Виктор Песиголовец - Любовница Леонарда[СИ] Страница 38

Евдошка поморщилась, сокрушенно вздохнула и просветила:

— Не все так просто, милая, как ты думаешь… Жизнь пацаненку сохранить можно, но взамен кто-то должен умереть из его родных. И выбирать придется тебе!

Услышав такие слова, Архелия пораженно вскрикнула:

— Нет, нужно спасать как-то иначе, без жертв!

— Иначе не получится! — повысила голос старушка. И, прикурив сигарету, прибавила уже более спокойным тоном: — В общем, милая, ты сама уже ведьма, вот и занимайся спасением пацаненка, коль так сильно хочешь, чтобы он выжил.

— Но я не знаю, что надо делать! — беспомощно развела руками Архелия. — Какие заклятия читать, как проводить ритуал?

— Об этом не печалься! — с грустной улыбкой проговорила бабка. — Вызывай помощника, он тебе и пособит. А все, что потребуется для обряда, я тебе дам, у меня запасы приличные…

Девушка озадаченно уставилась на свою наставницу:

— А как вызвать помощника?

— Это дело нехитрое! — ухмыльнулась та. — Просто окликни своего покровителя! Сам Леонард, конечно, не появится, но кого-то обязательно пришлет. Мне мой покровитель присылает Маркияна и Севостьяна, а в других случаях — Кузьму. Правда, Кузьма, паршивец такой, сам не приходит, он еще и дружка своего с собой тащит…

Вдвоем они занавесили оба оконца светелки, зажгли четыре свечи, разместив их в разных углах, и погасили свет

— Ну, все! Кликай! — Евдошка опустилась на топчан и принялась растирать свою поясницу.

Архелия, поколебавшись, негромко позвала:

— Леонард! Господин!

Постояв посреди комнаты в томительном ожидании с минуту, растерянно взглянула на бабку.

— И где же он?

— Еще кликни!

Девушка набрала в легкие побольше воздуха, и произнесла имя покровителя громко и уверенно.

Буквально сразу же послышался слабый шорох где-то под печкой — за кучкой дров, потом — под дверью.

Однако никто не появился.

Архелия растерялась, не зная, что делать дальше. Она уже подумала, что ничего у нее не получится. Но безмятежный вид Евдошки несколько успокоил ее и придал решимости.

— Господин мой, Леонард!

Когда имя покровителя прозвучало в третий раз, из угла, где стоял большой старинный сундук, отозвался недовольный голос:

— Евдошка, чего она вопит?

Девушка повернула голову и обомлела: на сундуке сидел хиленький старичок в темной рубашке, черных штанах и стоптанных сапогах. Его желтое, сморщенное лицо, заросшее редкой седой щетиной, казалось добродушным.

— Кто ты такой? — спросила Архелия, стараясь не показать своего смятения.

— Я-то? — лукаво прищурил свои маленькие глазки старичок. — Я Равза! Теперича всегда буду являться, коли что тебе понадобится. Поняла?

— Тебя Леонард прислал? — уточнила девушка.

— Больно высоко метишь! Меня его слуга направил — Бубело, — хитровато ухмыльнулся дедок. — Не тяни резину, барышня! Говори, чего надо?

Она вкратце изложила ему свое желание.

— А кого вместо мальца на тот свет отправишь? — сразу осведомился помощник и, подхватившись, поковылял к столу. — Чем тута у вам можно поживиться?

— Компот пей! Вон он, в банке! — бросила Евдошка и полезла в карман фартука за новой сигаретой.

— А кого ж я отправлю на тот свет? — опешила Архелия. В глубине души она надеялась, что, вопреки предупреждению старушки, ей все-таки не придется делать никакого выбора. — Разве нельзя просто так спасти ребенка от смерти?

Дедок одним духом осушил четверть трехлитровой банки, отер губы рукавом рубашки и с недоумением уставился на девушку:

— Ты чего, барышня, шутки шутишь? Иль тебе не ведомо, что дело черных сил губить человеков, но никак не дарить им жизнь. Это нам не позволено, нет у нас такой силы! Отвратить от кого-то смерть мы можем, но лишь ценой другой жизни.

— Бабушка, что мне делать? — взмолилась девушка. — Ну, кого я должна умертвить взамен Максимки? Галку? Так она ж на сносях! Федьку? Но кто тогда его ребятишек кормить будет?

На минуту в светелке повисла тишина, только в печке весело потрескивали дрова.

— Говоришь, Галка на сносях? — задумчиво произнесла старушка, глубоко затягиваясь дымом. — Вот пускай этот еще не родившийся ребенок и…

— Нет! — резко закричала Архелия. — Как можно! Какой смысл спасать одно дитя и убивать другое?

— Тогда не знаю! — махнула рукой бабка. — Решай, как хочешь. Или оставь все, как есть…

Девушка в отчаянии заметалась по комнате.

Дедок, уже успевший опять умоститься на сундуке, как озорник-несмышленыш, болтал ногами и вполглаза наблюдал за молодой ведьмой.

— Чего ты, барышня, мотаешься по хате, как зловонный дух по шароварам? — наконец, не выдержал он. — Ты давай, решай быстрее! Жалко тебе губить кого-то из родичей мальца? Тогда отдай кого-нибудь из своих близких, так тоже можно!

— Что ты сказал, Равза? — Архелия остановилась, как вкопанная. — Значит, есть выбор?

— Да это дурной выбор! — подала голос от печки Евдошка — она как раз выбирала поленья потолще, чтобы подбросить в огонь. — За спасенного должен отдать свою жизнь или его родственник, или человек, которого любит сама ведьма. Но ты ж на это не пойдешь? Кого ты станешь губить, меня, что ли? Или Настасью?

— Вовсе не обязательно, чтобы это был твой родственник! Главное, чтобы ты им дорожила! — мимоходом вставил старичок и проворно вскочил с сундука. Подбежал к столу, схватил банку обеими руками и опять принялся лакать компот.

Старушка неодобрительно зыркнула на беса и отвернулась.

Прислонившись спиной к двери, ведущей в спаленку, девушка закрыла глаза и погрузилась в тяжелые размышления.

— Человек, которым я дорожу… Человек, которым я дорожу… — повторяла она, как заведенная, нервно потирая руки.

— А есть ли вообще у тебя такой человечек, кроме нас с Настасьей? — не выдержала Евдошка.

— Я очень тепло отношусь к дяде Мише, к Грицаю, — не сразу ответила Архелия, тяжко вздохнув. — Он всегда был ласков и добр ко мне, в детстве часто катал на бричке…

Наконец, дав покой рукам, девушка решительно вышла на середину светелки, подняла голову и отрывисто скомандовала:

— Равза, говори, как проводить обряд!

Тот все еще торчал возле стола, обнимая банку, и через плечо вкрадчиво поглядывал на бабку. Услышав приказ, захихикал и указал кивком головы на нее:

— Евдошка тебя научит! А мое дело сделать так, чтобы обряд и заклятья возымели действие.

— Исполняй, что тебе велено! — сердито прикрикнула на дедулю старая ведьма.

— Да я ж не противлюсь, не противлюсь я! — забубнил он, виновато склонив свою маленькую головку с клоками рыжеватых волос, крепко изъеденных сединой. — Просто я подумал, что ты доходчивее объяснишь…

— Ладно, я сама все расскажу! — проворчала Евдошка. И, приблизившись к бесу, уже миролюбиво поинтересовалась: — Может, сырников отведаешь? А то, вижу, голоден ты, как приблудившийся пес…

— А что, есть сырнички? — оживился старичок. — Отведаю, чего ж!

— Они в беленькой кастрюльке, вон за ведерком с водой, угощайся! — Бабка, кряхтя, опустилась на топчан и обратилась уже к внучке: — Возьми тряпку под столом, оторви два куска и верти куклы — одну маленькую, другую — побольше. А я приготовлю живую и мертвую воду. Купать их будем! А потом скажу, какие заклятья следует проговорить.

Утром, идя в контору, печальная и не выспавшаяся, Архелия наткнулась на почтальоншу Марфушу. Та тянула по снегу свой велосипед, груженный сумками с товаром. Поравнявшись с девушкой, остановилась и поделилась новостью:

— Слыхала уже, Лия? Вчера поздно вечером умер Михайло Грицай! Ни с того, ни с сего схватился за сердце, стал задыхаться и хрипеть. Дашка, видя такое дело, послала Миколу за фельдшерицей, но та не успела… Хоронить собираются послезавтра, после вскрытия в морге…

Лицо Архелии мгновенно сделалось белее полотна. Она пошатнулась, затряслась всем телом, затем упала почтальонше на грудь и разрыдалась.

— Да, жалко Михайла! — горестно опустила голову Марфуша и, расчувствовавшись, тоже всплакнула. Но сразу взяла себя в руки, вытерла мокрые глаза рукавом своей потрепанной кацавейки и со вздохом промолвила: — Хороший был человек, Михайло! Да и молодой-то еще, всего пятьдесят один год… Земля ему пухом!

Появившись в конторе, заплаканная девушка распорядилась организовать похороны Грицая за счет фермерского хозяйства. Клавдия Васильевна немедля поручила Жорке Жадану найти людей для рытья могилы, а сама побежала в столовую дать указание по поводу приготовления поминального обеда.

Впервые в жизни не ведая, как убить время, Архелия полдня провела в конторе. Причем в полном бездействии. Пыталась просматривать счета, но цифры плясали у нее перед глазами. И даже почитать накопившиеся за несколько дней газеты она не смогла. Так и сидела в отцовом кабинете, тупо уставившись в окно, и хлебала душистый чай, принесенный заботливой бухгалтершей. Ни думать о чем-то, ни видеть кого-то девушке совершенно не хотелось.