Как стать богом (СИ) - Востриков Михаил Страница 57

Фрагмент лекции по «Инсинераторостроению» (инсинераторы — установки для термического обезвреживания опасных отходов) — II курс специальности «Обращение отходами», цикл «Введение в специальность».

… Я оттдёргиваю шторки и с заранее прикнопленного плаката на собравшихся, страшно и презрительно, слегка щуря свои безумные желтые глаза, уставляется жуткая Тварь. Тварь, действительно, жуткая… Вся в торжественно-тёмном пламенном ореоле, она молча кривит на сидящих в зале свою мерзкую пасть с двумя рядами ужасных острых зубов, с которых стекает… конечно, кровь! Человеческая кровь, сразу видно!

Изображение этой Твари я, когда готовился к лекциеи, сдуру, показал своему младшему брату — «разбойнику» Жене. Эх-х, лучше бы, я этого не делал! Мой совершенно бесстрашный младший брат тут же закатил глаза и свалился в эпилептическом припадке, хотя, эпилепсии, у него сроду не было. Даже не плакал… хоп, и уже лежит, трясётся. Ох, и испугался же я… Но, пронесло, брат быстро очухался.

Причём, такая же история была, когда дёрнул меня чёрт, помогая младшей дочери писать школьный реферат о профессии родителей — я показал ей служебное видео на предмет работы конструкций своих лучших в мире инсинераторов-крематоров. Это для отчетности снимали кремацию любимца детей — жирафа из зоопарка города Екатеринбурга. Он умер. Не насильственной смертью. Старенький уже был и просто вышел его срок, вот и умер… И естественно, в мой стандартный крематор для трупов бродячих собак и кошек, этот жираф целиком, ну, никак не залазил. Тогда, не теряя времени, работники зоопарка наняли двух местных Ахметок с бензопилами. На заднем дворе зоопарка, Слава Богу, без детских глаз, труп жирафа резали на куски, отдельно — шею, ноги, голову, хвост… и по куску закидывали в мой крематор. Горело хорошо! «Чёрного» дыма не было.

После страшной истерики дочь и её мама, моя жена Ира, со мною не разговаривали месяц. Ничего не помогало… ни объяснения, что это не я резал жирафа бензопилой, что надо кому-то делать и эту работу…

Мораль — не всё служебное кино стоит показывать детям. И взрослым, тоже!

* * *

В аудитории тишина. Детки прижали ушки и слышны только шепотки:

— Ой, мамочка, я боюсь-боюсь… ща, как бросится…

— Да, не ссы ты, она же нарисованная!

Торжественно возглашаю гнусавым голосом всем известного Гоблина:

— Ка-Хенном… Джаханнам… Гэй бен-Ином…

— … Земля сыновей Еннома… Место, где всегда горит огонь…. Благоволите, коллеги — Геена Огненная, собственной персоной! Символ Судного дня у иудеев, Сущего ада у мусульман и Второй смерти у христиан.

Делаю театральную паузу и продолжаю лекцию уже нормальным голосом:

— На самом деле, так называется узкая глубокая долина к юго-западу от Иерусалима, тянущаяся от города аж до Мёртвого моря. До прихода евреев в Ханаан эта долина принадлежала большой и дружной семье по фамилии Енном, отсюда варианты названия.

— … Две бабушки, два дедушки, тёща, мать, отец и пятеро их сыновей, плюс, три племяша по отцовской линии на обучении, ежедневно занимались тем, что на своих крепких и лохматых мулах, впряженных в широкие и длинные повозки, собирали и вывозили из жилищ, магазинчиков и ремесленных лавочек древнего Иерусалима разнообразные отходы — остатки растений, пищи, ткани, шкур и ещё много чего. Кроме человеческого дерьма, которое считалось удобрением и стоило очень дорого.

— … В общем, нормальные потомственные мусорщики. Они становились со своими повозками на перекрестках ханаанских селений, примерно в полдень, и гортанно возглашали:

— Эшпа! Никайон! Зевель! Лихлук! — и со всех дворов к ним неслись шустрые ханаанские мальчишки и шли степенные жёны-домохозяйки, с корзинами и мешками, набитыми отбросами.

… И всё это «богатство», собранное за день, потом свозилось в ту самую долину, где семья имела четыре мощных печи туннельного типа, вот их схема… и в них всё сжигала до тла. То есть, очень качественно сжигала, кроме горстки пепла, в этих печах вообще ничего не оставалось. Такая конструкция! Кстати, печи такого типа, до сих пор широко применяются в мире для различных целей, в основном для обезвреживания (уничтожения) опасных фито- и биологических отходов. Их же использовали в концлагерях. Контрольный вопрос:

— Почему в фильмах о войне печи лагерных крематориев, туннельные по конструкции, дымят? И так было на самом деле.

— Их перегружали!

— Верно! Нарушали регламент эксплуатации.

— … Так и жили. Муниципалитет платил, семья Енном собирала, вывозила и уничтожала городские отходы термическим способом. И так, из года в год. И все были довольны. Чистый город, это же здорово, согласитесь!

— … И всё было бы и дальше хорошо и спокойно, — продолжаю я свой исторический экскурс, — Только, повадились к ним в долину местные языческие жрецы, которые молились неким языческим идолам и вместе с иерусалимскими отбросами в жертву тем идолам сжигали в этих печах… некоторое количество ханаанских младенцев, производя при этом воздевания рук к небу и произнося какие-то невнятные бормотания. И ведь не откажешь… проклянут и еще каких-нибудь пакостей наделают…

— … Всё это о-очень не понравилось главному еврейскому пророку Моисею, который только что вывел к Мёртвому морю своё неспокойное племя после 40-летних скитаний по пустыне и, как раз, разбирался, что и как устроено на земле, обещанной им его Богом — Шем ха-Мефорашем.

— … И Моисей, от лица этого своего Бога, анафемствовал язычников по грехам их! И язычники анафемствовались — в основном, разбежались. И Ханаанское Царство пало.

— … А первый в мире мусоросжигательный завод, коротко, МСЗ, прекратил свое существование. «Геена Огненая» стала символом. А, туннельные печи со временем развалились, но места установки их фундаментов можно угадать в долине до сих пор. А Иерусалим перестал быть чистым городом.

— … Таким образом, с мусоросжиганием человечество живёт более десяти тысяч лет и знает о нем все, и плюсы и минусы, тогда как с другими способами избавления от мусора, предлагаемыми сегодня «зелеными» как панацею, ничего не ясно. Всё же определяется в бою! Вот, пройдет, десять тысяч лет, и скажем про эти способы…

Сцена 30. Хоспис

СЮЖЕТ 30/1

Декабрь

Они отбывают точно в десять и по дороге большей частью молчат. Сэнсей сидит на обычном своем месте (самом безопасном, справа сзади) и вообще не произносит ни слова — только в самом начале, усаживаясь, тихонько здоровается с Тенгизом.

Новость насчет Интеллигента его просто раздавила. Никогда прежде не видел его Роберт таким тихим и покорным. С самого раннего утра, с момента, когда звонит какой-то доброхот от Аятоллы и преподносит подарочек — он ничего не хочет, на все согласен и только кивает, как носом клюёт, причем каждый раз — с некоторым запозданием, словно до него не сразу доходит.

Тенгиз, оказывается, о вчерашнем знает все и даже, видимо, больше. По своим каналам. О деталях — умалчивает и вообще, увидевши Сэнсея, делается молчалив. Он управляет машиной с необычной для себя осторожностью, никаких разговоров не заводит и только иногда сквозь зубы отпускает очередную порцию (вполголоса) «блинов» пополам с энергичными инвективами в адрес «долбаных наледей, выледей и проледей».

А Роберту уж совсем не до разговоров. Он думает о «странных превратностях бытия», о несчастном Интеллигенте-Профессоре, о бедолаге Ядозубе, но более всего — о предложении Вадима, безусловно интересном. Но, вот что скажет Сэнсей?

Прибывают на место ровно в двенадцать. Тенгиза оставляют в машине. У дверей палаты Сэнсей останавливает Роберта и говорит ему тихо: