Виктор Песиголовец - Любовница Леонарда[СИ] Страница 43

— Ну, я подумаю! — неопределенно проговорил толстопуз. — Может, и договоримся, как-нибудь…

Раздался хлопок, в стаканы полилась пенящаяся жидкость.

— Пьем на брудершафт? — на его толстых губах блуждала похотливая ухмылка.

— Я к вам по делу приехала, а вы все шутки шутите! — немного рассердилась девушка. — Скажите, сколько вы хотите за помещение, и все!

— Ишь, какая быстрая! — хохотнул Кившик. — Разве так дела делаются? Надо сначала познакомиться, поговорить по душам, а потом уже и о сделке калякать.

Девушка вздохнула и, пригубив шампанское, поставила стакан на тумбочку. Хозяин шутливо покачал головой:

— Нет, курочка, так не пойдет! Надо выпить до дна. А то получается, что ты гнушаешься моим угощением!

— Да я и не думала вас обижать! — огрызнулась Архелия. — Просто вы налили слишком много.

Но все-таки взяла стакан.

Толстопуз, откинувшись на спинку дивана, наблюдал, как она цедит напиток. Потом быстро выпил свой, отер рот тыльной стороной ладони и вдруг обхватил девушку за плечи.

— Опустите! — закричала она, вырываясь.

— Только после того, как поцелую! — он прижал ее к себе и хотел поцеловать в губы. Но Архелия уклонилась и вскочила с дивана.

— Нахал! Что вы себе позволяете? — ее глаза горели гневом.

— Ты чего тут, курица, корчишь из себя недотрогу! — окрысился Кившик, переменившись в лице. — Я не последний человек в районе, со мной следовало бы дружить! Не я к тебе на поклон приехал, а ты ко мне, забыла?

— Клоун несчастный! — бросила девушка и хотела плечом надавить на шкаф, чтобы освободить проход.

Но толстопуз не дал ей этого сделать. Грубо схватил за руку и рывком усадил на диван.

— За оскорбление можно и в глаз схлопотать! — прошипел злобно, занося кулак.

— Да чтоб ты подох, мерзавец! — заорала она и, оттолкнув Кившика, бросилась к шкафу, заслонявшему выход.

В этот миг у нее за спиной раздался жуткий вопль. Архелия резко повернулась к своему обидчику и застыла от изумления. Тот отчаянно дрыгал ногами и махал руками, его глаза, налитые кровью, вылезали из орбит. Скатившись на пол, он захрипел.

— Ага! — злорадно вскричала девушка, соображая, что могло случиться с этим напыщенным идиотом.

А он, как безумный, качался по полу. Его лицо было свекольным, из открытого рта валила пена, а грудь ходила ходуном.

Архелия пнула толстопуза ногой:

— Эй, ты что, действительно вздумал подыхать?

Она еще не окончила фразу, как он вдруг успокоился, обмяк и задышал ровно. Его глаза вернулись на место, лицо начало светлеть.

— Ой, ой! — застонал Кившик и, встав на четвереньки, попытался подняться, но не смог. Тогда он сел и отчаянно затряс головой. — Что со мной было, а?

— Так как насчет помещения? — спокойно спросила девушка. — Вы его продадите или нет?

— Да пошла отсюда, коза драная! — взвизгнул толстопуз, вытирая рукавом куртки пену у рта.

— Продолжаешь грубить? Тогда сдохни! — разъярилась Архелия. — Сдохни!

В ту же секунду его тело дернулось, растянулось на полу и опять забилось в страшных судорогах.

Она стояла и с изумлением смотрела, как он корчится. То, что приступ удушья у толстопуза вызвали именно ее слова, молодая ведьма уже поняла, она только не понимала, как у нее это получилось.

А лицо Кившика между тем уже посинело, из его широко открытого рта вывалился язык, в горле что-то хрипело и булькало.

— Господин не последний человек! А, господин не последний! — ее голос звучал уверенно и насмешливо. — Не умирай пока!

Его тотчас опять отпустило. Он задышал на полную грудь, в изнеможении раскинув руки. Полежал с полминуты, затем медленно оперся на локоть и поднял глаза на Архелию. В них светился самый настоящий животный страх.

Она склонилась над толстопузом и, цедя слова, проговорила ему в лицо:

— Еще одно грубое слово и тебе амба!

Он отпрянул в сторону, с трудом сел и прохрипел:

— Ты что, можешь, как этот… Кашпировский?

— Заткнись! — приказала девушка, метнув в него угрожающий взгляд.

— Ты ведьма?

Она презрительно усмехнулась и, присев на диван, рявкнула:

— Умри!

Кившик тут же сжался в комок, затем расправился, вытянулся во весь рост и задрыгал ногами. Его грудь запала, а брюхо надулось, как мяч. Он издал резкий, неприятный звук, и в тесной каморке завоняло так, что Архелия закрыла рукой нос.

— Обгадился, мерзавец! — вскочив, она больно пнула толстопуза сапожком в бок. И неожиданно для самой себя, выпалила: — А ну, очнись и слушай, что скажу! Эти приступы будут повторяться и усиливаться! Никакие врачи тебе не помогут! Вот так промучишься до завтрашнего вечера и захлебнешься в собственном дерьме! Только я могу тебя спасти! Но в обмен на помещение универсама. А за наглость и угрозы передашь мне еще и свою машину!

Кившик слушал, прикрыв глаза. Когда девушка умолкла, слабым голосом пролепетал:

— Машину переоформить легко… А с универсамом не все так просто — я отдал его часть в аренду… У меня договора…

— Времени у тебя — часов тридцать! — спасаясь от зловония, Архелия натянула на нос свитер. — Переоформишь бесплатно, а нет — ты труп! Надеюсь, паспорт тебе оставлять не нужно? Ты же в районе не последний человек, все мои данные раздобудешь запросто!

Развернувшись, она надавила плечом на шкаф и выскользнула из чулана. А несчастный толстопуз снова забился в конвульсиях.

На выезде из райцентра молодая фермерша, все еще пребывающая в какой-то непонятной эйфории, увидела небольшой придорожный магазинчик и приказала Косте Беспалому остановить машину.

Продавщица — немолодая тучная бабенка, скучающая в одиночестве за прилавком, — встретила покупательницу доброй улыбкой и вопросом:

— Что желаешь, деточка?

— Конфет! Две коробки! — девушка показала пальцем на грильяж в шоколаде.

— Пожалуйста! — женщина подала конфеты и протянула руку за деньгами.

Архелия открыла сумочку, порылась в ней и извлекла розовую бумажную салфетку. Бросила на прилавок и, смеясь, взглянула на продавщицу:

— Вот вам двести гривен!

Не моргнув глазом, та взяла бумажку, сунула ее в ячейку к купюрам крупного достоинства и принялась деловито отсчитывать сдачу.

— Я тебе должна сто сорок четыре гривны и шестьдесят копеек. Возьми!

Выйдя на улицу, девушка усмехнулась: черт возьми, а она, оказывается, многое может! Не меньше, чем Евдошка! И, главное, никаких заклятий читать не пришлось!

Подойдя к своей "Ниве", припаркованной на обочине, Архелия на миг остолбенела: сквозь заднее стекло на нее пялился ухмыляющийся Равза…

Когда вечером девушка рассказала Евдошке о своем приключении в райцентре, та одобрительно закивала головой:

— Молодец! Так и нужно поступать — давать достойный отпор нахалам и при этом извлекать из них пользу. Этот Кившик надолго запомнит вашу встречу!

— Бабушка, а если он пойдет в милицию и заявит на меня? — спросила Архелия, освобождая коробку конфет от целлофана. — Что будет?

— Да ничего! — засмеялась старушка. — Кившика в милиции просто поднимут на смех. Ты бы очень поверила его словам три месяца назад, когда не знала то, что знаешь сейчас? Кроме того, как я понимаю, этот дурачок считает себя большой шишкой и он просто постесняется признаться, что какая-то девчушка заставила его наделать в штаны.

Архелия прыснула смехом, вспомнив, как оконфузился перед ней толстопуз.

— Да уж! — согласилась она, принимая из рук бабки чашку с душистым чаем. И, встретившись с ней взглядом, спросила: — А что будет, если он не переоформит на меня помещение универсама и машину?

— Будет то, что ты пообещала — он умрет в муках, — спокойно изрекла та, присаживаясь на топчан рядом с внучкой.

Евдошка взяла из коробки конфетку, попробовала раскусить, затем отправила ее целиком в рот и отхлебнула из чашки.

Девушка, склонив голову, о чем-то задумалась. Но вскоре встрепенулась и обратилась к своей наставнице с вопросом, который, видимо, не давал ей покоя:

— Равза мне всегда будет помогать?

— Конечно! — утвердительно кивнула старушка. — Но все-таки тебе нужно выучить хоть несколько заклятий. В некоторых ситуациях без них не обойтись. Они коротенькие. Я тебе продиктую, а ты запишешь и вызубришь.

Когда Архелия вернулась домой, было только девять часов вечера. Она приняла душ и, чтобы как-то скоротать время, прилегла в гостиной на диван и принялась просматривать свежий журнал.

В это время зазвонил домашний телефон. Теряясь в догадках, кто бы это мог быть, девушка подскочила к тумбочке и подняла трубку.

— Да, я слушаю!

— Мне нужна Архелия Павловна Гурская, — послышался тихий измученный голос на том конце провода.

У нее учащенно забилось сердце: кажется, звонил толстопуз!