Эрнст Гофман - Фалунские рудники Страница 7

Старый штейгер печально смотрел на юношу, а тот, сверкая глазами, в которых горело безумие, продолжал толковать о райских садах в лоне земли, которые ярко сияют сквозь толщу каменных сводов.

— Ах, хозяин, — шепнул старик на ушко Перссону Дальшё, — ах, хозяин, это козни злого Торбьерна — он заморочил парнишку!

— Не верьте, — сказал Перссон Дальшё, — не верьте, старина, в горняцкие сказки! — Парень-то родом из Нерки, там все любят мудрить, вот у него и вышло, что от любви ум за разум зашел, только и всего. Помяните мое слово — как свадьбу сыграем, ему сразу полегчает и он забудет про богатые жилы и сокровища и перестанет бредить райскими кущами под землей!

Наконец настал день, назначенный Перссоном Дальшё для свадьбы. С его приближением Элис Фрёбом сделался, как никогда, тих и печален, совсем погрузившись в отрешенную задумчивость, но никогда прежде он еще не выказывал столь беззаветной любви к своей невесте, как в эти дни. Он ни на миг не хотел с ней расстаться и не отлучался даже в шахту: казалось, он забыл думать о своем беспокойном поприще и горняцких заботах, за все время он ни единым словом не помянул о подземном царстве. Улла упивалась счастьем, грозные силы подземных пещер, о которых она столько наслушалась от старых рудокопов, перестали ее страшить своими гибельными соблазнами, за Элиса она была спокойна. А Перссон Дальшё говорил старому штейгеру:

— Вот видите, так и есть! Просто любовь к Улле немного вскружила Элису голову.

В день свадьбы — она пришлась на праздник Ивана Купалы — Элис на рассвете постучался к невесте. Она отворила дверь и в испуге отпрянула при виде Элиса, он уже оделся к свадьбе, но лицо его было мертвенно-бледным, взор полыхал пламенем.

— Я хотел, — молвил он тихим, прерывистым голосом, — я хотел только сказать тебе, милая моя, ненаглядная Улла, что мы с тобой находимся на пороге величайшего счастья, которое возможно на земле для человека. Внизу, в глубине шахты, лежит погребенный в хлориты и слюду сверкающий вишневый альмандин; на нем начертаны наши судьбы; эту скрижаль я должен вручить тебе как свадебный дар. Он прекраснее роскошнейшего алого яхонта, и когда мы с тобою сочетаемся узами любви и заглянем в его сердцевину, то увидим в лучистом сиянии, как наши души сплетены с гирляндами дивных ветвей, которые растут в самом центре земли из царицына сердца. Мне нужно только добыть этот камень, и это я сейчас исполню. А покамест прощай, милая моя, ненаглядная Улла! До скорой встречи!

Улла, обливаясь горючими слезами, заклинала своего возлюбленного отказаться от фантастической затеи, ибо предчувствие подсказывало ей, что ему не миновать беды; но Элис в ответ упрямо твердил, что без этого камня он ни одного часу не сможет прожить спокойно и что никакой опасности даже в помине нет. На прощание он горячо обнял невесту и был таков.

Уже и гости собрались, чтобы проводить жениха и невесту в Коппарбергскую церковь, где после окончания службы должно было совершиться венчание. Целая стайка нарядных девушек, приглашенных в подружки, чтобы по местному обычаю идти в свадебном шествии впереди невесты, вертелась и щебетала вокруг Уллы. Музыканты настроили инструменты и для пробы сыграли начало веселого свадебного марша. Вот уже близился полдень, а Элис Фрёбом все еще не показывался. И вдруг вбежали рудокопы, страх и ужас написаны были на их бледных лицах, они принесли известие, что сейчас только что в шахте произошел ужасный обвал, который засыпал место, где велись разработки Перссона Дальшё.

— Элис! — Мой Элис! — Все кончено, ты пропал! — вскрикнула Улла и упала замертво.

Только тут Перссон Дальшё узнал от штейгера, что Элис спозаранку отправился на рудник и спустился в шахту; кроме него внизу никого не было, так как все рудокопы во главе со штейгером были приглашены на свадьбу. И Перссон Дальшё, и все рудокопы бегом бросились на рудник, однако поиски, которые они вели с опасностью для жизни, остались тщетны. Без сомнения, несчастный был погребен под рухнувшим каменным сводом. Так горе и скорбь поселились в доме честного Перссона Дальшё в тот миг, который, он мнил, должен был стать для него залогом спокойной и мирной жизни до конца его дней.

Давным-давно умер добрый масмейстер, олдерман Перссон Дальшё, давно исчезла и дочь его Улла, не оставив по себе в Фалуне никакой памяти, — прошло уж лет пятьдесят со дня злополучной свадьбы. И вот однажды, проводя сбойку двух соседних шахт, на глубине трехсот локтей рудокопы наткнулись на погруженное в купоросной воде тело молодого рудокопа; когда его подняли на дневную поверхность, он имел вид окаменелости.

Казалось, что юноша спит глубоким сном — так свежи, так живы были черты его лица; тление не тронуло его праздничного горняцкого платья, не завял даже букетик цветов на его груди.

Со всей окрестности сбежался народ поглазеть на юношу, которого подняли из пропасти и положили на краю котловины, но никто не признал его в лицо, и ни один из рудокопов не мог припомнить, чтобы кого-то из их товарищей засыпало в шахте.

Они уж было собрались отнести покойника в Фалун, как вдруг издалека приковыляла ветхая старушка.

— Вон идет Бабуся — Иванов день! — крикнули из толпы рудокопов.

Так они прозвали старушку с тех пор, как было замечено, что она всегда появляется на руднике в Иванов день, бродит вокруг котловины, кряхтя, заглядывает через край и жалостно плачет, заламывая руки, а потом снова исчезает неведомо куда.

Едва старушка увидела окаменелого юношу, она отбросила обе клюки, воздела руки к небесам и с душераздирающим стоном горестно возопила:

— О, Элис Фрёбом! — О, мой Элис! — Мой милый жених!

Стеная, она опустилась на колени рядом с покойником, схватила его оцепеневшие руки, прижала к своей охладелой дряхлой груди, в которой, словно неугасимый священный огонь подо льдом, билось пылкое любящее сердце.

— Ах, — промолвила она наконец, оборотившись и обведя взглядом толпящихся вокруг людей. — Ах, никто, никто из вас уж не знает бедную Уллу Дальшё, а ведь пятьдесят лет тому назад она была счастливой невестой этого юноши! — Когда я в скорби и великой печали уезжала отсюда в Орнес, меня утешил старый Торбьерн, он сказал, что я еще встречусь на земле с моим Элисом, который был погребен под обвалом в день нашей свадьбы. С тех пор я, храня верность моей любви и тоскуя о встрече, из года в год навещала эти места, чтобы заглянуть в эту пропасть. — И вот сегодня мне суждено было дожить до блаженного свидания! — О, мой Элис! — Мой возлюбленный жених!

И вновь она обвила юношу иссохшими руками так крепко, словно навсегда хотела его удержать, а все стояли и смотрели на них, растроганные до глубины души.

Все тише и тише слышались вздохи, все глуше рыдания старушки, и вот всё смолкло.

Подошли рудокопы, чтобы поднять бедную Уллу, но она уже испустила последний вздох над окоченелым трупом своего жениха. Тут люди заметили, что тело несчастного, казавшееся им сначала окаменевшим, начало рассыпаться в прах.

В Коппарбергской церкви, там, где пятьдесят лет тому назад должно было состояться венчание, был похоронен прах юноши, а рядом с ним останки его невесты, которая хранила ему верность до самой смерти.

Примечания

1

Гёта-Эльв — река, впадающая в пролив Каттегат близ Гетеборга.

2

Фалун — старейший центр меднорудных разработок в Швеции.

3

Гефле — город к востоку от Фалуна.

4

Ад (итал.).

5

Далекарлиец — житель области Далекарлии (Даларне). Далекарлийцы славились патриархальностью нравов, радушием, добропорядочностью.

6

Смотритель в плавильном заводе.

7

Старшина, старейшина.

8

Свободная от налогов земля.

9

Зальбанд — часть жилы, соприкасающаяся с прилегающей горной породой.