Пастухи призраков (СИ) - Ламичева Юлия Страница 41

– Твою «какую ни на есть» жизнь надо сломать! – заявила новая Лена. - Как же тебя перекособочило, когда Нюся предложила «жить в домике у моря»! Какое море! Надо в крысятнике между заводом и трассой, чтоб восемь месяцев в году морозец, сопли, работа за три копейки, и ещё дерматит, да, да, дерматит обязательно.

– Домики на море мне объективно не светят. Торговля шмотками говно, дерматит – ещё большее говно, только по-другому зарабатывать я не умею, а ты гонишь телеги в Серёгином стиле.

– Серёга, между прочим, жил как ему нравилось, это тебя и бесило.

– Меня бесило, что он жил за мой счёт! Я ни у кого на шее не сидела и не собираюсь.

– Ой-ой-ой, прямо очередь выстроилась из желающих! Ты зарабатываешь, ну конечно, купила бы рюкзак, а то весь в дырах, барахло наружу сыплется.

– Рюкзак я куплю. Когда дойду до магазина.

– Второй год идёшь. Путь неблизкий, учитывая, что ты там работаешь. Ты ничего не хочешь по-настоящему, начинаешь дёргаться, только когда припрёт, а припирает тебя всякая гадость, из которой ты умудряешься сделать ещё худшую.

– Нет, это Лида про Ромку говорила.

– Тебе больше подходит.

***

– Насть? – робкий шёпот в темноте.

– Что?

– Выйдешь за меня?

Настя мурлыкнула в ответ неразборчиво.

– Ответь, мне важно.

– У-м...

– Завтра идём в ЗАГС.

– Идём.

– Привезём твои манатки из общаги и пойдём.

Пушистый мячик счастья щекотал Настю, гоня сон, которого требовали основательно потрёпанные тело и нервы. Тебя тащат на сборище секты (может быть, даже тоталитарной), всю дорогу кроют последними словами, что выглядишь, будто только из села; потом ты на глазах у сектантов рыдаешь от любви к незнакомой девушке, а у той ноги кривые, с такими носить мини – уродство. Под конец тебя волокут во двор и... На двадцать пятом году жизни Настя открыла секс. Она не считала себя фригидной, просто немногочисленные предыдущие сеансы, в том числе с Димочкой, не шли ни в какое сравнение с….

Первый раз случился слишком молниеносно, а, когда способность понимать вернулась к Насте, начинался второй раз (уже в машине, а не во дворе за гаражами). На кухонном столе во время третьего раза Настя умерла бы со стыда, но было не до того. Татьяна Викторовна ведь мечтает, чтобы у них с Димочкой уладилось – вот, кажется, и уладилось, тьфу, тьфу, тьфу. При воспоминании о последнем, четвёртом, разе Настины губы расползлись в улыбке, она тесней прижалась к безволосой Димочкиной груди, горячей, точно брюшко кота, и мускулисто-упругой от его спортивных упражнений. Настя провела рукой по Димочкиному животу, с удовольствием ощупав «кубики».

– Дим, а Дим? Что это было?

– А ты не догадываешься? – самодовольно пробормотал Дима.

– Какой ты…

– Тебе не понравилось?

– Спрашиваешь! Подожди, Димочка, я про куда ты меня возил. У Лены полно комплексов, сразу заметно, но какая странная у её сестры групповая терапия!

– Нормальная.

– Ты уверен, что эта Лида – психолог?

– Я к ней лечиться не собираюсь.

– И правильно. Пока я там лежала, мне всё казалось, что я умерла. Не я, а какая-то женщина. Старая. А та Света была как бы моей внучкой. Не моей, конечно, старушки, которая умерла. И мне было её так жалко, так жалко, я так за неё беспокоилась, и я так не хотела от неё уходить…

Настя расплакалась, до дрожи захваченная воспоминаниями.

Дима приподнялся на локте.

– А ко мне что ты чувствовала? – спросил он с укором. – Ко мне, я рядом лежал, а ты даже отвернулась.

– Не помню. Правда, Димочка, это так необычно – почувствовать себя мёртвой бабушкой!

Некоторое время Дима молчал. Настя проклинала свой длинный язык: «Неужели снова всё испортила?».

– Успеешь ещё привыкнуть, куда денешься, – фыркнул Дима.

– Тебе смешно, а у меня тогда чуть голова не лопнула. Подожди, вспомнила! Ты был как бы моя дочка, только я тебя чуточку побаивалась. И мне кажется, ты тоже был мёртвенький, да?

Дима притянул Настю к себе.

– Сейчас не боишься?

Поцелуй. И ещё.

– Ты моя, – говорил Дима. – Моя и ничья больше. Только моя. Навсегда. Скажи!

– Твоя. Навсегда.

– Тебе всегда было не до меня. У тебя вечно были другие…

Ошеломлённая Настя не знала, что сказать. Вроде бы дело обстояло как раз наоборот!

– Почему ты не обращала на меня внимания? – как-то по-бабьи воскликнул Дима. – Я всегда делал, что ты хотела, а ты… Ты меня боялась? Я странный, да? Я – зануда и неудачник? Знаю, так и есть. Но я тебя люблю, Настюха! Никуда не отпущу, я с тобой, ты со мной, навсегда, поняла?!

– Ой, Димочка, ты опять…

– А ты не хочешь?

– Нет… да… а-а-а… у Лены такие странные комплексы… м-м-м…

***

Света приняла холодный душ, как Лидия Валентиновна учила делать после расстановок. На этот раз совершенно не помогло: всё ещё хотелось позвонить бабушке – просто убедиться, что бабушке можно позвонить. Глупость будить бабушку в час ночи: перепугается позднего звонка, напридумывает всякого, пока трубку найдёт. Не ставит на базу, потом ищет по всему дому. Какое счастье, что бабушка есть!

На кухню зашла мама.

– Как ты сегодня поздно. Ты плачешь?

– Ты бабушке звонила? У неё всё в порядке?

– Света, что случилось?

– Ничего. Бабушка хорошо себя чувствует?

– Почему ты спрашиваешь?

– Мне надо знать.

– Жаловалась на давление, но ей как-никак семьдесят пять. Не замечала, чтобы ты раньше беспокоилась о бабушке, с праздником поздравить, и то не допросишься.

– Если с бабушкой что-то случится… рано или поздно может случиться…

– Что за мысли на ночь глядя? Я тебя предупреждала, мне не нравятся методы работы Лидии Валентиновны. От того, что ты мне рассказывала, попахивает сектантством. Может быть, ты всё же поищешь себе более… традиционную практику?

Света зло сверкнула на неё заплаканными глазами.

– Да, мама, подыщу. Подыщу другое занятие – не знаю, какое, но психологом я не стану! Ни за что им больше не позволю лить в меня своё дерьмо!

– Прекрати ругаться.

– Не позволю! На свете столько дерьма, с которым я незнакома, и хочу, чтобы так и продолжалось как можно дольше.

***

– Мне нравится, – заметила Вика, прохаживаясь по кухне. – Столько разных штучек…. Неужели ими всеми пользуются?

– Ну да, повариха у Лидки классная, – при воспоминании об Ириной стряпне Рома мысленно облизнулся и впервые заметил, что сарафан на Вике с довольно глубоким вырезом, почти не скрывавшим щуплую полудетскую грудь.

Ехать в больницу Лидка отказалась наотрез. Пришлось Роме сесть за руль её тачки. Опоздавшая на метро Вика вызвалась провожать. По приезде Лида сразу ушла спать. Соваться в свою уже бывшую мансарду Рома не решился, кухня показалась ему идеальным местом, чтобы переждать ночь: первый этаж, если что, можно сигануть в окно. Вряд ли до утра у Лидки хватит пороху зазвать в себя очередного буйного покойника, и всё таки… Он не чувствовал внутренней готовности к сеансу укрощения бесноватой. Рома направился к холодильнику.

– Пиццы, разумеется, нет. И пива, – ковырнув что-то в тарелке, Рома с отвращением облизал палец. – Тофу, блин. Котлеты по-киевски будешь?

– А это удобно? – спросила Вика, запуская в котлету зубы. – Вкуснятина! Прямо как в ресторане! Только надо было подогреть. Хлеб есть?

– Салат ничего. Кстати, этот козий сыр надо есть с мёдом, попробуй. Так, вино – ординарная фигня, но мне надо выпить. Тебе налить?

– Как думаешь, мне удастся со временем прикупить такой домишко, если вместо расстановок толкать клиентам гороскопы? Психологические? – спросила сытая и развеселившаяся Вика.

Рома подавил зевок.

– Ты занимаешься гороскопами?

– Да, отлично сочетается с психоанализом, только я после каждого гороскопа заболеваю. Лидия Валентиновна говорит, что обязательно надо брать деньги, тогда и клиент серьёзней относится, и ты не принимаешь на себя его проблемы. Но мне пока денег не предлагают, а забесплатно я перестала соглашаться, надоело болеть из-за халявщиков.