Домик в деревне - Кай Вэрди Страница 27

шла за водой на дальний колодец. Далековато, конечно, ей шлепать туда, есть и поближе родники, да уж больно вода там вкусная. Старики говорили, сама Левониха, еще когда только в деревню приехала, жилу на свет Божий вывела. Маленький там ключик был, негодящий совсем, так, чуть ручеек тек, да через пять шагов в земле обратно терялся, а летом и вовсе пересыхал. Но по весне пошла она в овражек, вроде за травами, да углядела его. Лужицу-то углубила, да водицы хлебнула — попробовать. Понравилась ей водица. Да и поближе к дому ей… Вот она и приказала мужикам в этом месте колодец вырыть. Небольшой совсем — метра полтора в глубину да по сторонам метр на метр — узенький, тока чтоб водичка собиралась, а ведрами чтоб туда неудобно лазать было — не хотелось ей, чтоб туда ведрами лазали, брезговала. Потому и велела сруб там поставить, из лиственницы непременно, да непременно из весенней; да сделать желоб поглубже, чтоб по нему вода из колодца текла.

Ну, мужики все справили, как велено было — ругаться с колдовкой никому не хотелось. Песку да камешков мелких с реки натаскали — все, как Левония приказала. Сделать-то сделали, тока воды там было — воробью лапки намочить не хватит. Как насыпали камней да песка — так и стоял сухой сруб, покуда ему крышу излаживали. Уходили — песок на дне сухой был. Ну, посмеялися мужики над причудами колдовки, да по домам пошли.

День прошел, другой, седьмица минула — песок в колодце том намок, да и только. Деревенские уж откровенно насмешничать начали — мол, Левония своей водицы год ждать станет, чтоб глоток тока сделать. Не иначе, живую или мертвую воду там накапливать веками будет.

Наступило полнолуние. А с утра встали люди — вода вроде льется, журчит. К овражку, что за дорогой был, в коем Левониха колодец-то вырыть приказала, пошли глянуть — а там речка по дну бежит. Мутная, сердитая, пенится, мусор да траву поперед себя толкает — русло себе пробивает. К колодцу побежали — а по желобу вода течет рекой, аж через край перехлестывает. Да какая! Попробовали — а вода-то вкуснючая! Ледяная, аж зубы ломит. Чистейшая, звонкая, уж и ямку под желобом пробила себе — льется, только искрами рассыпается, а как солнце заглянуло туда — аж радуги маленькие возле запрыгали. Ну, место, конечно, облагородили. Расчистили все, деревья старые попилили, корни повыкорчевали, сорную траву повыпололи, ручейку — хотя ручейку ли? — речке маленькой, что от колодца того текла — русло песочком да камешками выложили, дорожку да вокруг песочком чистым, речным засыпали.

А Левония тока посмеивается. «А вы, — говорит, — еще и пруд выройте, где укажу, чтоб мне и купаться удобно было». Ну, мужики посудили, порядили — не зря колдовка про пруд-то сказанула, ой не зря! — да пришли к Левонихе на поклон — укажи, где нам пруд вырыть, чтоб и детям купаться, и бабам белье полоскать, и скотину поить, и рыба чтоб водилась. Рассмеялась Левониха. «Ну пошли, покажу, где копать вам года три придется. Тока метки возьмите, а то позабудете, а я второй раз указывать не стану».

Взяли мужики метки, да пошли за ней. Отошла Левониха от колодца своего метров сто, показала, как пруд вырыть, в каких границах да какой глубины. Да как сток сделать, рассказала. Пригорюнились мужики — маленький пруд-то больно получится. Но Левониха им и сказала: «То пруд бабам белье полоскать да ягоды мыть. Вот тута изладите мостки такие, а под ними вот этак сделаете, чтоб удобно было ягоду полоскать. А вот тама другие мостки сделаете, поширше гораздо, да пониже, чуть не вровень с водой, да палку приладите, на которую белье выполосканное вешать, покуда другое полоскается — хватит бабам воду перед собой в тряпках таскать, животы надрывать. Покамест полоскать станут, вода с тряпок и стечет. Все легче нести будет».

Пошли дальше. Отошли прилично, пока колдовка прутиком своим по земле-то все водила, да прутик тот слушала, а опосля и указала место. Где копать, как, сколько земли вынуть, а где и перешеек сделать. Все порассказала, пальчиком везде потыкала, где мостки ставить, особо указала. «Ройте», — сказала, да ушла.

Мужики три года те пруды рыли — но вырыли. Сперва-то они долго наполнялися. До первого полнолуния опосля того, как сказали ей, что готово все. А после полнолуния встали — пруды-то полные. Левония и туда жилы водяные повывела. И по сей день оба пруда, по ее указке сделанные, чистые да полные стоят, глаз радуют.

Шла по деревне Любовь Ивановна, пластиковыми бутылями чуть размахивала в такт шагам, по сторонам глядела, с людьми здоровалась, порой и останавливалась с кем: поговорить, былое вспомнить, а то и поругать кого — у кого забор облупляется — покрасить пора, чего ждут-то? А у кого трава возле участка не покошена — бурьян, значит, разводить станем, товарищи? А кто-то лавочку у забора новую сделал, да красивую какую — вот молодец, давно бы так, а то вона сколько идти, а присесть-то и негде было. А ты лавочку изладил, да хорошо-то как!

Так и дошла до старого колодца потихоньку. Прогулялась хоть, а то ноги что-то в последнее время болеть стали, отекать сильно. Вот и еще польза от колодца-то. Шла Любовь Ивановна и улыбалась. Спустилась по тропке, уж плиткой давно выложенной, стала колодец-то обходить, чтоб воды набрать — к деревне задом он стоял, лицом к солнышку — глядь, а крышка-то открыта. Что за безобразие? Покачала баба Люба головой, за крышку-то взялась, чтоб закрыть, да в колодец и глянула. А там… девчонка вниз головой, тока ноги торчат.

Испугалась баба Люба, баклажки свои бросила, заохала, запричитала, в тот же миг схватила за ноги девчушку да вытянула из колодца. Откуда и силы взялись! Покуда вытягивала, в голову-то стрельнуло — девчонка-то теплая еще, не остыла пока, мож, живая? Недавно свалилась?

Вытянула староста ее из колодца, поперек живота обхватила, голову ей свесила да на живот под грудью нажала. У нее вода изо рта и полилась. Баба Люба давай снова жать. Жмет ей на живот, встряхивает ее, вода из нее льется и льется… А сама думает: воду из желудка-то вылить мало, из легких-то тоже надо. А как? Села на лавку, что возле колодца была, девчонку на колени себе положила головой вниз, да давай ей на спину жать, где легкие — коленом грудь придавливает, рукой спину — авось выльется вода-то? Жала-жала, сама