Леонид Свердлов - Последний отпуск Страница 2

Девушка вскоре после этого утопилась. То ли позора не выдержала, то ли смерти хозяина замка пережить не смогла — их, девушек, поди пойми. А, может быть, просто умом от всех этих переживаний повредилась. Самоубийц в те времена на кладбище не хоронили. Так ее и закопали прямо здесь, во дворе гостиницы. С тех пор мы и называемся «У белой могилы».

Господин Гмейнедер сделал мне знак идти за ним. Мы обошли здание и остановились у белого камня, лежащего на краю леса. Было видно, что когда-то он был покрыт какими-то надписями, но теперь разобрать что-либо было уже невозможно.

«Вот это она и есть — могилка ее», — сказал хозяин гостиницы, проведя ладонью по шершавой поверхности камня.

Мы помолчали.

«Вот тогда беды и начались, — продолжил господин Гмейнедер. — Через некоторое время река разлилась и затопила деревню. А потом и вообще превратилась в непролазное болото. Жители покинули эти места. И в замке с тех пор тоже никто не жил».

Господин Гмейнедер раздвинул кусты позади могилы. За ними, в некотором отдалении мрачной тенью возвышался замок.

«Туда теперь не пройти, — сказал хозяин гостиницы. — И не пытайтесь. Болото».

Весь день я провел под впечатлением этой ужасной истории. Мысли о мрачных и жестоких временах, когда она произошла, не давала мне покоя. Как же далеко ушло человечество за пару веков! Какое счастье, что мы живем в наше цивилизованное время.

К вечеру погода испортилась, стал накрапывать дождик, и посетители ресторана расположились внутри, под крышей. Когда я пришел, свободных столиков уже не было, и я подсел к столу, за которым уже сидел солидный господин лет пятидесяти, пивший темное пиво и попыхивающий толстой сигарой.

Я едва успел заказать пиво, как в ресторане появился хозяин гостиницы. Приветствуя по пути всех посетителей, он подошел к моему столику, поздоровался за руку со мной и с моим соседом, подсел к нам и спросил, знакомы ли мы уже. Я ответил, что нет, и тогда господин Гмейнедер представил нас. Господина с сигарой звали Мартином, он оказался инспектором криминальной полиции из соседнего городка.

— Немного у вас тут, наверное, работы, — предположил я, — не то, что в большом городе. Небось, за год всего пара происшествий?

— По-всякому бывает, — лениво ответил Мартин, выпуская в потолок столб дыма, — обычно действительно тихо. Если б ни эта гостиница, у нас бы вообще работы не было. Если чего случается, так обязательно тут.

Сказав это, Мартин с ехидной ухмылкой поглядел на Бартоломеаса. Тот тоже усмехнулся, но уже смущенно.

— Да уж брось ты, кошмары-то всякие рассказывать, — сказал он. — В моей гостинице отродясь никаких происшествий не было.

Мартин погрозил ему пальцем.

— А в прошлом году постоялец разве не у тебя пропал?

— К тому времени он уже съехал, — мрачно ответил Гмейнедер.

Видимо, Мартин просто шутил, поддразнивая хозяина гостиницы, но Бартоломеас воспринимал это совершенно серьезно. По крайней мере, так выглядело со стороны.

— Съехал, — согласился Мартин. — И не только съехал — он еще и все деньги со счета снял, прежде чем исчезнуть. Небось, за границу удрал. Обзавелся другим паспортом и скрывается теперь от правосудия. А полиция его искать должна.

— Кто бы только мог подумать! — воскликнул господин Гмейнедер. — С виду был вполне приличный постоялец.

— Все они с виду приличные! — проворчал полицейский. — О нем и коллеги по работе хорошо отзывались. А как разобрались… Клейма негде ставить. Убийца, растлитель малолетних, осквернитель могил…

— Ладно, Мартин, — господин Гмейнедер похлопал комиссара по руке, — хватит об этом. Так ты мне всех постояльцев распугаешь. Мало ли что в жизни случается. Вообще-то у нас тут спокойно. Давай лучше о чем-нибудь приятном поговорим.

— Да, пожалуй, — согласился я, хотя, честно говоря, мне было бы интересно узнать подробности этой истории.

Но хозяин гостиницы не хотел продолжения, да и Мартин замолчал, видимо почувствовав, что в сердцах сказал лишнее, к тому же, мне как раз принесли пиво, господин Гмейнедер тоже взял себе кружку светлого, мы все чокнулись и разговор сменил тему.

— Вы обещали рассказать о том мече, — напомнил я.

— Кстати, убрал бы ты его отсюда от греха подальше, — буркнул Мартин, — холодное оружие все-таки, сам понимаешь.

— Да какое это оружие! — махнул рукой хозяин гостиницы. — Декорация и только. Кухонный нож — и тот опаснее. А меч этот — вещь историческая. Семейная реликвия, можно сказать. Да и постояльцам нравятся.

— Действительно! — поддержал его я. — Мне он сразу очень понравился. Мои предки тоже были рыцарями.

— Это, кстати, чувствуется, — заметил Бартоломеас. — Есть в вас что-то такое рыцарское, благородное. Это не уходит. Поколения сменяются, а благородство остается.

Я был поражен проницательностью Бартоломеаса.

— Вы сказали, этот меч — семейная реликвия? А что за история с ним связана? Он принадлежал кому-то из ваших предков?

— Так я вам уже рассказывал. Это тот самый меч, которым зарубили последнего владельца замка.

— Да, — сказал я. — Кошмарная история. Ну и времена тогда были!

— Они и сейчас лучше не стали, — проворчал Мартин.

— И не говори! — подхватил господин Гмейнедер. — Гляньте только, что в мире творится!

Разговор перешел на международную политику. Я еще раз убедился в разумности и остроумии хозяина гостиницы. Говорил в основном он, Мартин молча кивал и поддакивал, а я время от времени вставлял свои замечания, которые, впрочем, нисколько не противоречили тому, что говорил мой собеседник.

Так мы проговорили до вечера.

Дождь закончился и я решил прогуляться перед сном.

Выйдя на улицу, я дошел до могильного камня и приподнял ветки, загораживавшие замок. В свете полной луны он смотрелся особенно таинственно и величественно. Вдруг мне показалось, что в окне замка маячит какой-то огонек. Я всматривался в темноту, но не мог понять, что это могло бы быть.

Позади меня послышались шаги. Обернувшись, я увидел хозяина гостиницы.

— Что это? — спросил я, показывая на свет в замке.

Господин Гмейнедер внимательно присмотрелся, пожал плечами и задумчиво произнес:

— Люди говорят, что владелец замка до сих пор ходит там по ночам.

— И вы верите в это?

Он снова пожал плечами.

— Прожив всю жизнь тут, и не в такое можно поверить. Проклятое место. Страшная смерть у него была, вот он и не может упокоиться с миром.

— Ерунда, — отмахнулся я. — Привидений не бывает. Это определенно человек.

— Нет. Точно не человек. В такое даже я не поверю. В замок пройти невозможно — болото. Да и нечего там ночью делать, — Бартоломеас зябко поежился. — Пойду, пожалуй. Холодновато стало.

Он пошел в дом, а я еще немного постоял у могилы, глядя на мерцание таинственного огонька в окне замка. В какой-то момент мне даже показалось, что в окне промелькнула тень человека. Однако через несколько минут свет потух, и смотреть стало не на что.

Стало совсем темно. Луна едва пробивалась сквозь ветви деревьев. Где-то рядом ухнул филин.

Я уже собрался было вернуться в гостиницу, как вдруг что-то холодное прикоснулось к моей руке. Запахло свежевскопанной землей, болотной тиной и еще чем-то затхлым и неприятным. Мне трудно описать, что я при этом почувствовал. Вряд ли это был страх — трусом я никогда не был. Какое-то мистическое оцепенение. Мне едва хватило сил, чтобы повернуть голову. Самым страшным было то, что я прекрасно знал, что увижу.

И я не ошибся. Меня держала за руку именно она — та женщина, которую я видел в темноте за окном. Та же бледность, длинные плохо расчесанные волосы, тонкая, еле заметная полоска губ, а главное — тот же бесконечно печальный взгляд, который так потряс меня еще вчера.

Она была удивительно красива. Накануне через стекло окна я почти не видел ее лицо. Теперь, при лунном свете, я смог рассмотреть его как следует. Такого прекрасного лица с такими правильными чертами я еще никогда не видел. Только едва заметная родинка на щеке нарушала гармонию, лишая лицо идеальности, но придавая ему очаровательную неповторимость.

И эта самая прекрасная в мире женщина держала меня за руку. Причем довольно крепко. Конечно, я мог бы вырваться и уйти в гостиницу, но ее полные мольбы глаза не дали мне этого сделать.

«Останься, не уходи!» — эти ее слова я не услышал, а, скорее, прочитал у нее по губам.

С трудом переступая одеревеневшими ногами, я пошел за ней. Она влекла меня через заросли к какой-то полуразвалившейся служебной постройке, темневшей за кустами. Мы шли все быстрее и быстрее, под конец перейдя на бег. Я еле поспевал за ней, но замедлить шаг не мог, поскольку она не выпускала мою руку. Удивительно, что я себе ничего не сломал по пути, ведь я вообще не глядел под ноги. Да и не увидел бы ничего в такой темноте. Однако оступился я всего один раз — когда мы уже входили во тьму сарая, я запнулся о порог. Но моя спутница не дала упасть, схватив меня за плечо. У нее были очень крепкие руки.