Татьяна Форш - Призрачный бал Страница 29

Лиза, нечего делать, направилась к нему, а эхо множило ее шаги. Наконец она достигла окна и восхищенно уставилась на сетку молний, раскрасивших черное небо, а граф смотрел на нее. Наконец произнес.

– Помоги мне. Найди мой подарок, и она снова придет ко мне на этот бал…

– Нет никакого бала! – Лиза покосилась на графа, а он вдруг рассмеялся низким, грудным смехом.

– Нет бала? А если я тебе его покажу? Дай руку.

– Эм… – Лиза в панике спрятала руки за спину, но его уже было не остановить. Рама окна вдруг распахнулась, оказавшись дверью, ведущей на мансарду. Руки графа холодом пронзили плечи, и Лиза, не в силах побороть боль и отвращение, шагнула вслед за ним в грозу. Только вместо того чтобы попасть под дождь и ураганный ветер, вдруг оказалась среди разряженных дам и кавалеров…

Золотые канделябры украшали столы, ломившиеся от всевозможных яств, блики свечей рубинами горели в бокалах с красным вином, вспыхивали огнем грани бриллиантов, украшавших шеи приглашенных дам, и играл вальс. Лиза оглядела свое любимое бордовое платье и надменно усмехнулась. Даже теперь, сменив статус ведьмы на статус фаворитки графа Воронцова, надев бархат и рубины, она чувствовала себя чужой на этом празднике жизни.

Нет радости, нет счастья. Только тело поруганное, да любовь несбывшаяся, тайная.

Ее запястья крепко сжали холодные пальцы графа.

– Любимая, а я тебя искал. Сегодня великий день. Я так долго его ждал…

Ждал…

Образы бала исчезли, возвращая ее в прошлое, где она уже была не Лизой, а нелюдимой девушкой Варварой…

С самого утра небо было затянуто тяжелыми грозовыми тучами. Они висели так низко, что, казалось, можно коснуться рукой бугристых боков.

На кладбище стояла почти осязаемая тишина. Покой и умиротворение царили повсюду, и лишь монотонная речь священника нарушала эту идиллию. Возле гроба собрались несколько человек: граф Дмитрий Воронцов, Захар с двумя молодчиками и две девушки из прислуги.

Мертвая графиня была похожа на поломанную фарфоровую куклу: белоснежная матовая кожа, чуть повернутая набок голова, на тонкой шее шелковый шарфик, скрывающий след от петли.

Граф, не проронивший ни единой слезинки, прикладывал к глазам белоснежный платок. Его лицо было похоже на восковую маску: застывшее и беспристрастное. Когда он подошел к гробу и наклонился, чтобы поцеловать супругу, где-то высоко прогремел гром и с неба упала первая капля дождя. Она потекла слезинкой по белоснежной щеке графини, прочерчивая мокрую дорожку.

– Плачет, – охнула одна из служанок, – смотрите, она плачет.

Обе девушки принялись креститься. Граф поморщился и, промокнув «слезинку» платком, приложился губами ко лбу графини.

– Лицемер. Ты никогда не любил меня.

Голос сначала прозвучал в голове Вари, а потом возле гроба, словно из тумана соткалась фигура графини. Ей было совсем не холодно в легком платье. Она подошла к Воронцову и полупрозрачной ладонью провела по его щеке. Граф никак не отреагировал.

– Почему ты не послушалась меня и не ушла, пока была возможность? Теперь он тебя не отпустит.

Варя не заметила, когда графиня оказалась уже возле нее. Сама она стояла поодаль от гроба, объяснив тем, что боится покойников.

– Тебе нечего мне сказать? Может быть, хочешь о чем-то спросить?

– Это он убил тебя? – Варвара не говорила вслух, призраки хорошо слышат мысли живых.

– Нет.

– Тогда зачем ты это сделала с собой?

– Я устала. В тот вечер, накануне моей смерти, я просила Дмитрия отпустить тебя. Но он пришел в ярость и даже ударил меня. Впервые в жизни он поднял на меня руку. А дальше все произошло само собой. Я вышла в сад и хотела сбежать. Но бежать мне было некуда. Дмитрий стал для меня всем. Он заменил мне друзей, близких и даже саму жизнь. Он и был моей жизнью.

– Сегодня я уйду.

– Нет, – графиня звонко рассмеялась, – он уже не отпустит тебя. Я это знаю. Здесь многое становится простым и понятным. Дмитрий никого не любит, кроме самого себя. Им движет только одно желание – обладать.

– Он не сможет удержать меня силой. Я попрошу Захара.

– Захар. Глупый, влюбленный великан. Даже теперь его мысли только о тебе.

Графиня вновь подплыла к гробу. Она рассматривала собственное лицо, пыталась разгладить складки на платье и поправить волосы, рассыпавшиеся по подушке. Только ее руки проходили сквозь тело, и женщина злилась. Ее лицо шло мелкой рябью.

– Платье, – женщина подняла на Варю глаза, полные слез. – Это не то платье, в котором я хотела быть похороненной. Он все и всегда делал мне наперекор.

Наверное, она еще что-то сказала, но гроб накрыли крышкой и стали опускать в могилу.

Когда в черный зев посыпались первые комья земли, призрак графини истаял, а на землю обрушился ливень.

Варя не хотела возвращаться в поместье, где ее ничего больше не держало, но граф словно прочел ее мысли и не отпускал от себя ни на шаг. Захар нервничал и злился, старался постоянно находиться рядом. Варвару раздражало внимание этих двоих, но нельзя было просто развернуться и уйти. Она хотела попрощаться с кухаркой, которая приняла ее, как родную, да и с Захаром нужно поговорить. Вот только из головы не шли слова покойной графини. Почему та сказала, что Воронцов ее не отпустит? Конечно, отпустит! Не силой же держать станет.

В доме Варе удалось незаметно прошмыгнуть на кухню, но Алевтины Петровны там не оказалось. Зато обнаружился Захар, который наливал кипяток в большую кружку.

– Замерзла? – спросил он у Вари, точно ждал ее. – Я тебе чай приготовил.

Значит, точно ждал. Но как он узнал?

– Петровна рассказала мне, что вы проводите вместе много времени, вот я и подумал, что прежде чем сбежать, ты обязательно зайдешь к ней попрощаться.

– С чего ты решил, что я собралась сбежать? Меня здесь никто не держит, уйду, когда захочу.

– Знаю, – в голосе Захара было столько грусти, что у Вари невольно сжалось сердце. – Ты всегда была вольной, как кочевая цыганка. Степаныч велел мне присматривать за тобой с первого дня.

– Так ты по его указке за мной ухлестывал? – Варя почувствовала, как ее заполняет обида и еще какое-то непонятное чувство, которое до сих пор было ей незнакомо.

– Не придирайся к словам, Варвара. Как ты была колючкой, так и осталась, хоть и стала…

Захар замолчал, словно пытался подобрать нужные слова.

– Ведьмой? Договаривай, кем я стала. Что замолчал?

– Ты изменилась, Варвара. Стала старше. Это я хотел сказать. А еще…

– Что еще?

– Ты очень красивая, Варя.

Варвара вспыхнула, прижала ладони к пылающим щекам. Еще никто не говорил ей ничего такого. И вот Захар, которого она всегда считала только другом, почти братом, ее добродушный великан с неуклюжими ухаживаниями произнес вслух то, чего она боялась услышать. Ночь, проведенная вместе, вдруг потеряла краски, померкла. Все, что было сказано тогда, Варя не принимала всерьез. Она надеялась, что у Захара было лишь помутнение, которое обязательно пройдет. Стало страшно. Но не от того, что будет дальше, а потому что она не могла сказать в ответ что-то, чего Захар наверняка от нее ждет.

И надо ли говорить? Варя не знала.

– Варвара, – голос графа заставил Захара отпрянуть от Вари. – Ты здесь?

– Да, Дмитрий Алексееич, мы здесь, – ответил за нее Захар и вытянулся в струну.

– Что вы делали? – в голосе графа отчетливо слышалось раздражение. – Отвечай, Захар.

– Просто разговаривали.

– О чем ты говорил с ней? – граф выделял каждое слово, чеканя, точно медные монеты.

– Варвара хочет уехать. Я вызвался помочь.

– А моего разрешения почему не спросил? Или думаешь, что от хорошего расположения я теперь буду у тебя на поводу идти?