Как стать богом (СИ) - Востриков Михаил Страница 36

«А чего ты, собственно, здесь ожидаешь, Жорж Данден, — думает Матвей, спускаясь с крыльца, — Филера, примерзшего плечом к телефонному столбу напротив? Или, может быть, толпу бандитских „мерседесов“, сгрудившихся перед воротами? Не смеши людей. Не так все это делается. Если делается вообще, кстати. Странная какая-то история, есть в ней некая раздражающая избыточность. Чрезмерность какая-то…»

Он пытается уловить быстро промелькнувшую трезвую (очень ценную в этом бредовом хаосе) мысль, но упускает, — она уходит в муть и мрак подозрительных артефактов. Теперь надо ждать, когда она снова вынырнет. Ничего, время есть, подождем. Сегодня еще только четверг… пардон, пятница. Пока еще только пятница, и сегодня мы все встретимся у Тенгиза и найдем решение. Если оно есть.

Он притаскивает и укладывает в прихожей три вязанки дров, топит печку в комнате, идёт на кухню и ставит на газ полчайника воды. Потом, шарит по сусекам. Еды не то чтобы нет совсем, но она вся какая-то безнадежно далекая от окончательной готовности к употреблению. Сырье. Даже не полуфабрикаты, а именно сырье: мука, крупа, свекла, морковка… Впрочем, в холодильнике обнаруживаются куриные яйца. В трех экземплярах. Но с хлебом совсем плохо: каменная полубуханка ржаного, вся в мрачных трещинах, словно среднеазиатский такыр.

СЮЖЕТ 19/7

Когда он возвращается в комнату, чтобы подбросить дров в печку, Вадим уже сидит в постели, накинув на плечи тулуп, и рассматривает в маленькое зеркальце свою распухшую физиономию со смешанным выражением отчаяния и крайнего отвращения.

— Слушай, — говорит он, — Сегодня среда или четверг?

— Пятница сегодня.

— Врешь!

— Зуб даю.

— Так сегодня нам к Тенгизу идти?

— Всенепременнейше.

Вадим стонет и принимается мять себе щеки и лоб, словно пытается таким образом привести все это свое хозяйство в порядок.

— Ну, а как насчет хеджирования портфеля ге-ка-о с помощью завтрашних фьючерсов? — спрашивает Матвей осторожно.

Это контрольный вопрос. Несколько секунд Вадим молчит, но потом отвечает:

— Увы. Могу гарантировать только результаты вторичных торгов ге-ка-о о-эф-зе из дилингового зала. И курс доллара на завтра… оборотную массу займи у Полиграфа.

«Слава Богу! Очухался! -мысленно произносит Матвей и присаживается перед печкой с кочергой наизготовку, — Хм-м, если иметь такую точную информацию на завтра и оборотный капитал… мы миллиардерами станем!».

— Как я был вчера? — спрашивает Вадим.

— По-всякому. Хорош тоже был. Иногда.

— Много всякого наплел? — спрашивает Вадим смущенно.

— О, да! Не без того.

— «Иногда лучше жевать, чем говорить!» — сообщает Вадим, как бы демонстрируя свое благополучное возвращение в мир реальностей, и тут же осведомляется, — А пожевать ничего не найдется в этом доме? Солененького бы чего-нибудь, а?

— Соль есть, — говорит ему Матвей, — Килограмма два. Сейчас организуем. Имей в виду, мне к двенадцати надо в Зеленогорск, на семинар. Поедешь со мной или здесь останешься?

— Я подумаю, — говорит Вадим.

Сцена 20. Андрей

СЮЖЕТ 20/1

…В это самое время Андрей Юрьевич Белюнин (имеющий среди друзей прозвище Страхоборец) держит стрелку с Корнеем Аверьяновичем Есауловым, известным в определенных кругах главным образом как Корень, а также Есаул. Беседа происходит в новой, абсолютно пустой многокомнатной квартире нового, только что отстроенного элитного дома, переговорщики сидят на больших ящиках из-под какой-то роскошной аппаратуры (кроме упаковочных ящиков в квартире нет ничего, но зато ящиков этих здесь великое множество), оба курят «Мальборо», а пепел стряхивают на брошенную между ними прямо на пол обширную газету «День Икс». Голоса в пустой огромной квартире звучат странновато, вроде бы даже реверберации временами возникают, пахнет свежестью, краской, лаком, все вокруг блестит и отсвечивает — рамы, филенки дверей, богатый пол, выложенный каким-то совсем уже немыслимо роскошным трехцветным паркетом.

Хозяин всему этому благовеликолепию соответствует вполне: серое с иголочки пальто до щиколоток, галстук цвета бордо (с черной искрой), бледное аристократически вытянутое лицо, выбритое идеально, вдохновенные русые кудри под молодого Бетховена — перед Андреем сидит несомненно русский дворянин в десятом поколении, дитя тургеневских усадеб, чудом сохранившийся элитный экземпляр, — только вот глаза выдают его, осторожные, неспокойные глаза опытного хищника вполне от мира сего, причем в самой грязной и страшной мира сего ипостаси. Впрочем, все это игры неспокойного воображения. Просто Андрей знает, кто перед ним, и это знание накладывает вполне естественный отпечаток на восприятие. И правильно делает, что накладывает: ухо с этим Есаулом надобно держать востро. Предупрежден — значит, вооружен.

СЮЖЕТ 20/2

— А что же сам Александр Александрович со мной не связался? — как бы между делом спрашивает Есаул, вроде бы разглядывая дымящийся кончик своей сигареты, а на самом деле внимательнейшим образом, искоса, наблюдая за собеседником.

— А он в отъезде. Далеко отсюда. Очень далеко.

Есаул кивает, давая таким образом понять, что ответом удовлетворен, и сейчас же спрашивает — и снова как бы между делом:

— А как Вы с ним познакомились, Андрей Юрьевич? Если не секрет, разумеется.

— Разумеется, не секрет. Мы с ним вместе искали Шамбалу.

— Нашли?

— Нет. Не успели. «Пришел лесник и всех выгнал к чертовой матери»… Анекдот! — поспешно объясняет Андрей в ответ на короткий, мгновенно уколовший его настороженный взгляд (словно осиное жало скользнуло вдруг из полосатых ножен). — На самом деле пограничники налетели и, не говоря худого слова, выдворили нас вон вместе со всем нашим скарбом и с разрешительными документами в придачу. Китайские погранцы — это серьезно, могу вас уверить.

— О да! — соглашается Есаул с таким видом, будто всю свою сознательную жизнь имеет дело именно и только с китайскими пограничниками. (Хотя, если подумать: Бог знает, с кем он только не имеет дело, этот примечательный человек, за невозможно долгие, неправдоподобно долгие свои тридцать шесть лет… может быть, и с китайцами тоже.)

— Так чем же все-таки я могу быть Вам полезен? — спрашивает он и, легко наклонившись, тщательно гасит свой окурок о газету.

— Александр Александрович рекомендовал мне Вас как человека, который знает все и обо всех.

Есаул коротко кланяется.

— Благодарю вас. Но это Вы уже говорили. Что конкретно вас интересует?

— Александр Александрович представил Вас также, как человека, который требует конфиденциальности, но и сам гарантирует полную конфиденциальность.

— Безусловно. Итак?

— Меня интересует человек, которого все зовут Аятолла.

СЮЖЕТ 20/3

На этот раз Есаул отвечает не сразу. Видимо, совсем не это ожидает он услышать — длинное лило его становится как будто бы еще длиннее, кажется, он разочарован услышанным. Или встревожен. Или, возможно, обижен?

— Надеюсь, я не задел Вас этой своей просьбой? — спрашивает Андрей, — Если да, то…

— Нет-нет, нисколько. Но понимаете ли Вы сами опасность такого рода вопросов?

— Понимаю, — говорит Андрей, успокаивающе улыбаясь.

— Боюсь, что нет, — возразжает Есаул жестко, — Однако, впрочем, это совсем не мое дело. Итак, что именно вас интересует?

— Вообще-то меня интересует все, но я понимаю… Вам нужны конкретные вопросы… Хорошо, начнем с самого начала. Имя?

— Его зовут Хан Автандилович Хусаинов.

— Вот странное сочетание имен! Татарин?

— Возможно. Но родился он в Ленинграде в тысяча девятьсот семидесятом. Отец был известным декоратором, рано умер, Хан рос без отца. Кончил Военмех, специалист-электронщик. В бизнес вошел на компьютерах, сейчас занимается всем на свете: электроникой, машинами, станками, нефтью, держит сеть ресторанов…