Николя Д’Этьен Д’Орв - Тайна Jardin des Plantes Страница 22

— Это вы — директриса зоопарка?

Жервеза раздраженно поджала губы, затем все же ответила:

— Да, можно и так сказать.

— Кажется, вы получили предупреждение о заложенной бомбе? А белые обезьяны были убиты террористами?

«Старый болван!» — подумала Жервеза, впиваясь глазами в Любена.

Тот открыл рот, собираясь в очередной раз что-нибудь соврать, но Жервеза раздраженным жестом велела ему молчать.

— О, я вижу, новости по испорченному телефону расходятся быстро! — сказала она с иронией, посмотрев на посетителя.

Сильвен наблюдал эту сцену с восхищением и легким чувством стыда. Вместо того чтобы самому вмешаться и поддержать Любена, он предпочел оставаться зрителем…

«Но Любен ведь и сам попросил меня ничего не говорить матери», — сказал он себе, отгоняя мысль о том, что эта отговорка обнаруживает лишь его собственную трусость.

Но в то же время он знал, что Жервеза была бы против, если бы он вмешался в ее «шоу одного актера» (точнее, одной актрисы).

Как раз в этот момент она повернулась к остальным посетителям и обратилась к ним:

— Друзья мои!

Перед публикой мать всегда была великолепна. Эта прирожденная актриса могла играть в любых декорациях. Как раз в этот момент солнечный луч, пробившись сквозь густую крону столетнего кедра, осветил ее белые волосы и лицо — и хотя при этом ярком свете она казалась старше, чем на самом деле, сейчас она выглядела невероятно эффектно: вокруг ее головы возник сияющий ореол.

— Дело в том, что наш старший смотритель недавно был атакован свиньей-пекари. С тех пор он малость не в себе. Но, уверяю вас, он совершенно безобиден, и вам нечего бояться.

Любен опустил глаза.

«Зря она так!» — осуждающе подумал Сильвен, продолжая, однако, сохранять неподвижность, словно кобра перед факиром. Публика явно растерялась. Жервеза приблизилась к Любену и подняла кверху край его форменной куртки:

— Понимаете, что я хочу сказать?

Собравшиеся толпой посетители разразились смехом: оказывается, он даже не снял пижаму!

Любен побледнел. Скулы его дрогнули. Однако он промолчал — только сжал кулаки и устремил взор в землю.

Сильвен наблюдал за происходящим со все большим отвращением. Но что было делать? Вмешаться и защитить Любена означало лишь усугубить его унижение. Публика также пришла в явное замешательство. Посетители быстро перестали смеяться и теперь смотрели на старика смущенно и даже сочувственно. Не могло ли так случиться, что Жервеза попалась в собственную ловушку? Сознавая, что зашла слишком далеко, она отошла от Любена, широким жестом обвела все вокруг и торжественно произнесла:

— Ботанический сад и зоопарк никогда не были целью террористов!

Словно в знак подтверждения, проблеял каменный баран, оторвавшись от своего кресс-салата. Убежденность Жервезы передалась посетителям — взгляды их заметно смягчились.

— Я, как и вы, боюсь террористов, — продолжала она. — Точно так же, как и вы, я проявляю осторожность в повседневной жизни. Но все-таки основные объекты, которые террористы стремятся разрушить, — это правительственные здания или те сооружения, которые являются некими символами страны… Но кому придет в голову разрушать Ботанический сад или зоопарк?!

Посетители невольно заулыбались.

— А скажите, мадам, — неожиданно произнес мальчик, который перед этим расспрашивал Любена, — где белые обезьяны?

— Они в надежном месте, и с ними все в порядке, — ответила Жервеза, погладив ребенка по голове. — Друзья мои, — обратилась она к остальным, — гуляйте по зоопарку в свое удовольствие и приходите снова через неделю — к тому времени белые обезьяны снова будут на месте!

Не прошло и минуты, как толпа рассеялась.

Жервеза же продолжала оставаться там же, где стояла. Но, едва убедившись, что никто больше не обращает на нее и Любена внимания, она повернулась к смотрителю, чтобы обрушить на него весь накопившийся гнев.

Глаза комиссара удивленно округляются.

Я подключаю к его компьютеру простенькое устройство USB sandisk cruzer (улучшенное моими стараниями), и на экране монитора появляются кадры видеозаписи, сделанной прошлой ночью.

Комната, погруженная в полумрак. Все спокойно. Тишину нарушает лишь едва слышное дыхание спящего ребенка.

Вдруг снаружи из окна падает свет. Нет, не свет… это тень, но она — белая! Она открывает окно и проникает в комнату.

Странно, но по мере того, как изображение становится четче, тень словно размывается. Как будто у непрошеного гостя имеется какая-то защита от видеонаблюдения…

Я еще вчера мимоходом обратила на это внимание, когда просматривала запись, и теперь я убеждаюсь, что это действительно так.

Комиссар Паразиа весь обратился в зрение и слух.

Вцепившись в край стола, он не моргая смотрит на экран. Порой чуть морщит нос.

Изображение слегка подергивается, но отчетливо виден силуэт человека, который берет ребенка на руки. Силуэт размыт — словно бы человек слегка подтаивает, как снеговик в оттепель.

Не удержавшись, я возбужденно спрашиваю:

— Видели?

Паразиа не отвечает.

Человек прижимает ребенка к груди. Теперь силуэт похитителя совсем поблек, его почти не видно. Потом он перешагивает через подоконник и исчезает в ночи.

И снова тишина. Ее нарушает лишь крик Нади «Нет, не может быть!.. Не-ееет!», когда она входит в комнату спустя несколько минут.

Паразиа остается неподвижным.

Потом снимает очки, одной рукой трет лоб, а другой выключает запись.

Я пораженно молчу.

Комиссар поворачивается ко мне и смотрит на меня одновременно с усталостью и презрением:

— Это все?

— Простите?..

— Ты пришла только ради того, чтобы показать мне вот это?

Я ничего не понимаю.

— Но разве…

— Ты и в самом деле думала, что я тебе поверю? У тебя, скорее всего, и нет никаких записей! А это ты сварганила прошлой ночью, так?

Он начинает перебирать лежащие на его столе бумаги с таким видом, словно меня уже нет в кабинете.

— Ты могла бы, по крайней мере, сделать это не так топорно, — прибавляет он через некоторое время, не глядя на меня. — Мой сын делает такие «спецэффекты» гораздо лучше — всего лишь с помощью цифровой камеры…

Это мне совсем не нравится! Я приношу ему на блюдечке ценнейшую улику — а он думает, что я его разыгрываю! Всё с ног на голову!..

— Но вы же видели этот…

Он наконец поворачивает голову ко мне и удивленным тоном произносит:

— Ты еще здесь? Ты что, не понимаешь, что мне хватает работы сегодня утром?

У меня буквально челюсть отваливается. Этот тип не шутит…

— Но вы хотя бы пересмотрите запись еще раз!..

Паразиа страдальчески поднимает глаза к потолку, потом снимает трубку служебного телефона и говорит:

— Люка? Ты не мог бы проводить малышку к выходу?

Прежде чем я успеваю что-то сказать, в кабинет входит коп, с которым я недавно разговаривала в коридоре. Он берет меня за руку и слегка подталкивает к двери.

Глава 16

— Почему от меня это скрыли? — жалобно спросил Любен. — Зачем понадобились эти россказни про ветосмотр, если на самом деле обезьяны исчезли?

Голос его отдавался под влажными каменными сводами душного вивария, где они втроем с Жервезой и Сильвеном заперлись прямо перед носом у канадского туриста, который собирался сфотографировать кайманов. Но сейчас было не до туристов.

В круглом помещении с приглушенным зеленовато-желтым светом стояли террариумы рептилий. В центре находился бассейн кайманов, имитирующий одно из таких гнилых болот, в каких они обычно живут в природных условиях. Сейчас кайманы спали в этом «болоте», разинув пасти. В соседнем бассейне спали галапагосские черепахи. Только рептилии казались обеспокоенными. Боа, питон, варан, хамелеон, повернув голову к вошедшим, пристально за ними наблюдали.

В нескольких словах Жервеза рассказала смотрителю, что на самом деле произошло вчера: как Сильвен пошел прогуляться по зоопарку, обнаружил опустевшую клетку белых обезьян, как они оба перепугались…

Чуть ли не после каждой фразы она оборачивалась к сыну, словно для того, чтобы тот подтвердил достоверность ее слов.

«Не правда ли, Сильвен?» «Ведь так оно и было, Сильвен?»

— Мама, не трать слов понапрасну, — наконец произнес он. — Любен знает, как все было. Я зашел к нему после того, как мы с тобой расстались…

Смотритель вздрогнул, не зная, какую манеру поведения лучше избрать. В итоге он ограничился лишь тем, что смущенно кивнул, как школьник, застигнутый за какой-то провинностью.

Но, против всякого ожидания, Жервеза отреагировала совершенно спокойно: