Майя Илиш - Комната кукол Страница 47

Очнувшись, я чувствовала себя совсем не так, как после обморока в Комнате кукол. Я не лежала, а сидела, мои глаза были открыты, и я не спала — но мое сознание дремало. Я не знала, что случилось до этого, но каким-то образом я оказалась здесь. Сидела на своем месте в столовой, и вновь на мне было белое платье. Что случилось с платьем Эвелин и кто меня переодел? Я ничего не помнила, совсем ничего. Я знала только, что сижу за столом, а с другой стороны, в восьми метрах, сидят Руфус, Вайолет и Бланш и смотрят на меня так, будто знают, что я пришла в себя и могу оправдываться — или выслушивать их упреки. Даже на таком расстоянии я видела, что они злятся. Особенно Бланш смотрела на меня с возмущением, такой злой я ее еще не видела.

— Это был глупый поступок, девочка, очень глупый, — тихо произнес Руфус, и я услышала угрозу в его голосе. Ему даже не пришлось кричать на меня. — Одно дело — пытаться сбежать. Собственно, я рассчитывал, что ты решишься на это, и, как видишь, мы приняли необходимые меры предосторожности. Удивительно, как долго ты сдерживалась. Но совсем другое дело — твое глупое стремление общаться со слугами… Зачем тебе нужно было забирать с собой эту девочку? Ты хоть понимаешь, что натворила?

Я прикусила губу, пытаясь подобрать слова. Во рту ощущался какой-то странный привкус, который я не могла описать, — он чем-то напоминал запах незнакомых цветов, одурманивших меня ночью, но теперь он был резким и неприятным, и чем больше внимания я на него обращала, тем сильнее меня подташнивало. Но сейчас мне нужно было думать, что же сказать Молинье и тщательно взвешивать слова. Изображать из себя послушную, примерную девочку было уже поздно. Время сбросить маски.

— Я не хотела оставлять ее здесь, после того как выяснила, кто вы.

— Вот как? — вежливо осведомился он. Похоже, он все же собирался сохранить лицо. — И что же ты рассказала малышке? Все?

Я покачала головой:

— Сказала только, что ей нужно бежать со мной. И что здесь живут плохие люди.

Руфус кивнул.

— Я ожидал чего-то подобного. — Он улыбнулся. — Итак, ты сделала своей сообщницей ни в чем не повинную посудомойку, которая теперь знает слишком много, чтобы вернуться к прежней жизни… или вообще к жизни.

Я почувствовала, как кровь отлила от лица. Люси! Если они что-то сотворили с ней… или собираются сотворить… На мгновение я замерла от ужаса, а затем во мне вспыхнула ярость. Я вскочила на ноги, не зная, что собираюсь сделать с Руфусом, — но я должна была защитить Люси. Это я виновата в том, что с ней случилось. Далеко уйти мне не удалось: Вайолет сделала какой-то жест рукой, улыбнулась — и меня вдавило обратно в стул. Мои руки, ноги и грудь точно опутала невидимая железная цепь, и я больше не могла двигаться.

— Сиди. Мы еще не разрешали тебе вставать, — сказала Вайолет.

— Но Люси… — Мне едва удавалось дышать, грудь сдавило. — Что вы с ней сделали? Вы ее убили?

На этот раз улыбнулся Руфус:

— Ты еще спрашиваешь? Разве ты не говорила, что все о нас поняла?

— Вы не имеете права ничего с ней делать! Она ни в чем не виновата. Она хотела вернуться, я ее заставила…

— Я знаю. И поэтому речь не о том. Меня сейчас интересует только то, что эта девочка знает больше, чем ей было позволено. Разве тебе не хватило истории с тем мальчишкой? От скольких еще слуг нам придется избавиться из-за тебя…

Голова у меня кружилась, я почти не слушала, что он говорит. Алан! Неужели Алан… Я задрожала, чувствуя себя совершенно беспомощной. Они сказали мне, что просто уволили его, выгнали прочь, и я им поверила… Я расплакалась — больше я ничего не могла сделать. Меня обуяли гнев и скорбь, внутри все кипело, и я не могла промолвить ни слова.

— Нельзя дарить свою благосклонность всем подряд, — проворковала Вайолет. Голос у нее был таким же сладким, как и прежде, будто все сказанное Руфусом не имело ни малейшего значения. — Теперь ты связалась с девочкой… Скажи, Флоранс, тебе нравятся и те и другие?

Я смотрела на нее, пытаясь взять себя в руки, вернуть контроль над своим сознанием. Тело по-прежнему не двигалось, и я чувствовала, как у меня постепенно немеют кончики пальцев.

— Если вы ее убили… — прохрипела я. — Если вы убили Люси и Алана…

— Успокойся! Неужели ты думаешь, что нам больше нечем заняться, кроме как убивать всех подряд?

От слов Руфуса меня точно холодной водой окатило.

— Думаешь, мы идиоты? Мы ведь не желаем привлекать к себе внимание. Мы мирно живем в глуши и уж точно не хотим, чтобы сюда явилась разъяренная толпа, обвинила нас в убийстве и набросилась на нас с вилами, как в прежние времена. Только твоя глупость, девочка, снова и снова навлекает на нас опасность — и на тебя саму.

Я покачала головой, не желая все это выслушивать. И мне было наплевать, грозит ли какая-то опасность Руфусу и Вайолет. Пока я не выясню, что произошло с Люси, я не собираюсь соглашаться с какими бы то ни было аргументами Молинье.

— Что вы сделали с Люси? — не унималась я. — Я не уйду, пока не узнаю.

Моя угроза прозвучала смехотворно, ведь я все равно не могла уйти, даже если бы захотела, но главное, что сейчас мой голос не дрогнул.

— Как пожелаешь, — ответил Руфус. — Ты можешь убедиться, что мы и волоса с ее головы не тронули.

— Мне ее позвать? — спросила Вайолет.

Руфус покачал головой:

— Нет, я не хочу, чтобы эта грязная посудомойка явилась сюда. Она нам тут все провоняет кухней. Пусть Бланш отведет Флоранс вниз.

Видимо, они мне больше не доверяли и не разрешали ходить по дому одной. Бланш, за все это время не сказавшая ни слова, встала и подошла ко мне. Она грубо схватила меня за руку и попыталась рывком поднять на ноги. Было больно, потому что я все еще не могла двигаться. Вайолет второй раз махнула рукой, освобождая меня.

— Пойдем! — прошипела Бланш.

Кивнув, я встала. Ноги у меня все еще подгибались, но я чувствовала облегчение — и в то же время сомнения. Предложение Молинье казалось мне ловушкой — вдруг Бланш отведет меня в подвал и я оттуда никогда больше не выйду?

Дойдя до холла, Бланш повернулась ко мне, и только сейчас я поняла, почему она так злится.

— Мы же подруги! — крикнула она. — Лучшие подруги! Почему ты не взяла меня с собой? Зачем тебе вообще эта вшивая посудомойка?!

Похоже, Бланш не поняла, что именно от нее я и пыталась убежать, поэтому уж точно не собиралась брать ее с собой.

— Потому что она тоже моя подруга. И потому что ей я нужна больше, чем тебе.

Раз Бланш до сих пор не осознала, что случилось, бессмысленно пытаться ей все объяснить.

— Кроме того, ты ведь не хотела идти в сад. Ты мне сама говорила. Ты сказала, что боишься там испачкаться.

— Но тебе не нужно было убегать! Я ведь всегда могла бы тебе помочь!

Нет, она не понимала, и я оставила все попытки. Я больше не хотела спорить с Бланш — мне нужно было поскорее найти Люси. Неважно, что Бланш еще никогда не была в подвале и поэтому не знает, куда идти, — я взяла ее за руку и поволокла за собой. Если мне нужна сопровождающая, так тому и быть, но куда идти — решаю я.

Войдя в кухню, я вздохнула с облегчением. Все были на своих местах, в целости и сохранности. Миссис Дойл стояла у плиты, что-то помешивая в горшке. Эвелин сидела за столом, перебирая горох. А моя милая Люси в кои-то веки не мыла посуду, а начищала решетку на маленьких окошках под потолком. Но что-то было не так.

Никто не повернулся ко мне, когда я вошла в кухню, и кухарка, вместо того чтобы обрушить на меня поток брани, молчала.

— Добрый день, миссис Дойл, — сказала я. — Извините за беспокойство, я хотела узнать, все ли у Люси в порядке.

Если кто в этом доме и приучил меня к вежливости, так это наша кухарка — но сейчас мои манеры нисколько ее не интересовали. Она по-прежнему не обращала на меня внимания. Я направилась к Люси. Та стояла на цыпочках с тряпкой в руке, но не повернулась ко мне и продолжила работать, пока я не прикоснулась к ней.

— Люси… Я просто хотела… С тобой все в порядке?

На мгновение я испугалась, что это тоже морок и моя рука пройдет сквозь Люси, как сквозь призрака, но она оказалась такой же настоящей, теплой и живой, как и раньше. Однако она не повернулась и оглянулась только тогда, когда Бланш сказала:

— Ну-ка посмотри на нас, неблагодарная девчонка, когда мы с тобой разговариваем!

Теперь наконец-то Люси опустила тряпку и повернулась.

В ее лице не осталось былого веселья, которое мне так нравилось. Она казалась очень бледной, и на коже отчетливо проступили веснушки. Глаза ее были пустыми.

— Я просто выполняю свою работу, мисс, как мне и сказали, — улыбнувшись, ответила она.

На меня Люси не смотрела, словно не узнавала.

Меня бросило в холод.

— Люси, это же я, Флоранс. Ты как?

Я хотела закричать, назвать ее Дженет, посмотреть, вспомнит ли она свое настоящее имя, хотела влепить ей пощечину…