Путь чернокнижника (СИ) - "Лучезар Ратибора" Страница 45

— С этим моментом понятно. А что с болезнью?

— Ещё одна заноза, только в двух местах. Раз, а то и два раза в месяц начинают жутко болеть колени и голеностопные суставы. Отекают, жжёт, будто раскалённым ножом режут. Лихорадка, бывает, при этом нападает. К лекарю ходил. Тот посоветовал примочки во время болей. И настой хвоща полевого пить. Вроде пью, примочки делаю, а легче не становится. Как мёртвому припарка.

— Тогда я предлагаю эти ваши помехи, мешающие нормально жить, и устранить. Поработать, так сказать, комплексно в одном направлении. Скинуть вашу болячку на этого конкурента Павла. А потом ещё рот ему закрыть, чтобы он не имел желания и возможности перечить словом против вашего приобретения акций.

— И такое можешь сотворить? — удивился Арсений. — А не ляжет ли на меня тяжкий грех от таких деяний?

— Сделаю, потяну эту работу. Диагностику-просмотр, конечно, выполню для уточнения. Но уже навскидку чую, что всё получится, пробью я его. А насчёт греха… Вот скажите честно, положа руку на сердце, Арсений Саввич: вы святой?

— Нет, конечно! Куда мне до святости с моей жизнью купца, когда много чего приходится совершать вопреки заветам Священного Писания. Но иначе никак, иначе я просто разорюсь.

— То есть рай вам не светит?

— Это вряд ли.

— Тогда предлагаю не ломать голову над понятиями греха. Христианская религия предлагает либо рай, либо ад. Без иных вариантов. Если рай вам не светит, то остаётся только ад. Грехом больше, грехом меньше… Или вы бы желали сковородку в аду похолоднее?

Купец улыбнулся.

— Думаю, в вечном аду несколько градусов не сделают большого облегчения.

— Вот именно!

Не стал я объяснять Арсению Саввичу всё разнообразие вариантов в посмертии. Попытался объяснить терминами чёрно-белого христианского восприятия. Это не полная правда. Почти ложь. Но ложь далеко не всегда голая неправда или стремление обмануть из каких-либо корыстных побуждений, материальных или нематериальных. Часто это просто попытка объяснить человеку положение дел его терминами, теми, которые есть в его модели мироздания. Иначе просто не поймёт.

— Мне необходимы две вещи: во-первых, портрет этого вражины Павла. Найдите художника. Наймите его. Можно любого уличного, только не вашего личного знакомого. Чтобы не оставлять след. Покажите ему мануфактурщика Павла издалека. Пусть художник нарисует портрет. Небольшой, равный пяди. А во-вторых, мне требуется увидеть жертву лично. Покажете мне его?

— Дай секунду подумать… Да, Павел каждый день с утра приезжает на фабрику в своей карете. Любит лично проверять, как идут там дела. Радеет таким образом за успех и эффективность работы. Обычно отпускает кучера у ворот и заходит внутрь. Совсем быстро. Успеть бы его увидеть.

— У меня есть идея. Можно его на несколько секунд задержать. Мне достаточно, в принципе, на него одного взгляда. Я запомню этот образ для визуализации. А вот художнику каждая секунда рассмотрения будет в помощь. Пошлём парнишку-попрошайку. Сумеет приостановить хоть на чуть-чуть — уже отлично. Только надо бы смотреть так, чтобы нас не заметили.

— Найму карету со шторами. Встанем чуть поодаль. Оттуда и будем смотреть. Мою повозку Павел может и заприметить, слишком она известна. А вообще, это прекрасная идея, Андар! Когда ты хочешь приступить?

— Чем быстрее, тем лучше. Не вижу причин откладывать ваше избавление от мучений этого толка. Можем прямо сегодня заняться поисками попрошайки и художника.

Глаза Арсения Саввича воодушевлённо засияли. Ему определённо нравилось нечто новое, ворвавшееся в его жизнь. Нечто под названием «магия» и Андар как её символ и провозвестник.

— Тогда отправляемся сразу после завтрака!

У меня оставался ещё не столь важный, но всё же гложущий моё любопытство, момент.

— Арсений Саввич, у меня есть ещё один вопрос. Возможно, он покажется бестактным. Если сочтёте его таковым, то не отвечайте.

— Выкладывай.

— Почему вы живёте здесь, а ваша жена с сыном живут во втором доме в горах?

Купец усмехнулся.

— Уже донесли, смотри-ка! Длинные языки не дремлют, как и «добрые» люди. Вопрос, наверное, бестактный. Но я отвечу, не вижу особой причины скрывать от тебя истинное положение вещей. Понимаешь, Андар, моя супруга Елизавета — прекрасная, замечательная женщина. Я люблю её. Она родная для меня, и я всё для неё сделаю. Мы больше двадцати лет вместе. Елизавета подарила мне двоих сыновей. Старший, Георгий, скоро заканчивает Институт инженеров путей сообщения Императора Александра I. Он планирует военно-морскую карьеру. Младшему, Савелию, ещё только десять лет. Пока обучается дома: мамки, няньки, гувернёры, тьюторы по всем возможным дисциплинам.

Но жена моя за столь долгий срок брака стала для меня, как сестра, как близкий друг. Ты же понимаешь, что половые утехи с сестрой или другом — не очень привлекательное занятие. Вот мы однажды на том и порешили, что живём как бы и вместе, но как бы и врозь. Благоверная Елизавета поняла и приняла моё решение. Думаю, по отношению ко мне у неё тоже похожие чувства: как к брату или как к другу. Мне и по работе отсюда удобнее добираться. Дважды в неделю я обязательно навещаю свою семью и ночую там. В общем, вот такая история, Андар.

— Как удивителен мир и люди в нём… Ещё удивительнее хитросплетения судеб и отношений. Благодарю вас за откровенный ответ, Арсений Саввич.

— Да на здоровье. Зато теперь я морально свободен для своих любовных похождений. Есть там одно местечко, хм, покажу потом. Тебе должно понравиться. Давай, собирайся, провернём нашу затею.

[1] Бенедиктум — от лат. «благословение», способность мага, одна из отличительных черт энергетики и сознания, характеристика, определённое свойство, которое он может даже неосознанно проводить в мир.

[2] Сибирка — длиннополый сюртук европейского фасона со стоячим воротником. Часто бывал с меховой оборкой при необходимости.

Снять защиту

На одной из улочек мы нашли пару художников, что рисовали портреты людей на скорую руку. Конечно же, основные их клиенты были приезжими. Здесь их кучковалось немало, ведь это южный курортный город. Арсений Саввич договорился с одним из живописцев о поездке и о портрете, оставив щедрый задаток за работу. Запланировали всё на завтрашний день, на восемь утра.

Возле храмов, что православных, что мусульманских, всегда находятся попрошайки. Ибо «не оскудеет рука дающего». И это правда. Подаём мы, подают и нам. На седьмом магале у храма Святого Георгия Победоносца я подозвал одного мальчишку-нищего из общей ватаги. Парня звали Дарвиш. Я объяснил ему задачу. Тот с радостью согласился даже за медный рубль. Я сразу же ему и дал этот рубль, пообещав дать ещё три рубля после успешного выполнения задания.

— Слушай сюда внимательно, Дарвиш. К восьми утра ты уже должен быть у бумагопрядильной фабрики. Недалеко от ворот. Слишком близко сразу не сиди, могут прогнать. А как заслышишь карету, будь начеку. Из кареты у ворот выйдет господин, бросайся ему под ноги и заводи там свою привычную песню о тяжкой судьбе. Задержи его подольше. Глядишь, может и от него ещё денежка перепадёт.

Дарвиш шмыгнул носом и протёр его рукавом.

— Может, денежка перепадёт. А может, и пару ударов плетьми. Барин, я с тебя тогда ещё за травму сверху возьму, если что.

— Не переживай, всё пройдёт гладко! Да смотри, не опоздай!

— Обижаешь, дядя, — заявил пацан звонким и немного гнусавым от насморка голосом. — Ради трёх рублей я там с рассвета буду поджидать!

После этого мы с Арсением отправились домой, где я планировал заняться дополнительными приготовлениями. Несмотря на всю продуманность плана и договорённость, всегда существует элемент неожиданности, неудачи.

Это Павел не знает о готовящейся на него атаке, а его незримые хранители уже в курсе. И они, в силу своей природы и заинтересованности в сохранности подопечного, могут оказать противодействие. Жертва может внезапно захворать или начать маяться животом, и не приехать завтра на мануфактуру. Может статься, что художник или попрошайка передумают. Побирушку могут прогнать или, того хуже, закинуть в острог. Такие досадные мелочи — результат работы хранителей Павла — вполне способны испоганить нам дело.