Как стать богом - Михаил Востриков Страница 21

Жанка смотрит на Юру, а Юра смотрит на Жанку. Сбылась их мечта⁈ Так просто?

«Ну, а что я могу поделать? — думает Юрий, — Стил, контбет, флоат, сквиз, овербет, трипл баррель! Это, оказывается, виды блефа в покере»

Но Юрий их не различает и реагирует просто: блеф, не блеф. Но, как оказалось, совершенно не обязательно быть «шпилем» (крутым игроком) в этой довольно сложной карточной игре, если ты умеешь безошибочно угадывать, блефует противник или нет. Или тебе кто-то подсказывает…

Ох-х, как они с Вадимом сейчас оттянулись в казино! Они бы вынесли и всё это заведение… но, чувство меры сродни чувству самосохранения. Вовремя остановиться — спасти жизнь себе и близким.

СЮЖЕТ 9/7

Шпокают взломанные баночки тоника, звенит лед в прозрачной синеве божественного напитка, они чокаются толстыми стаканами и выпивают, и сразу же в усталых головах весело шумит, и мир делается вполне приемлемым, и даже более того — уютным и хорошим. Мир становится добр, но требователен — срочно требуется повторить…

Когда звонит телефон, они уже целиком не от мира сего — добры и дьявольски хороши. Жанка, не очень-то уверенно ступая, удаляется трепаться, как выясняется, с Маришкой о какой-то кулинарии — обсуждается рецепт торта «Аристократ». Юрий же, вдруг, обнаруживает себя чокающимся с Вадимом, который уже хорошенько выпил и даже порозовел от удовольствия.

И у них происходит странный разговор.

— Полчаса… Всего, полчаса! — возбуждённо восклицает Юрий, — Ну, почему же я сам-то не догадался? Спасибо, тебе, брат! Мне бы за эти деньги годы работать — не заработать…

— Ты за кого голосуешь? — спрашивает, вдруг, Вадим, тыкая вилкой в распадающийся кусок осетрины горячего копчения.

— В каком смысле?

— Ну, на выборах.

— На каких выборах?

— Блин. Ты что — газет не читаешь?

— Да, не читаю! Не читаю я газет! Что вы все ко мне привязались? Не читаю, и тебе не советую!

— Я могу изменять будущее и я чуть не убил четверых бандитов, а одного убил… видимо… вернее, он сам убился, наверное, — говорит, вдруг, Вадим и, сказав, выжидательно смотрит на Юрия.

— Ну и? — говорит обалдевший Юрий.

— Что — «ну»? Могу? Или нет?

— Я не знаю, — говорит Юрий честно, — Ты про что?.

— Ещё раз, слушай, мать твою! Я — МОГУ — ИЗМЕНЯТЬ — БУДУЩЕЕ. Это правда? Или нет?

— Господи, брат… — говорит Юрий. Он наконец понимает, что от него требуется, но ведь он же ничего не может сегодня, ибо, пьян, — Слушай, брат, давай лучше выпьем еще по одной. Ей-Богу… завтра скажу.

Вадим, весь словно вздернутый — прямой, напряженный, — смотрит на него непонимающе, а потом облизывает губы и расслабленно обмякает.

— Ну да… — бормочет он. — Ты же поддатый, я забыл совсем… Извини. Понимаешь, мне показалось, что я могу… мне спросонок показалось. Такой был хороший сон. Там, в экспедиции… Давай, наливай!

— А ты зачем это сделал? — через какое-то время спрашивает также, вдруг, Юрий.

— Что, «это»?

— Ну… потащил меня в «Мираж», деньги эти? Я же теперь на работу больше не пойду. Какой смысл?

— Э-э-э… Затем и потащил. Чтоб ты понял… И себя понять… Нас понять…

— Ну, и что, понял?

— Пока нет., но в эту сторону…

Лирическое отступление №3. «Главврач Папаша»

— Кто там у тебя все время орет? — спрашивает Большой Начальник, болезненно от собственного вопроса перекосившись.

Похоже, у него болит голова после вчерашнего. А может быть, газы мучают. Он явно и откровенно страдает метеоризмом. Кроме метеоризма, у него еще огромное жирное лицо — репа хвостом вверх — и белесое, как репа, и с темными пятнами, словно репа эта местами подгнила. Глаза на этом лице смотрятся как некое биологическое излишество.

— Испытания идут, товавищ геневал, — объясняет главврач со всей доступной ему предупредительностью, — Полным ходом. Не пвекващаясь ни на час, товавищ геневал.

— А заткнуть его никак нельзя?

— Можно, конечно же. Но это сковее всего пов’ведит экспевименту.

— Какому эксперименту?

— Тому самому, товавищ геневал, — говорит главврач со значением.

Репа смотрит на него, мигая человеческими глазами, и находится как бы в напряженном размышлении… И вдруг раздаётся длинный сипящий звук, и начинает вонять, как в сортире. Видимо, напряжение превышает некий допустимый предел.

— Я извиняюсь, — произносит репа с простодушным облегчением.

— Вам показан актививованный уголь, товавищ геневал, — замечает главврач.

Но, товарищ генерал не развивает эту интересную тему.

— Вы, доктор, уже шестой месяц эти свои эксперименты ставите, — говорит он, перейдя вдруг на «Вы», — А где результаты?

— Везультаты обнадеживающие, товавищ геневал.

— Вы мне шестой месяц толкуете про результаты Ваши. Обнадеживающие. А где они?

— Очень сложная задача, товавищ геневал. Никто в миве…

— Знаю, знаю! — Большой Начальник молчит, а потом произносит с нажимом, — Если бы где-нибудь это умели, мы бы, товарищ профессор, и без тебя бы обошлись. Понял⁈

— Так точно!

— Вот, так! — Начальник снова молчит, прислушиваясь, — А чего он, вообще-то, орёт? Непонятно.

— Больно, — объясняет главврач, — А пвименять паваллельно болеутоляющие пвепаваты…

— То есть как — больно? Кому — больно?

— Подопытному. Добвовольцу. Это очень болезненный пвоцесс, товавищ геневал… (Начальник слушает, приоткрыв рот с золотыми зубами. Белесые щеки его медленно розовеют. Пунцовеют. Багровеют.) В этом вся пвоблема, к сожалению. Собственно, пвоцесс нами уже отваботан, по квайней мере в пев’вом пвиближении, но вот сопутствующие…

Тут начальник становится окончательно цвета свежего мяса и орёт:

— Курва недобитая, картавая! Вредитель недоёб_нный! Бл_ть, сука белогвардейская! Ты понимаешь, кому ты свои препараты сраные готовишь? Ты понимаешь, кто их принимать будет, бляд_на пухломордая, пид_р гнойный, мудила, говно еврейское⁈ Семейственность, понимаешь, развел в учреждении и вредительством занимаешься? Встать, полковник, когда разговариваете с генерал-лейтенантом!

Главврач с готовностью поднимается и терпеливо, руки по швам, слушает выговор, дожидаясь возможности оправдаться. Не то чтобы он привык, обычно с ним разговаривают вежливо и даже почтительно, но этот репоголовый пердун всегда орёт, нравится ему орать, и он всегда находит повод, к чему придраться, чтобы всласть поорать. Разрядиться. Метеоризм — поганая штука, мучительная и унижающая. И полный идиот,