Олег Мизгулин - Морок Страница 29

— Сука-а!!! — завопил получивший.

Воодушевлённый удачным попаданием, Вадик хотел добавить, но кто-то навалился сзади на плечи, не иначе как сволочной Колян. Голова начала считать удары, посыпавшиеся как горох. Связанный по рукам, Вадик, бешено в отчаянии крутанулся, пытаясь вывернуться из захвата. Державший, потерял равновесие и упал, увлекая его за собой. В ход пошли ноги.

— А-а-а-а!!! Меня не заденьте! — заорал державший, откатываясь в сторону.

Нет больше азарта, чем добивать жертву ногами. Вадик понял, что подняться ему не дадут, и лишь плотно закрывал лицо локтями, принимая беспорядочные удары, и сжимая в бессильной ярости, зубы. «Убью. Всех сволочей убью!» — Бешеный гнев колотил внутри.

— Пацаны! Шухер! Валим! Быстро!!!

Удары прекратились.

— Два дня тебе, пацанчик. — Голос вожака удалялся. — Думай! А там смотри…

Вечером ужиная, Вадик старался не смотреть на деда. Левый глаз подзаплыл, две гематомы вспухли на голове, под волосами. Болели рёбра.

Дедушка внимательно посмотрел на внука. Краешком губ усмехнулся, но ничего не сказал.

Где-то через неделю, Вадим вернулся домой, похлеще видом, чем в первый раз. К старым синякам добавилась вспухшая губа. Глядя на одежду, думалось о своре собак. Карманы, не сравнительно новой куртке, купленной дедом, висели торчащими лоскутами. Сорванные не до конца, они держались на паре ниток. Рукав куртки отошёл по шву и жалко сползал с локтя. Штаны до колен были перепачканы грязью. Но главное, на что обратил внимание Глеб Анатольевич: это горящий волчий взгляд мальчика и содранные в кровь костяшки кулаков. «С этим всё хорошо» — Отметил дед, а вслух произнёс более, чем спокойно:

— Рассказать мне, ничего не желаешь?

— Нет. — Ответ мальчика был категоричен.

Вадим сидел, в кресле и с ненавистью сверлил глазами противоположную стену. Деду он в глаза смотреть не решался.

— Ну, тогда объясни, где порвал новую куртку?

— Я убью их всех! — В глазах огнём переливалась злость.

— Знаешь, Вадюша. Давай, поподробней.

— Ты же сам учил меня не жаловаться.

— А ты не жалуйся, а просто поделись. В этом есть разница. А я помогу советом.

Вадька опустил взгляд.

— Банда одна, из седьмого класса… Трясут «бабки» с шестых и пятых классов.

— Что трясут, прости…

— Ну, деньги вымогают, по пятёрке с человека. Вот. Все платят. А я их послал. Да ещё в зубы дал. Поэтому и куртка порвана и фонарь под глазом. Они же, твари, всей кучей нападают.

— Так. Ну, что-то в этом роде, я и понял.

Глеб Анатольевич прошёл к окну, с минуту стоял, молча, разглядывая за окном пожелтевшую листом берёзу.

— Вот что, юноша! — Дед повернулся лицом к удручённому Вадику. — Похоже, дух я в тебе воспитал. И этим доволен весьма. Однако, не научил тебя грамотно постоять за себя, это моё упущение. Каюсь, но смею верить, что всё ещё поправимо. Готовься! Завтра выступаем тайгу.

— Деда! А как же школа? Это же прогул.

— Не твоя печаль, собирайся! Недели две устроим тебе пикник. Классной вашей я отзвонюсь, порешим полюбовно.

Дед действительно умел договариваться с каждым, с кем вступал в контакт, отличнейше ладил с начальством всех рангов и мастей.

Таёжная осень ещё радовала солнцем. Стоял конец сентября, и бабье лето было в самом пике. Но ночь все же охлаждала пыл осенних денёчков. Температура порой опускалась до минуса, и с утреца проглядывала изморось. Клубы пара изо рта, намекали о скорой зиме.

— Теперь стой и слушай.

Они стояли на полянке среди осиновых насаждений. Осень не поскупилась на краску. Золото берёз броско размывало багрец осиновой листвы. Болдинская осень, Пушкинская. Хотелось просто стоять и смотреть на всё это.

Но Вадик стоял, и смотрел на деда.

— Сколько их, говоришь, было? Пятеро? Добро. Опасное число — трое. Чем больше ворога, тем хуже для него. Напавши на одного, они будут путаться, и мешать друг другу. Важно их уметь путать. Этому я тебя и буду учить. В военной практике есть такое понятие — линия огня. Если уйти во время с линии огня, останешься жив. А ещё можно исхитриться подставить противника под линию огня своей же пехоты. Таким макаром возникает живой щит. Враг мешкает: то ли стрелять сквозь своего, то ли не стрелять, обождать. А секунды на войне могут оказаться выигрышными…

Вадька слушал деда, впитывая каждое его слово. Дедушка многое умел, многому его уже научил, и Вадя не сомневался, что каждый его урок — ценное приобретение.

— В драке мы имеем тоже самое. Только вместо огня — это атакующий, к примеру, семиклассник. И задача из задач — уйти с линии его атаки. Уйти в последние две секунды, а наработаешь уход за секунду, любой мастер тебе позавидует. Пока для начала начнём работать над вариантом «а». Это один на одного. Определи точку на моём лице! Скажем… Пусть будет подбородок. Теперь быстро, как только можешь, прыгай на меня с ударом в подбородок. Ну?! Давай!

— Ну, деда, я же…

— Быстро, я сказал! — Глаза деда сузились в щёлки. Так бывало, когда он сердился.

Вадька рысью метнулся к деду и выстрелил с правого плеча в подбородок. Сам так сказал… Кулак не встретил преграды, не ощутил касания в кость. Там, где секундой раньше, находился дедовский подбородок, была пустота. Не успев додумать этот факт, Вадька, ведомый сильной рукой, опрокинулся резко назад и аккуратно был приспущен на траву. Удара он не почувствовал.

— А его и не было. — Ответил дед Вадику. — Было воздействие на твоё темя, запрокидыванием головы назад. Вот так! — Он повторил в медленном режиме. — Видишь, теряешь равновесие? Над этим поработаешь позже! А теперь скажи, ты попал в меня?

— Нет.

— А почему? Потому что я сделал вот такое движение. Гляди! Шаг назад, с одновременным разворотом корпуса по оси. То бишь нога откидывается назад. Смотри, делаю медленно! При этом, на левой ноге проворачиваюсь по кругу. И делается это синхронно с ударом напавшего. Давай-ка, бей медленно! Раз — два-а… Понял? Можно с уходом, одновременно делать круговое движение рукой. Бей-ка! Раз — два-а! Это если твой уход оказался медленней, а его удар быстрее, плавный круг твоей кисти отведёт удар в сторону, от лица. Понял?! Это подстраховка. А теперь, юноша, ты будешь нарабатывать это движение до тех пор, пока я не скажу «стоп». Сначала сам по себе, а потом в связке с моим ударом. Давай, начинай-ка! Не совсем так. Вот, смотри…

Семь потов сошло с Вадьки, пока он не отточил этот уход. Пообедали слегка. Неплотно. Потому как потом дед продолжил «муштру» внука. Теперь Вадик «уходил» с ударом деда. Удар был условен. Не удар, а тычок ладони в лоб, но был весьма ощутим, если пропустить. В шесть вечера, занятия Глеб Анатолич, остановил. Они прошли до заимки, где Вадька занялся заготовкой дров на вечер, а дед ушёл на промысел ужина. Подстреленная косуля, аппетитно обжаренная на костре, уплеталась за обе щёки. Казалось, такого аппетита ещё не было никогда. Дед посмеивался:

— А уж сон-то, какой будет. А? Вадька?

— Деда, а ты где сам этому научился? Ведь, в твои времена, кроме бокса, ничего не знали.

— Был и бокс, было и самбо для отдельных групп людей. Но грамоту мне преподавал, как ты думаешь, кто? — Дед хитро прищурился.

— Твой дедушка?

— Он, родимый. Да пребудет его покой в мире! Он вырос в казачьей семье и жил среди казаков. Всю хитрую науку: от верховой езды до поединков с оружием, и без оружия, оттуда и взял. Опосля, казацкое движение задавили Советы, а он, молодой горячий, пропитался их идеями, да встал под знамёна большевиков.

— Правильный, значит, выбор сделал?

— Правильный-то, может и правильный… — туманно протянул дед. — Время было такое. Не нам судить. Давай, если покушал, сходим к ручью. Омоемся, да и на покой. Завтра пораньше разбужу.

Спал Вадька, и в самом деле мёртвым сном. Едва голова его коснулась сложенной вдвое телогрейки, звуки перестала для него существовать.

В последующие два дня, Вадька до изнеможения оттачивал мастерство: удар-уход; удар-уход; удар-уход-захват бьющей руки. Кроме этого, дед обучал его быстро освобождаться от чужих захватов, умело, минуя ударов ног, вставать с положении лёжа. Наука была мучительно трудной, а дедова «муштра» на редкость нудной. Вадька, порой психовал, спотыкался от усталости, чертыхался. Дед снисходительно и терпеливо давал отдышаться, и снова поднимал его, где-то прикрикивая:

— Тяжело? Не спорю. Но как говорил Суворов? В школе проходили? Так вот, коли я тебя не жалею, то семиклассники, тем более жалеть не станут. Вспомни о них!

Упоминание о ненавистной кодле, бросало Вадика в тренинг с удвоенной энергией. Ночи проносились в одно мгновение. Спал он, не чуя, ни ног, ни рук. В конце пятого дня, дед довольно крякнул и промолвил:

— Что ж, Вадя, вариант «а» ты отработал на совесть. Тело твоё, сейчас верно реагирует на атаку. С этим добро. Завтра посидишь у бабы Гали, отдохнешь денёк. А послезавтреча отрабатываем вариант «б». Это, стало быть, когда ты один, а ворога много. Как раз, твой случай.