Худший из миров - Егор Михнегер Страница 27

Если продержатся достаточно долго, чтобы пережить чуму, войну и голод.

Луч солнца пробил пелену низко нависших над городом туч. Осветил раскиданные у подножия холма тела, упал на лица озверевших от пролитой крови инквизиторов.

Над прилегающей к священному холму площади повисла тревожная тишина: прервалась ругань, прекратился свист плетей, даже стоны истерзанных мучеников на какое-то время затихли. Солнце вновь скрылось за тёмными осенними тучами. Ощущение покинутости и безнадёги овладело всеми участниками ночной драмы, сохранившими к утру хоть толику ясности сознания.

Все чего-то ждали. Отстранённо смотрели на одинокий высокий холм, расположенный прямо посреди города.

Из недр Второго Храма раздался оглушительный львиный рык.

Глава 6. Братья меньшие

Когда я был ребёнком, моя бабуля посадила меня на коленки и сообщила мне, что я неподсуден. «Боги, — говорила бабуля, а говорила она, частенько растягивая слова, поскольку жила в промежутках между пьянством и забытьем, — Боги говорят нам, что благость наших деяний, мой дорогой, исходит из нашего статуса. Знаешь, что это значит, моя душенька?» Ей нравилось касаться своим лбом моего. «Это значит, что ты не можешь согрешить в отношении меньших с-с-с-себя!»

Ричард Скотт Бэккер

Дицуда начал потихонечку привыкать к тому, что они с Рисхартом привлекают внимание абсолютно всех путников, коих из-за войны стало чудовищно много на размякших от дождей дорогах страны.

Во-первых, все шли к столице, а два всадника держали путь прочь от главного города Гилии. Во-вторых, если неопытный инквизитор быстро уделался в грязи практически по уши, то к восседавшему на статном гнедом мерине Рисхарту грязь, казалось, совершенно не липла. Ересиарх буквально сиял своим белоснежным одеянием, его аккуратная чёрная бородка была ухожена, а холёные руки едва касались поводьев. Рисхарт Сидсус выглядел словно сказочный король или принц, не хватало только короны. Бредущие навстречу двум путникам толпы спасающихся от войны крестьян замирали как вкопанные, некоторые протягивали навстречу невероятному человеку руки, прося благословения.

Рисхарт без малейшего намёка на брезгливость позволял дотронуться до себя всем желающим. И постоянно читал свои безумные проповеди:

— Напрасно пытаетесь вы спасти тело и вещи свои, не сумеете в итоге сохранить ничего, из того что вам дорого. Кто суетится и хочет выжить любой ценой, тот лишь приблизит кончину! — начинал Рисхарт обычно за здравие. Учение не поощряло чрезмерную зацикленность на мирском.

Потом самопровозглашённый пророк начинал нести отсебятину:

— Однако и о душе своей не молитесь, только потратите время. Не то вы ищите, чего следует!

А к концу короткой лекции переходил на откровенную ересь:

— Но те, кто жаждет не спасения тела и духа, а настоящего знания, истины — они обретут вечный покой, навсегда вырвутся из круговорота страданий!

Дицуда крепко сжимал зубы и кулаки, но не вмешивался. Приказ верховного инквизитора был предельно ясен: следовать за Рисхартом Сидсусом, внимательно наблюдать, но не пытаться разоблачить его раньше времени.

— Инквизитору должно проявлять терпение, Дицуда Искарод, — напутствовал его Великий магистр, когда во время недолгой остановки в столице юноше представилась возможность рассказать о произошедших в Ортосурбе событиях. — Собирай доказательства, выносить приговор и приводить его в исполнении предоставь старшим товарищам. Ступай инквизитор пятого ранга! Да, ты не ослышался. Ввиду экстраординарности ситуации я повышаю тебя сразу на две ступени в иерархии Ордена.

Юноша не стал ни с чем спорить. Он понимал, что ему оказана великая честь доложить о расследовании напрямую главе инквизиции. Понимал, почему магистра так встревожил его нестройный рассказ и смерть Конрада. Но вот чего понять он не мог, так того, почему Квимада Лармини не приказал схватить Рисхарта Сидсуса, когда ересиарх находился всего в паре кварталов от главного оплота Ордена Плети Господней. Ведь совершенно очевидно, что Рисхарт представляет опасность для неокрепших в вере жителей Гилии! Ересиарх…

Но действительно ли Рисхарт Сидсус являлся ересиархом? Ведь ересь — это сознательное отклонение от Святого Учения, другая трактовка, иной подход к вере в единого Бога. Можно было обвинить в ереси проповедника, утверждавшего, что священнослужители погрязли в грехе, что власть архонтов или их ставленников не от Господа, что такую-то строку из Учения следует понимать так-то. Резонным считалось называть ересью буквальное толкование Учения ератофанцами или выборочное следование заповедям в Оноишрасте, где знать и чернь соблюдали совершенно разные нормы. Но воззрение Рисхарта не просто искажало, а полностью противоречило всей вере в Вадабаофа! Иллюзии, Демиург, он же ни много ни мало Лжебог, выход из круговорота бессмысленных страданий… Какое-то полное отрицание здравого смысла, проверенной тысячелетиями мудрости! Язычество, дикость.

Однако, несмотря на полное неприятие взглядов своего спутника, с каждым днём совместного путешествия Дицуда проникался всё большим уважением к безупречно чистому человеку. Рисхарт следовал жесточайшей аскезе, отказываясь от любых излишеств, даже когда те в буквальном смысле слова преподносились ему даром прямо на блюдечке. Ни вина, ни пива или других веселящих напитков. Ни женщин или хотя бы просто дополнительного часа сна. Рисхарт Сидсус подолгу пережёвывал каждый кусочек пищи, ограничиваясь мизерными, по меркам взрослого человека, порциями, мог заснуть в мгновение ока при любых обстоятельствах, даже нужду он справлял крайне редко. Рисхарт являл собой образец аккуратности и чистоплотности, омываясь при каждой возможности. Ему не нужны были никакие развлечения: если выдавалось свободное время, он просто сидел неподвижно, уставившись перед собой в пустоту.

Почти настоящий святой. За исключением того, что еретик. Или язычник. В конце концов Дицуда решил называть его про себя антипророком — пророком, проповедующим полную противоположность общеизвестной истине.

После стычки с ератофанцами в безымянной лесной деревушке путешествие проходило спокойно. Что было несколько странно, ведь орды ератофанских фанатиков приближались к столице Гилии, а местные власти были целиком поглощены приготовлением к обороне. До безопасности на дорогах никому дела не было.

Похоже, совершенно неправдоподобный вид облачённого в белое человека отпугивал даже матёрых разбойников. Звериным чутьём те ощущали, что-то здесь