Вероника Кузнецова - Старая легенда Страница 22

— Я вижу, вам уже лучше, — мягко сказал Нигейрос.

Девушка не ответила ни слова и лишь продолжала смотреть на это красивое изменчивое лицо широко открытыми глазами, в которых уже не было ни решительности, ни вызова, а запечатлелась лишь смертельная усталость и мольба.

— Расскажите мне, что с вами случилось, и, может быть, я сумею вам помочь, — снова заговорил Нигейрос. — Вы попали в скверную историю. Почему вы убили этого человека? Он вам угрожал?

— О нет! Нет! — застонала та и зарылась лицом в подушку. Плечи её тряслись.

Нигейрос с холодной задумчивостью смотрел на неё, словно что-то прикидывая в уме. Потом он положил руку на её плечо и ласково сказал:

— Успокойтесь. В моём замке вы в полной безопасности. Про труп знаем только вы да я, поэтому расскажите мне вашу историю, и я подумаю, что для вас можно сделать.

Девушка медленно повернула к Нигейросу измученное лицо и приподнялась на постели. Хозяин предупредительно и ловко подложил ей под спину подушки.

— Хорошо, я вам всё расскажу, — хрипло сказала она, слабым кивком поблагодарив за заботу.

— Прежде всего, как вас зовут? — спросил Нигейрос.

— Моё настоящее имя Рав'ина С'адос. Я изменила его, чтобы меня принимали за мужчину, ведь одинокая женщина вызывает слишком много любопытства.

Нигейрос кивнул, не сводя с неё внимательных глаз, по которым было трудно определить, как он относится к её словам.

— Вместе с горничной и двумя слугами я путешествовала по стране.

— Да, обычно в вашем возрасте испытываешь тягу к путешествиям, — согласился Нигейрос, поощряя гостью к дальнейшему рассказу.

— Я думаю, вам будет неинтересно слушать, где мы были и что видели до того ужасного дня, — почти умоляющее сказала девушка.

— Напротив! — горячо возразил Нигейрос. — Мне было бы очень интересно это узнать, так что потом вы непременно мне всё расскажете, но сейчас я прошу вас приступить к рассказу о событиях того страшного дня, послуживших причиной нашего знакомства, в котором плохо лишь то, что оно стоило вам стольких переживаний. Так что же случилось в этот злополучный день?

— Мы выехали из гостиницы и к вечеру должны были прибыть в какой-то городок. Названия его я сейчас не припомню. Путь наш лежал через лес, по которому проходила довольно широкая дорога. Наши лошади хорошо отдохнули, и мы ехали быстро…

Девушка запнулась.

— Что же дальше? — невозмутимо спросил Нигейрос.

— А дальше… нашу карету остановили.

— Разбойники?

— Да… это были разбойники. Моих слуг убили, служанку увели в лес, а я осталась одна с этим чудовищем.

— Который лежит там? — Нигейрос неопределённо махнул рукой.

— Да. Он схватил меня, но мне удалось вырваться. Я хотела бежать, но он всё равно бы меня догнал. К счастью, мне на глаза попался маленький топорик. Не помню как, но я убила этого человека.

— Вы были одни?

— Да.

— И он даже не вскрикнул?

— Нет. Он упал замертво, — ответила девушка, глядя на Нигейроса широко раскрытыми глазами.

— Вам очень повезло, — задумчиво проговорил тот. — Удар у вас был меткий и сильный. Что же было дальше?

— Наших лошадей увели, но в стороне стояла телега, запряжённая одной лошадью.

— Та, на которой вы сюда прибыли?

— Да, она. Я перенесла на неё тело этого человека… Это было очень тяжело, — заметив нетерпеливый жест Нигейроса, сказала девушка.

— Я вас слушаю. Что же было дальше?

— Я уехала. Потом меня застала буря, и я постучалась к вам.

— Почему вы не выбросили тело где-нибудь в лесу?

— Я хотела выбросить его в реку.

— Весьма правдоподобно, — серьёзно сказал Нигейрос и замолчал.

Девушка настороженно смотрела на хозяина из-под длинных ресниц.

— Да, очень правдоподобно придумано, — заключил он.

— Придумано?!

Нигейрос взглянул на неё сурово.

— Я искренне хотел вам помочь, а вы обманываете меня, придумывая всякие небылицы. Я одинок, людей вижу редко и давно отвык от их лжи и лицемерия. Мне очень больно, что мои лучшие чувства отвергнуты, обмануты, оскорблены…

Во взгляде Нигейроса мелькнула такая горечь, что девушка воскликнула:

— Простите меня, но истинная моя история так ужасна, что вы не сможете мне поверить. Мне никто не поверит. Я сама не поверила бы человеку, который рассказал бы её мне, но, к несчастью, всё это случилось со мной.

— Не бойтесь, — ласково проговорил Нигейрос. — Я постараюсь вам поверить и понять вас. Я сам так много пережил и испытал, что мне легче, чем кому бы то ни было, поверить любой истории, если в ней нет явных противоречий.

Глаза Нигейроса смотрели прямо и честно. При упоминании о собственных несчастьях его брови дрогнули, и лицо потемнело от затаённого горя. Девушка посмотрела в тёмные глаза, горящие желанием защитить её, на изящные, но такие сильные руки, сжавшие её собственные руки с братской нежностью, на всю его мужественную фигуру, казалось бы, готовую броситься в битву против злых и жестоких сил мира, и почувствовала, что может во всём довериться этому человеку, посланному ей самим небом.

— Я расскажу вам всё, — тихо сказала она. — Я верю, что вы не захотите причинить мне зло, ведь вы кажетесь таким добрым и великодушным человеком. Я выдумала ту историю, и я благодарю вас за то, что вы на меня не рассердились.

Нигейрос слегка сжал её руку в своей, и девушка, успокоенная его неподдельным сочувствием, начала свой рассказ.

15

Меня зовут Мигел'ина К'арос. Я происхожу из старинного рода, прославленного во многих битвах и на государственной службе. За последнее десятилетие наш род пришёл в сильный упадок, а фамилия Карос приобрела некоторый двусмысленный оттенок, а всё из-за моих братьев. Может быть, вам покажется странным, что целый род может придти в упадок из-за двух человек, да ещё за такой короткий срок, поэтому следует добавить, что единственными живыми представителями древнего рода оставались только члены нашей семьи: отец, мать, старая бабушка, два моих брата, сестра и я.

Упадок старинного рода начался десять лет назад, когда умер отец, на другой день скончалась мать, а старший брат, получив полную свободу совершать дурные и безответственные поступки, промотал всё наше довольно большое состояние и покинул нас, чтобы в дальних краях найти своё счастье. Младшему брату следовало бы позаботиться о нас, но он предпочитал проводить время на охоте и в кабаках, проигрывая то немногое, что нам с сестрой удавалось зарабатывать шитьём. Бабушка наша была такой дряхлой старухой, что не могла работать. Она целыми днями сидела в своём кресле у окна, глядела на позолоченный купол церкви и овраг за нею и что-то бормотала себе под нос, но что именно, никто не мог понять. Мы настолько привыкли к этому бормотанию, что, если бабушка засыпала, испуганно оглядывались, встревоженные неожиданной тишиной. Разговаривать с ней не было смысла, потому что она или продолжала невнятно бормотать, не слушая, что ей говорят, или отвечала чепуху, надолго отбивающую охоту к ней обращаться. Так прошло девять лет. В последние месяцы перед событием, перевернувшим нашу жизнь, бабушка стала бормотать более внятно, так что можно было разобрать слова "несметные сокровища". Конечно, мы с сестрой только посмеивались над фантазиями старухи, но брат перестал проводить время в компании молодых бездельников и подолгу просиживал рядом с бабушкой, объясняя нам, что устал от общества глупых и развращённых людей. Мы сразу поняли, что его заинтересовали бабушкины «сокровища», но не стали обращать внимание на странность брата, так как сами не придавали значения словам старухи, зато были очень довольны, что он бросил прежнюю порочную жизнь.

Между тем, время шло, и бабушка всё больше слабела. Теперь она уже не могла самостоятельно вставать для того, чтобы пересесть в кресло у окна, но глаза её были постоянно устремлены на квадрат неба, видный с её кровати, а руки так беспокойно перебирали простыни и одеяла, словно она хотела откинуть их и добраться до окна. Брат поднимал её и переносил в кресло, где она сразу успокаивалась и всё своё внимание сосредотачивала на золотом куполе. Брат продолжал сидеть рядом с ней и вслушиваться в бормотание, а мы с сестрой втайне забавлялись над его внезапной заботливостью и продолжали шить у другого окна. Ах, если бы мы могли предвидеть, к каким последствиям приведёт бормотание выжившей из ума старухи!

Однажды утром мы поднялись в комнату бабушки, которая была и нашей рабочей комнатой, и увидели брата сидящим на полу возле её кровати. Он был настолько глубоко погружён в свои мысли, что не пошевелился при нашем появлении. Мы подошли к кровати и обнаружили, что бабушка мертва.

Дни перед похоронами и после них брат был так задумчив и молчалив, что люди, помогавшие нам в печальных хлопотах, поглядывали на него с тревогой, считая, что от горя у него повредился рассудок.