Майя Илиш - Комната кукол Страница 39

Судя по тону Руфуса, едва ли я открыла какую-то страшную тайну, которая будет стоить мне жизни. Скорее, он намекал на то, что я могла бы оказаться сообразительнее и увидеть все это куда раньше. Меня немного успокаивала мысль, что и Руфус, и Вайолет в точности знали, что с этими куклами. Они не станут поднимать меня на смех, не назовут сумасшедшей. Это внушало надежду.

— А теперь расскажи подробно, что ты увидела.

Я прикусила губу. Во рту чувствовался привкус сладковато-острой жидкости, и на столике у дивана я увидела стакан с каким-то золотистым напитком. На мгновение мне захотелось выпить еще — но не потому, что меня мучила жажда или я стремилась к опьянению, нет, так я могла бы занять чем-то рот и потянуть время, чтобы не пришлось говорить.

— Куклы… — медленно произнесла я, подбирая слова. — В них что-то живое.

Я могла не торопиться. Руфус кивнул, давая понять, что не станет перебивать меня или подгонять. Такое поведение тоже было странным для него.

— И оно окуклилось.

Пусть сами понимают, как хотят. Если они знают, что происходит с куклами, то я лишь подтверждала то, что им и так известно… Постепенно в моей голове из разрозненных осколков образов и впечатлений складывалась целостная картина. Неудивительно, что ни Руфус, ни Вайолет не хотели прикасаться к этим куклам. В будущем мне тоже придется придумывать какие-то отговорки, чтобы больше не заниматься этой работой. При мысли о том, что я держала этих существ в руках, носила их, дотрагивалась до них, мне становилось тошно.

Я попыталась вспомнить, какими они были на ощупь: холодный фарфор голов, тела — чуть теплее, папье-маше, покрытое чуть потрескавшимся лаком, и эти трещины паутиной тянулись по рукам и ногам, едва заметные, не ощущавшиеся кончиками пальцев. Настоящие куклы. Тяжелые, как куклы. Плотные, как куклы. Глаза, может быть, меня и обманывали, но осязание? Коконы, которые я увидела, должны быть мягкими и легкими — как они могли быть теми же куклами? Бессмыслица какая-то.

— Именно так, — тихо сказал Руфус. — Теперь ты понимаешь, почему мы запретили тебе говорить с кем-либо об этих куклах?

Я молча кивнула. Мне хотелось рассказать ему, что я все разболтала Алану, но я боялась. Сейчас Руфус вел себя непривычно мило и заботливо, но если я его разозлю, то меня ничто не спасет. И Алана тоже, раз уж на то пошло.

— Так всегда было? Или они только сегодня превратились?

— Всегда, — ответила Вайолет. — С тех пор, как мисс Лаванда их собрала. Вернее, с тех пор, как она их спасла. Ты знаешь, что они такое?

Я покачала головой. Если бы мне нужно было назвать то, что жило в этих куклах, это странное живое свечение и дрожь… Я бы назвала их призраками, хотя обычно представляла себе призраков в облике полупрозрачных людей в развевающихся одеждах, как Белая Дама на иллюстрации в одном романе. А вовсе не в облике зрачков без глаз, свечения без света, жизни без… жизни. Меня снова бросило в дрожь. Слово, название — и эти образы отступят… Но до тех пор…

— Это души, — мягко сказала Вайолет, точно речь шла о чем-то совершенно повседневном. — Они невероятно ценные. И ты должна присматривать за ними.

Я сглотнула. К горлу подступала рвота. Я вдруг почувствовала себя преданной. Вайолет все это время знала правду о куклах — и Руфус тоже. Они использовали меня, лгали мне, говорили, что мне просто нужно составить каталог кукол, — и зачем? Зачем я им вообще? Наверное, мне было легче раздумывать об этом, чем принять сказанное Вайолет. Души. Зачем Молинье комната, полная душ? Я слишком давно не молилась, пропустила слишком много воскресных служб, но я помнила то, что долгие годы слышала в церкви. Души хороших людей отправляются в рай. Души злых людей попадают в ад. Все остальные проходят чистилище. Но никто и никогда не рассказывал мне о душах, которые превращаются в кукол. Чепуха какая-то! Кто бы это ни придумал, я его знать не хочу.

— Тебя это пугает, верно? — продолжила Вайолет. — Ты увидела их в истинной форме. Никто тебя не предупредил. Мне очень жаль, что тебе пришлось узнать об этом вот так. Но у нас не было другого выбора.

— Почему?

Именно этот вопрос сейчас беспокоил меня больше всего. Почему они мне просто не сказали? Я бы им поверила… наверное… как-то.

— Нельзя было, — отрезал Руфус.

Его слова прозвучали грубее, чем я могла вынести в тот момент. Я надеялась, что говорить будет Вайолет, мне хотелось услышать ее нежное воркование, но слово опять взял ее брат.

— Никто из нас не мог предугадать, когда ты пробудишься. Это знание опасно, мы не могли допустить, чтобы спящий что-то узнал, тем более человек… — Руфус осекся.

Я прищурилась.

— Ты даже сейчас еще не все понимаешь. Как бы ты отнеслась к случившемуся вчера, когда еще не пробудилась? Или раньше?

Я только медленно покачала головой.

Его слова проникли в мои уши, просочились в извилины мозга, въедаясь все глубже… и вдруг обрели смысл, пройдя мою голову насквозь. Спящий. Человек.

Я не знала, что Руфус имеет в виду. Кто я? И кто он сам?

— Ты все поймешь в свое время, — сказала Вайолет, и на этот раз я была уверена, что она читает мои мысли. — Не сегодня и не завтра. Твое пробуждение только началось, но оно займет какое-то время.

— А все потому, что она не проснулась сама по себе. Она ее разбудила, — мрачно заявил Руфус.

— Полагаю, в этом и состоит ее задача? — спросила Вайолет.

Я поняла, что они говорят о Бланш. Бланш открыла медальон и дунула мне в лицо серебристой пылью. Пыльцой фей…

— Она должна была осторожно следить за тем, когда наступит нужное время. И потом, когда начнется пробуждение, ненавязчиво помочь. А не схватить ее и швырнуть в холодную воду, — ворчал Руфус.

Я постепенно понимала, почему Бланш сейчас не с нами в гостиной.

— Она молода, — ответила Вайолет. — Она очутилась в детском теле, потому что в душе она и есть ребенок. Ты должен тщательно выбирать слова, ставя перед ней какую-то задачу. Ты не можешь ждать, что она все поймет сама. Она пожалела девочку и захотела помочь Флоранс.

Руфус молчал. Лежа на диване, я не видела лицо Вайолет, поскольку она стояла в изголовье, поэтому сосредоточилась на лице Руфуса, на его мыслях, его мимике. Он казался рассерженным, но его злость была адресована Бланш, а не мне. И тут Руфус, видимо, вспомнил, что я все еще здесь и слышу каждое их слово. Пусть я действительно не понимала, о чем они говорят, я все запомню и попробую разобраться, что же они имели в виду. И Руфус это знал. Протянув руку, он взял стакан, одиноко стоявший на столике, и протянул мне.

— Выпей, девочка. Это помогает заснуть, а тебе нужно будет много спать в ближайшее время. — Уголки его рта чуть приподнялись в улыбке. — Спать, чтобы пробудиться. Когда ты поймешь, что я имею в виду, худшее будет уже позади.

Но я не хотела спать. Я знала, что мне приснятся куклы — и души. Я хотела больше никогда не видеть снов. Но я повиновалась. Взяла стакан и выпила. Моим врагом были сновидения, а не сон сам по себе. И с врагом нужно столкнуться лицом к лицу, чтобы одолеть его.

Когда я проснулась, то уже лежала в своей постели. Чувствовала я себя хорошо. Кто-то позаботился обо мне и переодел в ночную рубашку. От этой мысли я улыбнулась. И уснула опять.

Потом я, наверное, буду кусать себе локти — я ведь упустила такую возможность наконец-то получить ответы на все накопившиеся у меня вопросы. Впервые Руфус и Вайолет начали рассказывать мне хоть что-то, они готовы были открыть мне новые тайны. А я не воспользовалась этим. Поджала хвост, как трусливый пес, и спаслась бегством в сон… Сама виновата. Едва ли такой шанс скоро представится. Но в глубине души я была этому даже рада.

Да, я могла бы задать им вопросы, я столь многое хотела узнать. Откуда взялись эти куклы? Кем была мисс Лаванда и что с ней случилось? Кем являются Руфус и Вайолет? Где Алан? Сотни вопросов, а может быть, и тысячи.

Но на самом деле я больше не вынесла бы ни одного ответа. Может быть, по этой причине мы ходим в школу восемь лет, а не узнаем все в один день. Наш мозг может переварить в день, в неделю или в год только ограниченное количество новостей. В моем случае я за несколько минут узнала столько, что хватило бы на целый месяц. В тот момент, когда Вайолет произнесла слово «ду´ши», где-то в моей душе захлопнулась дверца, и я отгородилась от внешнего мира, чтобы защититься. Я не хотела всего этого знать — мне нельзя было это знать, ведь я предпочитала сохранять ясный рассудок. Все это просто сон. Кошмарный сон.

Я сидела на кровати, не зная, как там оказалась, и чувствовала, что тут что-то не так. Вокруг, в моей комнате… что-то изменилось. И меня это пугало. Я даже не решалась оглядеться. Я боялась, что еще что-то отбросит личину и покажет мне свой истинный лик. Но из нового в комнате я увидела только вазу с яркими цветами, стоявшую на столике для умывания. Ваза была такой маленькой, что поместилась бы у меня в ладони. Я попыталась понять, из каких цветов состоит букет. Фиалки, ландыши и какая-то зеленая трава, которую я не узнала. Можно было встать и посмотреть поближе, но меня вдруг охватили сомнения. Разве ландыши не должны были давно отцвести? Конечно, я уже не раз замечала, что в саду Холлихока цвело все одновременно — и неважно, подходил месяц для цветения этого растения или нет. Но это было в саду, а не в безопасном пространстве моей комнаты. Я смотрела на цветы, точно ожидая, что они у меня на глазах превратятся во что-то ужасное. Но ничего такого не произошло. В вазе все еще стояли фиалки и ландыши.