Не ОК(обычный кореец) - Стас Пылаев Страница 3

давала ему сил на ещё один день. Прошло полгода, тяжёлая работа вперемешку со скудной едой и плохим климатом подрывали здоровье старика, но он жил и боролся. В один день Иванов шёл в лазарет за своими таблетками, которые были необходимы для нормальной жизни старика, лекарства зачастую имелись хоть и не в полном составе в аптечке лазарета. Доктор уже давно без опаски выдавал старику пилюли, хоть как-то помогающие старому вояке не помереть раньше срока. Но сегодня по дороге на него налетели четверо и с криком «за Кота тебе, ублюдок!» заточками порезали Иванова. В процессе каждый из четвёрки получил по несколько переломов и порезов, но первый внезапный удар задел артерию на шее у старика. Кровь лилась, а помощи ждать было неоткуда. Иванов полз в сторону лазарета, но силы покидали его, первая минута и его начал бить озноб, вторая и его тело стало тяжёлым, прямо неподъёмным, третья минута стала последней, Василий обмяк и завалился набок. Сил двигаться дальше не было, последние вздохи как и последние удары сердца сгустили весь мир в пелену перед глазами которая начала меркнуть.

-Да как же так? -билось в голове шамана. -Вот так и помру? На холодном полу в тюряге? Да как же? А дети как? Ну ничего, Лёшка не бросит, он молодец, не бросит их …

Мир перестал существовать всё захватила тьма. И в этой тьме внезапно раздался голос.

-Джи Ван, ты проснулся? -раздался женский голос из-за двери а после и стук в эту дверь. Мир начал обретать цвет и внезапно пелена спала.

Иванов лежал под одеялом на кровати. Подняв голову он увидел на подушке лужицу высохшей крови. Всё тело болело, дышать было тяжело, дотронувшись до рёбер Иванов понял «ушиб, переломов нет». Не понимая что происходит Василий откинул одеяло и увидел себя не только в крови но ещё и в луже мочи. Потрогав почки ощутил в них боль, не понимая что происходит Василий всё-таки встал с кровати и понял что стоит посреди какой-то комнаты, обклеенной плакатами на тему карате и прочих боевых искусств. Возле кровати он увидел комод на котором стояло зеркало, подойдя к нему шаман увидел далеко не себя. Из отражения на него смотрел молодой парень лет семнадцати, причём лицо было неплохо отделано. Губа разбита, на носу перебита переносица, а во рту ещё ощущался вкус крови. Тёмные волосы были похожи на куски горелого паралона, спутавшись и испачкавшись в крови.

-Что за? -только и успел подумать Василий как вновь вырубился, дверь в комнату открылась и вбежала обеспокоенная женщина.

-Сынок! -выкрикнула она, однако говорила она не на русском, что не помешало понять её. Пространство вновь начало темнеть, а голову сдавила жуткая боль.

Стоя на какой-то воде которая тем не менее выдерживала вес Иванова он увидел пацана, который смотрел на него ранее из зеркала. Вокруг же всё окутывала тьма, а в ней холодным синем светом сияли звёзды, которым при всём старании, не хватало сил эту тьму разогнать.

-Забирай. -сказал пацан. Его глаза светились синим светом он смотрел на Василия не моргая. -Забирай всё, но помни, ты должен отомстить. Отомсти, понял!

-Что происходит? -только и выдавил Иванов.

-Ты хочешь жить, я нет, ты сильный, я слабый, ты сможешь отомстить, а я заплачу тебе. -говорил пацан. Внешне он был похож на обычного русского, тёмные волосы, правильные черты лица, аккуратный нос. Сейчас на нём не было побоев. Иванов понимал что происходит что-то сверхъестественное, но если он сможет жить то он готов пойти на сделку.

-Кому отомстить? -спросил Василий.

-Ты поймёшь. -улыбнулся пацан злой улыбкой. -И пожалуйста, позаботься о маме.

Пацан протянул руку раскрыв ладонь. Василий протянул свою в ответ и они пожав руки увидели сияние растекавшееся по венам.

-Я всё сделаю. -сказал Василий строго взглянув на парня. -Обещаю.

Пацан ухмыльнулся, а сияние уже вырвалось из его тела и обрушилось на Василия.

…

В очередной раз я проснулся в больнице, их запах я не перепутаю ни с чем. Голова всё ещё болела, воспоминания Джи Вана заполняли голову и уже казались полноценно своими. Джи Ван оказался Иваном, но мать кореянка звала его на свой манер, а вот отец русский военный служащий в Корее уже долгое время. В общем я теперь корейский школьник с нелёгкой судьбой и слабым телом. Но тело молодое и подкачать его будет несложно, раны заживут, а мне надо бы кое-с-кем разобраться. И будьте уверены я разберусь. Хоть и не пристало русскому офицеру драться с малолетними гопниками, но ведь и я сейчас не русский офицер, ну почти. Я сейчас в теле Ивана, как бы не весело это звучало, Иванова, но хоть отчество было Фёдорович. Надо будет привыкнуть, а сейчас, что же с моим телом. Осмотревшись я обнаружил что на мне надета пижама усыпанная надписями на корейском, корейский я мог читать благодаря воспоминаниям прошлого Ивана, надписи оказались названием госпиталя. На груди почувствовал повязку, она шла по всему торсу до пояса. На рёбрах и почках чувствовал какие-то примочки на лоскутах ткани. Видимо лекарство приложили. Поднявшись с очередной кровати я подошёл к зеркалу что висело у окна и увидел отёкшее лицо. Сколько же я спал? Наверно пару дней, ведь все синяки прошли, даже переносица зажила. За дверью палаты я услышал как разговаривают моя семья и доктор.

-Можете мне не рассказывать сказки, -заявила грубым голосом женщина-врач. -Это следы побоев. Откуда они у мальчика?

-Но мы правда не знаем доктор, -оправдывалась мать. -Если бы я знала, я бы уже…-мать в гневе была страшна, журналист, да ещё и довольно скандальный, всегда резала правду-матку.

-Успокойся, Ун Хи. -спокойно сказал мужской голос, видимо отец. По воспоминаниям он военный и был постоянно занят. Тяжёлая стезя, но есть профессии в которых мужчинам приходится жертвовать многим, но жертвовать ради большего. -Как он сейчас.

-Я в порядке. -сказал я выходя из палаты.

-Иван? -удивился отец. -Ты выучил русский?

Вот блин, отец же редко уделял время сыну и основной язык для пацана был корейский, вот я прокололся так прокололся.

-Давно уже. -буркнул я и перешёл на корейский. -Сколько я здесь?

-Четыре часа, молодой человек. -сказала доктор, что явно расходилось с моими ощущениями. Нельзя так отойти от побоев за какие-то несколько часов.

Сразу вспомнился плен,