Наталия Веселова - Слепой странник Страница 27

Еще несколько шагов…

Изнутри зазвучали голоса, глухо, хрипло, затем громче, раскатистей… Странник упал на землю, зажимая уши ладонями, и песок медленно начал изгибаться под ним, ходить волнами, проваливаться, будто желая увлечь его в бездну. Песчаный покров был упруг, как живое тело, и при этом холоден, словно кусок льда.

Голоса звучали громче, и хотя Странник понимал, что это просто насмешка, кошмарная иллюзия, но она была почти как реальность.

Странник опять переживал, будто наяву, все моменты, один за другим…

Приземление на планету, казавшуюся из космоса прекрасным ярко-алым шаром, обрамлённым оранжевым свечением.

Найденнные останки экипажа «Стрелы-4»: полурассыпавшиеся скелеты и заржавевший корпус корабля, вросший в пески, будто прошли даже не десятилетия, а века с тех пор, как те погибшие попали сюда…

Их Странник не знал, но он помнил своих, прилетевших сюда вместе с ним.

Клайм Харрел — голубоглазый парень, которого на Земле ждала невеста. Уже было куплено подвенечное платье…

«Я подсмотрел, хоть она мне и не позволяла — оно такое белое-белое, а на нём блестящие розы из парчи». Серебряные розы.

Ему не суждено увидеть, как любимая наденет это платье.

Дональд Реймс — темноглазый брюнет с его вечными прибаутками к месту и не очень.

«Хочу купить себе „Гелендваген“ последней модели. Крутая штука у разработчиков получилась! И дорогущая, зараза, но получу деньги за десять опасных рейдов и куплю себе обязательно!»

Извини, друг. На «Гелендвагене» будет ездить кто-нибудь, но не ты, это точно. Ты много раз ступал по адской земле, но на сей раз обыкновенная земля оказалась страшнее ада.

Зета Катрин Моутс. Зелёные глаза и чёрные косы.

«Подумать только! Мой командир сегодня строго-настрого приказал их отрезать! Старый паникёр. Говорит, когда-нибудь я погибну: вцепится в мои косы гнусная тварь из тёмных космических джунглей, и всё, хана мне, несчастной. Но ведь рука ж не поднимается обкорнать собственные волосы! Если я выйду замуж, решусь родить ребёнка, и это окажется девочка, у неё обязательно будут такие же!»

Нет, милая Зета, это даже к лучшему, что твоя мечта не успела осуществиться. Для ребёнка нет ничего ужаснее, чем остаться сиротой.

Роджер Хеллман. Крепкий загорелый мужчина сорока пяти лет с умными серыми глазами и уверенной походкой.

«Мои ребята — лучшие из всех, парень, ты это запомни! Им сам чёрт не страшен! Я на них полагаюсь, как на себя, ты так в статье и напиши, смотри».

Ты не лгал тому журналисту, командир. Они держались до последнего, но в этой битве силы были заведомо не равны.

Чтобы выйти из расселины, надо было перешагнуть через четыре тела: троих мужчин и девушку, погибших в муках всего за каких-то два с половиной часа… А приборы, встроенные в костюмы астронавтов, да и сама одежда выглядели так, будто протекло лет пять, не меньше.

Странник открыл глаза. Наступал вечер. Проклятые вечера, ради съёмки которых сюда и прибыла «Стрела-4»! Он вдосталь насмотрелся на них.

Досыта. Доверху. До тошноты.

«Если кому-то и нравится любоваться безумной фантасмагорией, пусть покупает виртуал-кассеты, а не суётся на неизученные планеты, чтобы отдать жизнь за лицезрение заката».

Теперь надо выбираться. Как? Корабль не запускается. Он пришёл в полнейшую негодность спустя пять минут после прибытия группы. Странник остался один в окружении мёртвых тел.

Он повернулся и побежал прочь.

Он не думал о том, что делает сейчас и почему выжил, а другие погибли. Ему просто хотелось сбежать с этой планеты. Если б это было возможно, он бы с удовольствием прыгнул с её края прямо в открытый космос и задохнулся. Только чтобы не видеть, как тут всё вокруг превращается в тлен за считанные мгновения.

Потом силы его иссякли, и он перешел на шаг, все замедлявшийся и замедлявшийся по мере того, как Странник начинал понимать, что не выберется отсюда никогда. Злая разумная материя, убившая его друзей, не тронула его, чтобы насладиться зрелищем его сумасшествия.

Чёрное небо. Кровавые пески. Три ярких шара в небе: белый, жёлтый и фиолетовый. Два постепенно опускаются всё ниже, а третий поднимается. И наконец остаётся лишь один диск на небе, сияющий холодной фосфорецирующей синевой. Так светятся болотные огни Валлы в тех местах, где по поверьям…

Что это?

Странник присмотрелся внимательнее. Там, вдалеке… Нет, показалось! Этого просто быть не может! Крича от сознания собственного безумия и острой, режущей до боли надежды, он кинулся бегом к подножию хребтов, вдоль которых шёл трое суток…

Женская фигура не исчезала. Она приближалась, а не таяла в воздухе, подобно призраку. Тонкая талия и маленькие изящные руки, будто у любимой дочери Создателя. Чёрные волосы с синеватым отливом, но не зловещим, подобно свечению диска на небе, а мягким и завораживающим. Прелестные черты. Умопомрачительной длины ресницы.

Не в силах сдержать порыв, Странник схватил её за руки и упал перед девушкой ниц, благословляя Создателя за то, что эти складки белого са-авв, эти пальчики, — не плод его воображения.

— Дэ ивва та-лоо Шен? Дэ ивва…[6] — задыхаясь, прошептал он, прижимая её прохладные ладони к своему горящему от лихорадки лбу.

— Си-А, — ответила та нежным голосом, не отнимая у него рук. — Та диэ Раддэ, со-у ва й?[7]

Он поднял голову. Ее глаза были подобны двум облакам, спустившимся с небес Лоо.

— Си-А, — повторил он. — Я потерял Дорогу. Помоги мне её найти.

— Я помогу. Но я не та-лоо, — прозвучал голос внутри его сознания.

— Кто же ты? — спросил он тоже мысленно.

— Я не помню, Странник. Я провела здесь много часов, и, мне кажется, я ждала кого-то… Тебя?! Ты веришь в предначертания?

— Я верю в то, что на всё есть воля Создателя.

— Значит, его воля в том, чтобы я спасла тебя, Ни-Шоэ.

— Что?! — Странник, не на шутку перепугавшись, отскочил прочь от этой непонятной женщины.

— Не бойся, — улыбнулась она. — Твоё Первое Имя сообщил мне Создатель. Выходит, ты и правда с этого дня мой Попутчик!

«Либо это очередная ловушка планеты, либо…» — он не успел домыслить фразу, как его прервал оскорблённый возглас.

— Неужели ты думаешь, что я всего лишь образ, посланный тебе планетой?! Я назвала твоё Первое Имя! Оно неведомо никому, кроме тебя и Создателя!

Марков снова преклонил колени:

— Прости меня, Хранительница! Я был непростительно невежлив с тобой.

— Поднимайся, — она протянула ему руку, и он с ужасом заметил, что её кожа колеблется и бледнеет, обнажая кости…

Спасатель снова отскочил назад.

— Что происходит?

— Я говорила тебе, что я не та-лоо, — прошептала Си-А, теряя форму. — Я просто…

В следующий миг перед лицом Маркова заколебался шар из сияющей солнечно-оранжевой плазмы.

— Ты можешь уйти, если не доверяешь мне, — голос её звучал грустно.

— Та девушка… девушка, — Маркову никак не удавалось закончить фразу. — Она, — спасатель облизал пересохшие губы и судорожно сглотнул, — она — не ты?

— Это был временный образ, который я приняла, завидев тебя издали, чтобы не напугать моим настоящим обликом.

Марков разглядывал её так, как перепуганная лань следит за крадущимся вдалеке волком.

— Кем ты ещё можешь быть?

— Человеком, птицей, зверем, цветком, деревом, камнем. С одной лишь разницей — биооболочка никогда не будет стабильной. Видишь, как быстро она распалась? Но если я принимаю образ металла или минерала, то в таком облике я могу пребывать бесконечно долго.

Он молчал, недоверчиво глядя на плазменный шар, мерно покачивающийся в ночном воздухе. Внезапно тот отплыл на значительное расстояние, в несколько сот раз увеличился в размерах, приобрел форму, потемнел и потерял свечение. У Странника подкосились ноги, он едва устоял на них.

Прямо посреди пустыни возвышался огромный корабль, нацеленный вершиной во тьму космического пространства.

— Добро пожаловать на борт, Попутчик, — раздался женский голос из динамиков. — Если ты мне доверяешь, я доставлю тебя обратно на Валлу. И не только туда — в любую точку Вселенной, куда пожелаешь.

— Я доверяю тебе, Хранительница! — твёрдо ответил Марков.

Тогда-то он в первый раз и ступил на борт космического корабля, подаренного ему самим Создателем.

Лори потрясённо молчала, глядя на Си-А широко раскрытыми глазами.

— Да, — продолжала та, решившись быть до конца откровенной, — это моя самая большая беда. Я не могла и не могу создать для себя стабильной биооболочки. Для других — возможно, но не для себя. Я способна изменить внешность мужчины или женщины, путешествовать по времени, но у меня самой никогда не будет того тела, в котором меня впервые увидел Марков. В лучшем случае оно продержится около часа, а потом — неизбежный распад клеток, — она замолчала, погрузившись в свои мысли.