Валерий Капранов - Маг Страница 37

— Так значит, это был ты?! — с иронией, сглаживающей проходящее возмущение, воскликнул человек в плаще. — Мальчишка! Ты даже не понимаешь, чего тебе могло стоить, это твоё, никому не нужное любопытство.

— Почему, никому? — заступился за мальчика Хранитель и уверенно зашагал вперёд. — Одного не могу понять, как тебя угораздило вляпаться в это дело? Ты ведь, был всегда чересчур осмотрительным и осторожным. Или может быть я не прав? А?… Ответь мне, не так ли, Фридрих?

Человек в плаще растерялся от неожиданности, даже чуть не выронил, находящийся у него под полой футляр. Он, внимательно щуря глаза, изо всех сил пытался разглядеть лицо, идущего ему на встречу Деда.

— Не могу поверить своим глазам, — сдавленным голосом произнёс человек. — Нет. Да нет же…. этого не может быть. Ты ли это, дед Берендей?!..

— А то, кто же ещё! Конечно я! — ответил хранитель, останавливаясь в двух шагах от оторопевшего барона.

— Но, как можно?! — спросил он теперь уже восхищённо. — Ведь прошло столько лет, а ты выглядишь, всё таким же могучим и сильным… даже, как мне показалось ещё моложе.

— Успокойся, — ответил Дед. — Или ты забыл, откуда… и кто я?

— Да, конечно… — закивал, утвердительно барон. — Это только мы, подвержены ходу времени и стареем, с каждой наступающей неотвратимо секундой. Но, к чему этот маскарад — бритая, покрытая татуировками голова, джинсы, куртка, армейские ботинки? В таком виде ты никак не похож на того, кем являешься на самом деле.

Хранитель добродушно рассмеялся и, пряча свой, как бритва, отточенный боевой нож, в скрытые под кожаной курткой ножны, обнял седого барона и ответил:

— Этот мир не стоит на месте, и не мне тебе объяснять, что эпохи сменяют друг друга, растворяя следы прошедшего в настоящем. Точно так же должны меняться и мы, для того, чтобы лучше чувствовать изменения. Ну, подумай сам, как нелепо я бы смотрелся, в переполненном людьми мегаполисе, если б следуя твоим представлениям, оставался таким, каковым ты меня запомнил в том далёком и злополучном, для тебя сорок пятом году. Кстати, знаешь ли ты о том, что ожидание второго пришествия Сына Божьего, для огромного количества христиан, будет достаточно проблематичным?

— Это почему же? — удивился Фридрих.

— Потому что большая часть этих «несчастных», хотя и искренне верующих людей, ожидают такого Христа, которого они представляют, из тех воспоминаний, которые у них отложились. Одетого в рубище и в сандалиях, с длинными волнистыми волосами и с бородой. В то время, как появись он в таком виде, среди ошарашенных прохожих, его тут же надолго упрячут в психушку или чего доброго снова распнут за святотатство и оскорбление идеала.

Изумлённый Фридрих горько усмехнулся:

— А ведь и вправду… мне это почему-то даже не приходило в голову.

Наблюдая за этим разговором, двух давнишних и близких знакомых, мы сделали вывод, что можно выбраться из своего укрытия и вышли на освещённое факелом пространство. Не смотря на завязавшуюся беседу, мой взгляд как магнитом притягивался к телу, лежащей на полу мёртвой цыганке. У меня всё время, в голове крутилась, сказанная ею фраза, когда она обращалась ко мне. Вот и теперь её зычный и низкий голос, прозвучал у меня внутри:

— При следующей нашей встрече, я расскажу тебе много интересного о твоей красавице. А теперь помоги старой женщине подняться. Мне пора отправляться своей дорогой.

Что же всё-таки она хотела мне сообщить?

— Так ты всё же мне не ответил, — оборвал мои мысли голос Хранителя. Что тебя привело, обратно на нашу землю?

Немец на секунду умолк, словно собираясь с мыслями и отвернувшись лицом к стене, начал своё повествование:

— Сорок пятый год, был действительно, для меня трагичным. Не успев оправиться от опасностей, трудностей и лишений, подстерегающих меня на каждом шагу, новое горе обрушилось тяжким грузом, на мою и без того не лёгкую жизнь. Два томительных долгих года, ушло на то, чтобы я достиг своей солнечной Германии и наконец-то ощутил запах сена своих родовых угодий. Дома встретили меня старый конюх и набожная кормилица. От них-то я и узнал эту горькую весть о своей семье.

На какое-то время он замолчал, сдавленно проглатывая, подступивший к горлу комок. Его плечи напряглись, от сдерживаемого им рыдания и он, словно стряхивая его, передёрнул ими, задрав высоко свой аристократический подбородок. По всей видимости, это помогло ему сдержать набежавшие на глаза слёзы.

— Извините, — продолжил он — не буду вдаваться в подробности их смертей. В общем, дальше, я на какое-то время отрешился от мира и полностью замкнулся в себе. И чем дольше это происходило, тем чаще я стал ловить себя на мысли, что беспрестанно думаю о Марфе. О том, как она в далёкой России, подверглась нападкам НКВД, из-за того, что спасла меня, от неминуемой гибели и унижений. Все эти годы я не оставлял попытки, снова разыскать и отблагодарить её. Во времена репрессий в вашей стране и неприступного «холодного занавеса», сделать это было почти невозможно, без того, чтобы ещё больше ей же не навредить. Но потом, до меня дошли сведения, что она скончалась при родах, в лагере для заключённых весной сорок шестого года. С тех пор, я считал своим святым долгом, разыскать родившегося ребёнка и всю жизнь посвятить тому, чтобы он имел, то, что должно было бы принадлежать ему по праву. Конечно, я не смог бы заменить ему мать, но, по крайней мере, у него бы был отец. Настоящий отец… я думаю, Берендей, что ты сможешь меня понять.

Искать ребёнка, проживая в чужой стране, для меня не представлялось возможным и тогда, когда у вас началась перестройка, я покинул свой дом и приехал сюда.

Позже, когда я уже жил здесь, мне удалось восстановить лагерные документы, по которым я узнал, что ребёнком оказалась девочка, отданная на воспитание приёмной матери, бывшей соседкой Марфы по палате родильного отделения.

Через некоторый промежуток времени, заключённую, вместе с двумя детьми отправили на вольное поселение. Эта женщина была цыганкой и отбывала срок, за мошенничество. На самом деле, как я смог установит много позже, она была из рода потомственных ведьм и гадалок, а осудили её за то, что она отказалась приворожить привлекательную пассию, дочь выдающихся заслуженных и признанных всей страной родителей, для одного очень крупного партийного чиновника. Приёмная дочь, цыганки с малых лет проявляла не дюжие способности в изучении тайных знаний и древнего магического ремесла. Когда приёмная мать умирала, нарушив родовой закон — она передала свою Силу не родной, а приёмной дочери, чем навлекла на ту, зависть и преследования всего могущественного родового клана.

Кроме того, девушка была на редкость красива и смогла, используя унаследованную от матери Силу, увести жениха у своей названной сестры. На этом, терпение родственников закончилось, и они с проклятием изгнали обоих влюблённых вон, обрекая их на вечное изгнание и предрекая несчастливую судьбу.

В том, что так это и произошло, не приходится сомневаться. Они оба погибли ужасной смертью, при самых загадочных обстоятельствах. На этот счёт, у меня есть вполне основательные подозрения, что это была жуткая месть, не успокоившихся родственников тайного клана. Все факты и обстоятельства этой трагической смерти, говорят о том, что был выполнен древний кровавый обряд и совершено ритуальное убийство.

Одного представители клана могли не знать, что у молодых убитых была маленькая дочь, которую они тщательно укрывали от посторонних глаз, отдав на воспитание доброй женщине, снабжая её деньгами и всем необходимым, что могло потребоваться для ребёнка.

Таким образом…. потеряв опять…. я узнал, о том, что нашёл. И судьба занесла меня сюда, в поисках неуловимой внучки. Эта женщина, что лежит на полу, приходилась матерью, погибшего отца моей внучки. К сожалению, мне так и не удалось от неё узнать о судьбе, разыскиваемой мной девочки. Да и что может рассказать, человек, чья душа уже далеко.

Вот поэтому, мне и пришлось, прибегнуть к помощи Знания.

— Так значит, это не вы её… — не сдержавшийся Илья, сконфуженно замолчал и спрятался за широкую спину Хранителя.

— Мальчик, мальчик, — закачал седой головой барон и осуждающе посмотрел в его округлившиеся глаза — и как ты только смог, про меня такое подумать?

— А что, — пытался защититься Илья. — Знаете, как я испугался, когда увидел вас там, в окно, когда вы выделывали эти штуки, своими волшебными картами из этой коробки.

Тут в разговор вмешался Хранитель:

— Не суди его слишком строго, — обратился он к расстроенному Фридриху. — Он пока ещё совсем ребёнок и очень много о нас не знает. А тебе, не стоит с недоверием относиться к барону, он вполне откровенно обо всём нам поведал. И у нас нет никаких оснований для того, чтобы ему не верить.

Обманчивая Луна