Олег Мизгулин - Морок Страница 44

Мишин деловито сплюнул в огонь, прикурил по новой.

— Вы двое, и ещё там, есть кое-кто… — Он махнул в сторону соседних костров. — Вы себя показали пацаны! Зорька нехилого волчару завалил, да и снайперит отменно. Бравин сегодня пулемёт не выпускал. Черноты много положил. Вы, наши парни! Нашей масти. Ни струсили, ни зачморились. А вон, на тот молодняк ещё поглядеть надо…

Он кивнул в сторону робко скученных новобранцев. Вадим впервые всмотрелся в эти лица. Ещё недавно, он и Валька, были в этих рядах. И, наверное, так же дико озирались. Хотя, всё же прав, что ли, Мишин? Лица. Даже не лица. Личики гуттаперчевых мальчиков. Будто не с полигонов привезли, а поутру с дискотек насобирали. Или он, после первых-двух боёв, стал рассуждать, как «старик»?

К их «поляне» подошёл Костя «Трость». Из «дедов», из мишинских бойцов. Трость он не напоминал, а скорей, наоборот, по комплекции был плотный, тяжеловесный телом, налитой. Прозвище пошло от фамилии: Тростин.

— Чё, Трость, один? Чё, земляков не тащишь? — Спросил Мишин.

— Опять облом! — Ответил Трость. — Ни одного пацана с Тюмени. На других этажах, что ли пошукать? Или ну её, на хрен?

— Как вообще, салажня? Дышит темой?

— Какой там темой! — Махнул Костя прикуривая. — Это, Вован, вообще не доброхоты.

— Не понял?

— Ну, не добровольцы. Повыдёргивали с левых частей, не спрося фамилий. Хотят, не хотят — вперед! За Родину-мать! Тут есть такие, что с карантина. Без учебок, хуебок. День там или два, тусанулись и прямиком сюда! Им даже не сказали, куда везут.

— Как день, два? — Вытаращился Мишин. — Карантин — это неделя, как минимум. Потом присяга, потом ещё неделя до покупателя.

— А чё, присяга-то? — Костик был невозмутим. — Убить и без неё могут.

— Ни хрена себе расклад! — Присвистнул сержант. — То-то сразу показалось, мамкиным молочком от них попахивает. И чё, Костян, в натуре, нисколько не дроченные?

— Порожняк. Глухой. Отвечаю! — Веско ответил Трость. — Автомат на картинке видели…

— Ёб вашу дивизию! — Понесло сержанта. — Я их нюх топтал! Они, чё там думают, а?!

Похоже, для видавшего виды ветерана, это новость была беспредельно циничной по своему значению. Удивляться на войне его давно отучили. А вот, пришлось…

Чего там думают наверху, никто не знал. Однако, всем и офицерам и сержантам, стал очевиден перелом в войне. И отнюдь не в их пользу. Это просто стало понятно, так же как понятно, что день сменит вечер, а вечер — ночь. Но никто этого не сказал вслух. Напротив, разделено поэтажно, личный состав прорабатывался офицерами и сержантами в привычной жесткой манере. На первом этаже, старлей Кволок, на втором капитан Звирчев, на третьем — прибывший с пополнением, капитан Скорбев. Инструкции, разбавленные грубым просторечьем, касались в основном, не опаленных войной новобранцев и сводились к одному: без приказа — никуда, ни влево, ни вправо; смотреть, стрелять, дышать, думать по приказу, либо с разрешения; ну и так далее… Ничего нового. Как и в прошлый раз, раздробили отделения повзводно, и спустя немного, свой взвод строил Мишин.

Ещё недавно, сержант Мишин инструктировал их, Вадима и Вальку. Поднимал, так сказать, их бойцовский дух перед первой сечей. Тогда язык его был прост и сух. Мат-перемат. Дескать, не дай бог… Только попробуйте… Я вас таких-сяких… Смысл был не в агрессии. Смысл, как понял сейчас Вадим, был в следующем. Заставить молодых бояться командира. Слепо повиноваться, глядеть ему в рот, слушать и слышать приказы.

Только страз перед расправой сержанта, может перебить страх перед пулей и взрывом гранаты. А это много значит в бою. Сейчас Мишин не просто матерился. Инструктаж, что был для Зорина и Бравина, казался просто детским новогодним стишком, в сравнении с тем, что происходило сейчас. Такого Мишина Вадим ещё не видел. Это был настоящий «дед». Лютый. С молодыми знакомился, с каждым. Почти индивидуально. Нецензурная речь сопровождалась ударами в грудину и чуть ниже. Многие отжимались. Другие корректировали форму одежды, подтягивали ремни, поправляли головной убор. Сержанта несло. Процедура не касалась «старых» и не касалась тех, кто «застарел» двумя боями. «А нас, он так не прессовал. Почему? — думал Вадим, оценивая мишинский инструктаж. — Только потому, что учебкой дроченные?»

Вадим понимал, что не только поэтому… Их учили — это правда, и неплохо учили. Но главное, они пришли сюда сами. А этих на войну кинули. Как пушечное мясо. А ещё, они боятся. И Мишин делает всё, чтоб больше боялись его, а не чеченцев. Только тогда он сможет вести их в бой, только тогда он сможет управлять ими. Всё это, ой, как оправдано. «Прав был Валька. Всех на войну метут. Твари!» — Мысленно выругался Зорин.

Наконец, подуставший сержант скомандовал разойтись. Состав, подзаряженный адреналином, разбрёлся по своим пристанищам. Отведенное личное время переходило в аккурат на незатейливый ужин из поднадоевшей тушенки и сон, который охранялся часовым нарядом с внешней стороны здания.

Мишина окрикнул Звирчев. Сейчас, разговаривая на равных, они избегали субординации. Это был диалог двух обстрелянных солдат, прошедших немало огневых рубежей. Однако, характер разговора был обусловлен тревогой, и голос капитана был несколько растерян.

— Уже сколько времени прошло, а связи с ними нет. — Сказал он. — У меня нехорошее предчувствие.

— Всё может быть. — Согласился Мишин. — Но не надо сразу о плохом. Возможно, рация накрылась, оттого и не выходят. Проверить бы надо! А, Сергеич?!

— Надо бы… — Понуро протянул Звирчев.

Он помолчал, стряхивая пепел сигареты под ноги, потом как-то живо встрепенулся:

— Вот что, Володя! Не затягивай с ужином. Отбивай свой взвод на покой. После чего… Возьмёшь Грачевского. Он в этих местах все извилины знает. Из группы самых надёжных ребят… Давай, брат, проверь! Много пацанов не бери! Двенадцать, хватит. Если что, в бой не вступать! Немедленно отходить! Понял?!

— Понял, Сергеич, не беспокойся! Провентилируем этот сектор. В лучшем виде.

Они помолчали, каждый в своей сигарете.

— А что там вообще… Как дальше? Указания есть? Наступаем или как? — Спросил вдруг сержант.

— Или как. — Усмехнулся капитан. — С кем наступать?

— Действительно.

— «Чехи» счас усилены. Их много и они злые. — Произнёс Звирчев. — А у нас полная обойма необученных юнцов. Продержать бы эти точки!

— Почему у нас так, Сергеич?! Всё через жопу…

— Потому что других мест не знаем, Володя! — Звирчев хмыкнул. — Посмотрел я недавно, как ты молодых в бой готовишь.

— Может не прав? Ты скажи! — Сержант сплюнул. — Может, надо было пряниками накормить и под сон колыбельную спеть?

— Да нет, всё правильно. — Звирчев бегло взглянул на Мишина.

В полусумрачном здании, от бликов костров, лицо капитана не казалось ассиметричным, как при свете дня.

— Прав, конечно. Только, смотри, не переусердствуй! А то получишь в бою пулю, не спереди, а сзади.

— Не тот случай, Сергеич, не тот.

— Ладно, давай готовь группу! Как соберёшься, доложишь!

* * * * * * * * * * * * * *

Они шли разрозненной группой, разбившись на боевые тройки. Каждая такая тройка, в положение наизготовку, принимала расчётный отрезок пути. В отрезок входили все внешние и внутренние сектора: коридоры, помещения, лестницы.

Административный центр, где когда-то восседала администрация города, был одним из стратегических рубежей, взятой под контроль второй половины дивизии. Последняя связь была с ними незадолго до нападения боевиков. Потом оборвалась. Каковы причины невыхода на связь, это собиралась прояснить разведгруппа, собранная Мишиным, и ведомая Грачевским. Ведомая в огиб и в обход, хитро и путано. Ухищрения оказались лишними. Их никто не встретил. Ни друг, ни враг. Постов и нарядов не оказалось. Здание открылось, сиротливо брошенное людьми и пять минут наблюдения ничего не дали. Снаружи движения не проскальзывало. А вот, что внутри! Не исключены сюрпризы. Если не засада, то растяжки. Это уж обязательно. Что же, ребята? Погибли все? Плен? Почему чичи не держат точку? Об этом предстояло узнать.

— Фонарь пока не включать! — Распорядился Мишин вполголоса. — Разделиться по трое! Счас входим аккуратно. Минут пять выжидаем, пока глаза не привыкнут к темноте. Один высматривает наличие растяжек, двое прикрывают. В случае чего, отходить немедленно! Вперед!

Первый этаж был совершенно чистый. Засада не хоронилась. Это стало ясно быстро. Но странности давили на мозг. Ни одной растяжечки. Так не бывает. Но куда более, чем странно, ни одного трупа. Ни врагов, ни наших. Любая сторона подбирает своих. Но это, если позволяет обстановка. «Допустим, чичи взяли дом. — Рассуждал Мишин, вглядываясь в тёмные углы. — Своих мертвяков собрали. Но куда наших дели? Плен? Убитые где?»