошлом и подтверждает, что Даг не ошибся. Он говорит со своей матерью. Он не слышал ее голос уже больше тридцати лет, думал, что никогда его не забудет, но годы шли, годы складывались в десятилетия, и ему становилось все труднее и труднее воскрешать в памяти маму, какой она была когда-то. Ее голос стерся из памяти первым, и Даг напрочь забыл ее интонации на определенных словах, ее легкий южный акцент, который она тщательно сохранила с детства. Впервые в жизни он испытал то, что испытывали все остальные, когда заходили к нему в комнату: у него появилось стойкое ощущение, что все монстры на стенах смотрят прямо на него.

— Это Ширли, да? — У него дрожит голос. Он изо всех сил старается не расплакаться.

— Да, — говорит она с подозрением. — А вы кто?

Объяснить ей, кто он, никак невозможно. Он может лишь продолжать разговор и надеяться, что она не бросит трубку.

— Мы встречались пару лет назад, — говорит он. — Я работал вместе с вашим супругом, Тимом. — В ответ тишина. — Меня зовут Фрэнк Иверс. Вы меня наверняка не помните, — говорит Даг и выдавливает смешок. На заднем плане снова слышится голос мальчишки. Этот мальчик — он сам. Он слышит маленького себя. — Я не особенно близко знал Тима, — говорит Даг, — но он мне всегда нравился. Я звоню, просто чтобы… — Он на миг умолкает и пытается унять дрожь. — Просто чтобы убедиться, что у вас все хорошо.

Он слышит, как мама закуривает сигарету. Это значит, что она приготовилась к долгому разговору.

— Это были непростые три года, — говорит она. — В тот день, когда Боб сообщил, что случилось… — Она выдыхает дым в трубку. Даг представляет, как она опустилась на стул рядом со столиком, где телефон. — Это был худший день в моей жизни.

— Мне очень жаль, — говорит он. — Я просто хочу, чтобы вы знали, что я ваш друг.

Мама хмыкает, выражая согласие, но Даг знает, что она сейчас — в собственном мире. Сколько раз он наблюдал эту картину: мама сидит на диване, уставившись в одну точку, а он пытается до нее достучаться, привлечь внимание, показать ей обложку нового выпуска «Знаменитых монстров кино».

— Что-то не так, — говорит она наконец. — Не понимаю, в чем дело, но…

— Да?

Даг слышит на заднем плане какой-то рев. Автомобиль, подъезжающий к дому?

— Мне надо идти, — говорит его мама.

— Кто там, Ширли? Это Боб?

Но трубку уже положили.

Даг ходит по комнате, прижимая к бедру тяжелый черный аппарат. Ставит телефон на стол, кладет трубку на место. После смерти папы дядя Боб стал приходить к ним домой чуть ли не каждый день, иногда оставался на ночь — спал на диване в гостиной. Одно из самых ранних воспоминаний Дага: дядя храпит на диване, а мама ходит на цыпочках и ругает Дага, что тот слишком громко играет со своими машинками. «Ты же не хочешь его разбудить», — вот как она говорила.

Когда маму убили, Дагу было пятнадцать. Какой-то бродяга, рывшийся в мусоре, нашел тело Ширли в мусорном контейнере во дворе их многоквартирного дома. Тело было завернуто в кусок брезента. Жильцы швыряли мусор в контейнер, даже не подозревая, что там лежит тело убитой женщины. Вскрытие показало, что она умерла от многочисленных черепно-мозговых травм, нанесенных тупым предметом. Полиция подозревала бездомного, обнаружившего тело, но против него не было никаких улик, ничто не связывало его с мамой Дага, и при нем не нашли ничего, хоть отдаленно похожего на оружие. Орудия убийства вообще не нашли. Боба тоже допрашивали, но у него было алиби — его друг подтвердил, что весь вечер в день убийства они провели вместе, смотрели по телику бейсбол. Тот же самый друг, который был с Бобом, когда отец Дага погиб на охоте из-за нелепой случайности. Дага вообще не было в городе, на выходные он с группой ребят из школы ездил на конкурс чтецов в другой штат. Новость об убийстве мамы попала во все газеты, о нем говорили несколько недель — дольше, чем в большинстве подобных случаев, — но со временем все улеглось и забылось; как всегда и бывает.