Александр Лидин - Обратная сторона Луны Страница 7

— Хэндэхох, — он произнес это уверенно, одним словом, а потом рывком отобрал у фашиста портфель и, повернувшись к Кашеву, приказал. — Так быстренько убираемся. Если в усадьбе слышали выстрели то будут тут минут через двадцать. Так что поспешите, и чтоб никаких следов. А мы с тобой пока прогуляемся, — и взяв немца за рукав потянул за собой. — Да руки-то пока опусти, только не озоруй.

Они отошли к обочине, наблюдая как диверсанты быстро убрали дерево, тела с дороги, а потом откатив авто в придорожную канаву забросали заранее заготовленными ветками, так что и в близи было машину не разглядеть. Василию понравилось, как слаженно без лишних слов работала команда. И в самом деле профессионалы.

Не прошло и пяти минут, как на дороге не осталось никаких следов инцидента. Словно и не было никакого нападения.

— Замечательно, — подытожил Василий, а теперь возвращаемся в лагерь.

— Только позвольте сначала, — и Бешенный, выудив откуда-то обрез бечевки, быстро, умело замотал руки немца за спиной. — На вид-то они все тихони, а как потом такой вот в самый неподходящий момент драпанет.

Василий лишь кивнул. Он-то отлично видел, что немцу не до побега, но, как говориться: «береженного бог бережет».

В «лагерь» в ложбинку за холмом от усадьбы они пришли уже затемно. Костра решили не разводить, а вместо этого, отправив Бешенного в дозор, усадили немца на землю, сами расселись перед ним и взялись за расспросы. Так как Василий языком не владел, то беседовать с немцем приходилось через Кашева, что само по себе было неудобно. Однако иного выбора не было.

В первую очередь пленный наотрез отказался назвать свое имя, номер части, звание и должность. Видимо он ожидал, что это вызовет взрыв ненависти у его врагов, но ничего подобного не случилось. Выслушав отрицательный ответ Василий только плечами пожал.

— Твое имя звание и должность, не столь мне интересны, — начал Василий. — Хочешь говори, хочешь — нет… Это — твое право, все равно если мы захотим ты нам их сообщишь. Но сейчас меня интересует другое. Я хочу знать все, что тебе известно про усадьбу, ее обитателей, распорядок, который существует на ее территории и прочее.

— Почему я должен все это вам рассказывать?

— Потому что в противном случае ждет тебя смерть долгая и болезненная, — ухмыльнулся Сема. — Ты не молчи, командир, ты ему переведи, а то, боюсь, по-русски он плохо понимает.

— Отставить угрозы! — рявкнул Василий. — Этот немец хороший, сознательный, он сам нам все расскажет.

Пленный понимая что речь идет о нем, причем о его дальнейшей судьбе, всем телом, насколько можно, потянулся к Кашеву, словно прося его переводить, не держать в неведении. Но тот сидел молча и неподвижно, как истукан. Чем меньше будет знать пленник, тем сговорчивей будет.

— Итак, мы ждем… — протянул Василий и кивнул Кашеву, чтобы тот перевел.

Немец в ответ только головой покачал. Потом произнес несколько коротких рубленных фраз.

— Он утверждает, что усадьба — военный объект, а значит, он не может давать информацию о нем противнику.

Василий тяжело вздохнул. «Ну и что теперь делать? Как заставить этого ганса говорить? Пытать…» Он слышал, что, согласно рассказам, проделывали наши с языками. К слову сказать немцы от них не отставали, и неизвестно еще кто действовал жестче. Вот только участвовать во всем этом Василию не хотелось. Ладно, на то она и есть диверсионная группа.

— Значится так, — объявил Василий чуть посомневавшись. — Пойду, сменю Гвоздя, а вы пока пленного разговорите, и смотрите, чтобы не кричал. Усадьба рядом, за холмом, ночь тихая, так что действуйте аккуратно. Как заговорит, зовите.

И, повернувшись, он исчез в кустах.

Гвоздя он нашел сразу, и, отпустив его, сам занял наблюдательный пост, забравшись на развилку ствола сосны и устроившись на толстом суку. Сидеть, таким образом было вдвое выгодно. Во первых видишь всех издали, а тебя никто, потому как никто не станет ходить голову задрав. Во вторых на таком посту не заснешь, а заснешь — свалишься, мало не покажется.

Над головой раскинулось бездонное звездное небо, посреди которого горело ночное светило — округлая мертвенно-бледная Луна. Вокруг тихо шумели деревья…

«Интересно, как там Григорий Арсеньевич и Катерина? — подумал Василий. — Добрались ли они до Ленинграда. А может, натолкнулись на внешнее кольцо блокады и в сам город не сунулись? Может ума хватило. Ведь говорят там голод…» На мгновение в голове всплыли все те темные слухи, что ходили о голодной, осажденном городе, о каннибализме, о мародерах… Но Василий постарался отогнать черные мысли. Не такой человек Григорий Арсеньевич, чтобы кто-то сумел взять его голыми руками, да и Катерину он в обиду не даст. Но хуже всего будет, если барон Фредерикс попадет в руки НКВД. Согласно донесению Василия он погиб несколько лет назад, когда засыпало подземный город в Антарктиде. Так что его присутствии в осажденном Ленинграде будет довольно сложно объяснить, кроме того это бросит тень на самого Василия. Но хуже всего получилось бы, если бы Григорий Арсеньевич попал в руки фашистов. Тут бы он точно ничего не смог поделать, а ведь после того, как было уничтожено «Логово дождевого червя 2» и сорвана операция «Изольда» эмиссары Аненербе его по голове не погладят… А потом Василий попробовал представить себе занесенный снегом город, где все окна словно щели склепов заклеены крест-накрест бумагой, а в небе среди лучей прожекторов и вспышек выстрелов черными тучами реют аэростаты.

В темнеющем небе все ярче разгорались звезды — яркие гвоздики прибитые к бархатному своду небес. Где-то далеко-далеко закричала кукушка, но прежде чем Василий успел мысленно произнести формулу детского вопроса: «Кукушка кукушка столько мне лет жить осталось?» Птица замолчала и вновь наступила гнетущая тишина, чуть расцвеченная едва слышным шорохом листвы. И как то само собой мысли его сменили ход. Внимание Василия привлекла Луна — огромный желтый диск, висевший посреди неба. «Интересно, как оно там? Может, правы писатели-фантасты и где-то там живут своей жизнью лунные люди, наблюдают за нами, спорят: одни утверждают, что жизни на Земле нет и быть не может, а другие, наоборот… Может там, на бескрайних просторах лунных полей, царит мир и гармония, и нет никаких войн… А может там идет беспощадная классовая борьба? Может там тоже во множестве гибнут лунные люди…»

Но его дальнейший полет фантазии прервали самым грубым образом.

— Заговорил пленный.

Василий повернулся. За спиной его у дерева стоял Бешенный. И как он подкрался, Василий не заметил. «Да, плохой из меня часовой. Вроде и не спал, а к себе подпустил. А ведь мог это быть фриц и тогда все — кранты», — Василий печально вздохнул.

— Так о чем ты?

— Я говорю: пленному язык развязали. Вы ступайте туда, — Бешенный махнул рукой в сторону лагеря, — а я пока подежурю.

Василий согласно кивнул. Соскользнув с сосны он быстрым шагом направился в лагерь, даже не повернувшись, чтобы посмотреть, как устроился Бешенный.

В лагере же на первый взгляд ничего не изменилось, только вот пленный был развязан. Он сидел на земле прижавшись спиной к тонкой сосенке и качал в левой руке окровавленную правую руку. Напротив его все с той же ухмылкой расселся Сема, поигрывая огромным охотничьим ножом. Кашев поднялся навстречу Василию.

— Оберфюрер Штейнер все рассказал, — широко улыбнулся начальник отряда. — Вначале, правда, поупрямился, но потом выложил все на духу.

— И? — Василий с сочувствием поглядел на пленного. Не хотел он знать, что тут происходило в его отсутствие. Пусть «наши» останутся белыми и пушистыми, ну а фашисты, они фашисты и есть… Только вот как это съесть? На мгновение ему пришлось закрыть глаза и воскресить в памяти картины из быта «Логова дождевого червя», напомнив себе, что вытворяли эти европейцы. И все равно неприятный осадок остался. Это словно обвинить лучшего друга в воровстве серебряной ложки. Ложка потом найдется, а вот дружбы прежней не будет. — Ну, я жду, докладывайте, — приказал Василий.

— Там, — Кашев кивнул в сторону усадьбы, — какой-то военный объект, связанный с авиацией. Вскоре усадьбу собирается посетить сам обергруппенфюрер СС Мартин Борман. Вот наш приятель и должен был все проверить и подготовить для приема высокопоставленного гостя. Сам же он внутри усадьбы никогда не был, но уверен, что там приняты самые строгие меры безопасности.

— А вы уверены, что он не врет?

— Можем проверить еще раз! — и Сема расплылся в широкой улыбочке. — Это мы запросто. У него еще ногти на левой руке остались, да и на ногах тоже…

— Отставить! — резко гаркнул Василий.

— Так что по всему выходит, надо снова на развилку идти, ловить другого языка, — подытожил Кашев, это хоть птица и важная, и документики с ним интересные, но нам не нужен…