Редьярд Киплинг - Новый мост Страница 3

— Она, я думаю, уже привыкла смотреть на ваш мост. Всего один листок. Это верно ответ Ралли по поводу новых заклепок… Господи, Боже! — Гичкок быстро вскочил.

— Что такое? — спросил Финдлейсон и взял листок. — Да, так вот что думает матушка Гунга, — сказал он, прочитав телеграмму. — Успокойтесь, юноша. Подумаем, что нам делать. Линия Муир, полчаса тому назад. «Наводнение в Рамгунге. Примите меры». Ну-с… час, два… в девять с половиной наводнение дойдет до Мелипур Гхоута и еше через семь, значит через шестнадцать с половиной, до Латоди, часов через пятнадцать оно будет у нас.

— Проклятие этой Рамгунге. В нее, как в водосточную трубу, вечно льется вода с гор! Финдлейсон, этого можно было ждать не раньше, как через два месяца, а левый берег еще не укреплен камнями. На целых два месяца раньше времени!

— Да и отчего это случилось, скажите пожалуйста? Я всего только 25 лет знаком с индийскими реками и ничего не понимаю. Вот другая телеграмма. — Финдлейсон развернул телеграмму. — Кокрен, канал Ганга. «Здесь сильные дожди. Плохо». Мог бы и не прибавлять последнего слова! Ну, больше нам ничего не нужно знать. Мы должны заставить рабочих работать всю ночь и очистить реку. Возьмите на себя восточный берег, а на середине мы встретимся. Все, что волны могут унести, надобно поставить ниже моста. По течению к нам и без того принесет много мелких судов, беда, если барки с камнями навалятся на быки моста. Что надобно убрать у вас на восточном берегу?

— Понтоны, большое понтонное судно с подъемным краном. На другом старом понтоне подъемный кран, обшивку для трех быков, с 20 и 23-го, две партии рельсов и шестерню. С ограждениями будь, что будет.

— Отлично. Увезите все, что только успеете.

— Подождем еще пятнадцать минут, пусть рабочие кончат ужинать.

Около самой веранды помещался большой ночной гонг, который употреблялся только в случае наводнения или пожара в деревне. Гичкок велел подать себе свежую лошадь и уже ехал на свою сторону моста, когда Финдлейсон взял палку, обмотанную полотном, и принялся изо всей силы колотить в металлическую доску.

Гораздо раньше, чем последний звук замер, все ночные гонги в деревне подхватили его. К ним присоединился хриплый визг раковин в маленьких храмах; дробь барабанов и томтомов, а из европейской части поселения, где жили заклепщики, отчаянный вопль трубы М'Картнея.

Один паровоз за другим, возвращаясь по насыпи на покой после дневной работы, посылал ответный свисток, и свистки эти замирали в отдалении. Затем раздались три удара в большой гонг, чтобы показать, что дело идет не о пожаре, а о наводнении; раковины, барабаны и свистки повторили этот звук и вся деревня задрожала от топота голых ног по земле. Всем отдано было приказание идти на место обычных работ и ждать распоряжений. Толпы рабочих высыпали на темную улицу. Отдельные фигуры останавливались, чтобы завязать пояс или прикрепить сандалию. Приказчики, стоя у входа в кладовые, кричали на своих пробегавших мимо подчиненных или останавливали их и раздавали им мешки и ломы, локомотивы врезались прямо в толпу, и темный людской поток исчезал на мрачном берегу реки, бежал к сваям, разливался вдоль решеток, собирался вокруг кранов и вдруг остановился, причем каждый человек очутился на своем месте.

После этого тревожные удары гонга разнесли приказание убрать все, что находилось ниже значка, обозначающего самый высокий уровень воды, а на мосту между железными перекладинами загорелись сотни ярких фонарей, освещая заклепщиков, которые бодро принялись за ночную работу в надежде перегнать приближавшееся наводнение.

Раскосы трех центральных быков, державшихся еще на подпорках, не были установлены на места. Их надобно было как можно крепче приклепать, так как волны наверно смоют подпорки и повалят железные части, если они не будут прикреплены. Сотни ломов застучали по рельсам временной железной дороги, подвозившей материал к неоконченным быкам. Их подняли, навалили на платформы, и шипящие паровозы отвезли их подальше от берега, в такое место, до которого наводнение не могло достигнуть.

Навесы, под которыми хранились разные инструменты, быстро исчезали под напором шумных отрядов, а с ними вместе исчезали и все, в порядке уложенные, запасные материалы: обитые железом ящики с заклепками, клещами и топорами, дубликаты разных частей машин, запасные помпы и цепи. Большой кран предполагалось перевезти последним, так как пока с помощью его поднимали на мост разные тяжести. Камни и бетон валились в воду в глубоких местах для охраны быков, а пустые барки сплавлялись вниз по реке и ставились ниже моста. Здесь поминутно раздавался громкий свисток Перу. При первых ударах гонга, его лодка быстро вернулась назад, и теперь он вместе со своими полунагими рабочими трудился ради чести, которая дороже жизни.

— Я знал, что она заговорит, — кричал он. — Я знал, но телеграф во время известил нас. — Эй вы, сыновья невообразимой нищеты, дети неописуемого позора, разве нас сюда позвали сидеть сложа руки и глядеть! — Держа кусок проволочного каната, рассученного на концах, Перу с удивительною ловкостью перепрыгивал с борта одной барки на борт другой и при этом кричал и бранился, как настоящий моряк.

Финдлейсона всего больше тревожили суда, нагружены камнем. М'Картней со своими рабочими укреплял концы трех не вполне прочных пролетов, но в случае высокой воды течение снесет суда, и они могут повредить раскосы; а между тем целая флотилия этих судов стояла в узком фарватере.

— Заведите их за выступ, сторожевой башни, — кричал он Перу. — Там будет мертвая вода. Спустите их ниже моста.

— Акча! Очень хорошо! Я знаю, что делать. Мы их привязываем канатами, — раздалось в ответ — Ге! слышите Чата сагиба? Он здорово работает.

С другого берега реки доносился почти немолчный свист локомотивов, вместе с грохотом падающих камней. Гичкок в последнюю минуту употреблял запасы Таракисского камня для укрепления своих откосов и насыпей.

— Мост хочет бороться с матушкой Гунгой, — сказал Перу, смеясь.

— Но, когда она заговорит, я знаю — чей голос окажется громче.

Целые часы голые люди работали при свете фонарей, оглашая окрестность криками. Ночь была жаркая, безлунная. К концу ее небо покрылось тучами и поднялся ветер, который сильно встревожил Финдлейсона.

— Она двигается! — сказал Перу перед рассветом. — Матушка Гунга проснулась! Слушайте! — Он опустил руку за борт лодки, и струя с ропотом пробежала между пальцами. Маленькая волна с сердитым плеском лизнула стенку быка.

— За шесть часов раньше срока, — сказал Финдлейсон, озабоченно морща лоб. — Теперь ни за что нельзя ручаться. Надобно отозвать рабочих от реки.

Снова прозвучал большой гонг, снова раздался топот голых ног по земле и звяканье железа; стук работ прекратился. Среди наступившей тишины слышен был сердитый шопот воды, приближавшейся по истомленному жаждою песку.

Уходя, приказчики один за другим прокричали Финдлейсону, который стоял около сторожевой башни, что их участки реки очищены, и, когда смолк последний голос, Финдлейсон поспешил на мост. Он дошел до того места, где прочная настилка сменялась досками, положенными для временного употребления над тремя центральными быками, и там встретил Гичкока.

— Все-ли чисто с вашей стороны? — спросил Финдлейсон.

— Да, и восточный канал уже наполняется. Все наши рассчеты сбиты. Когда дойдет до нас самое наводнение?

— Ничего нельзя знать. Она поднимается удивительно быстро. Смотрите! — Финдлейсон указал на доски внизу, под тем местом, где он стоял: песок, раскаленный зноем, загрязненный работами последних месяцев, начинал шипеть и тихо журчать.

— Какие будут распоряжения?

— Сделайте перекличку, составьте счет запасным материалам, сидите и молитесь за мост. Это все, что я могу придумать. Не рискуйте жизнью, стараясь спасать то, что унесет вода.

— О я буду так же осторожен, как вы. Доброй ночи! Господи, как она прибывает! А вот и дождь пошел по настоящему!

Финдлейсон вернулся на свой берег, прогнав последних заклепщиков М'Картнея. Рабочие стояли на насыпи, не смотря на дождь и утренний холод, и ждали наводнения. Один только Перу еще держал свою партию за выступом сторожевой башни, где стояли суда, привязанные канатами, проволочными веревками и цепями.

Пронзительный крик пронесся по всей линии и превратился в вопль не то страха, не то удивления: вся поверхность реки, от одного обшитого камнями берега до другого, вдруг побелела и дальние откосы исчезли под брызгами белой пены. Матушка Гунга быстро поднялась в уровень с берегами, посылая вперед целую стену воды шоколадного цвета. Среди шума волн послышался какой-то резкий звук, то был стон опустившихся арок, так как поток унес подпорки, поддерживавшие их основания. Суда с камнями ворчали и толкали друг друга среди прибоя волн, омывавшего каменные устои, и их толстые мачты поднимались все выше и выше к неясной линии неба.