Жанна Лебедева - Очень босоногая история: Маньяк на свободе! Страница 7

Но зато сколько всего интересного можно будет накопать в этой России за пределами Интернета! В стране, где до сих пор не поднят железный занавес касательно любых девиаций в сексуальности, все самое интересное наверняка таится вдали от больших городов, центров цивилизации, информационных магистралей. Европа, Америка, Китай, Япония, обе Кореи дали ему материал для обширного исследования сексуальных отклонений. Но Россия… Там только–только начинает появляться на поверхности верхушка громадного айсберга, который он найдет, изучит до последнего кристаллика льда и опишет в своих монографиях.

Раздалась мелодичная трель, и человек принял голосовой вызов на айфон.

— Да, Дмитрий, я уже в поезде. Списки от вас получил. Согласен, Евгения прекрасна. Но найденный на открытых и примитивно защищенных ресурсах материал еще далеко не полон. Пока это все детские шалости. Но на всякий случай попросите своего помощника усилить троллинг на тематических ресурсах, делая упор на скользкие темы — возможно, проявит себя кто–то новый. Хотя искать по–настоящему интересное надо глубже и дальше, вдали от городов федерального значения. Например, эта история с маньяком из Новосибирска могла бы стать интересным объектом исследования.

— Венсан, я бы сказал не только исследование, но и расследование этой ужасной трагедии очень действительно важно, — собеседник говорил горячо и от волнения спутал порядок непривычных французских слов. — Ведь маньяк до сих пор на свободе и никто даже не может понять, кто это мог быть! Ваш талант будет тут очень кстати.

— Дмитрий, прошу вас только не забывать об одном факте значительной важности. Я ученый, а не агент 007. Мне важно изучить. А что делать с маньяком — пусть решают органы охраны правопорядка и суды соответствующих юрисдикций.

Лопухов тяжело вздохнул. У этих европейцев совсем иной менталитет. Прайваси превыше всего. Но что делать — в чужой монастырь со своим уставом не стоит лезть. Он продолжил:

— Венсан, я об этом не забываю. Органы правопорядка предоставьте мне. Но мне нужна информация, а вы, как никто другой, можете ее получить. Если вы узнаете, кто этот серийный убийца, то вы просто сообщите об этом мне, а доказательствами я займусь сам.

— Да, разумеется. Такой вариант будет оптимален для нас обоих.

— Отлично, Венсан. Тогда свяжемся через день, когда у нас, возможно, будет новая информация.

Человек, которого звали Венсан, вновь погрузился в работу. Поезд тем временем начал сбрасывать скорость, готовясь сделать краткую остановку на вокзале Брюссель — Миди. Рельсы начали ветвиться, словно побеги удивительного стального растения, растущего почему–то не ввысь, а ползущего по земле. Стрелки, эстакады, бессчетные пути одного из крупнейших железнодорожных узлов Европы. Сотни тысяч людей ежедневно проезжают тут в скоростных поездах, электричках, спальных вагонах и междугородних экспрессах. Все такие разные, но одновременно похожие — хотя бы тем, что едут через Брюссель — Миди.

Где–то на путях в районе железнодорожной станции Химки.

Ходит по городу мерзкий и жалкийГовнофотограф с говнозеркалкой,Навыков профи нет у него,Больше не знают о нем ничего.Интернетная народная мудрость.

Маленькой подмосковной станции Химки было, конечно, очень далеко до международного вокзала Брюссель — Миди. Всего четыре пути, пара новых стрелок с подвижными сердечниками, поставленными в ходе подготовки к организации движения на Октябрьской магистрали закупленных в Германии скоростных поездов «Сапсан». Но именно этот день мог бы стать для Химок по–настоящему звездным. Ведь именно эта станция была выбрана местом для самой настоящей фотосессии. Благодаря пока еще малоизвестному, но подающему большие надежды фотографу Артему Стародомову это место станет прославленным и узнаваемым, как Париж на снимках самого Анри Картье — Брессона[13]. Девушка–модель, которую даже с самой большой натяжкой трудно было назвать симпатичной, уже порядком замерзла. Что было неудивительно, так как была она только в легком платье и босиком, а температура воздуха вряд ли дотягивала до 10 выше нуля. Молодой мужчина в свитере и толстом пуховике, щуплый, тоже далеко не красавец, бегал вокруг с дешевой цифровой зеркалкой, каких сегодня накупили все, кому не лень. Он практически не работал с моделью, лишь постоянно щелкал аппаратом и давал невнятные указания, типа «ну, давай еще как–нибудь», «покажи мне свои ножки».

Фотограф так увлекся, что не заметил, как его окружили трое здоровых мужиков в форме рабочих–путейцев.

— Эй, парень, ты че тут снимаешь?

Парень слегка опешил, но быстро собрался, улыбнулся и слащавым голосом начал вещать:

— Я — фотохудожник, и это место как никакое другое подходит для раскрытия моих творческих замыслов, у меня собственный фотосайт в Интернете, и я очень известен…

Бригадир путейцев не дал парню продолжить живописание его достижений.

— Значит так, пойдешь к нашему начальству, пусть оно с тобой разбирается. А то ходит тут всякая шваль, потом поезда с рельс сходят.

Вид рабочих не допускал возможности спорить, и парень последовал вслед за бригадой. Девушка тем временем обулась, оделась и ретировалась в сторону ближайших жилых домов.

Злосчастный фотограф вынужден был предстать перед дежурным начальником. Огромный упитанный железнодорожник, которого, похоже, лишь форма ограничивала от того, чтобы раздуться еще больше, устрашающе навис над потерявшим дар речи и потупившем взгляд «фотохудожником».

— Артем Стародумов, значит.

— Стародомов… — робко возразил тот.

— Ну Стародомов так Стародомов. Еще раз повторяю вопрос. Зачем вы фотографировали путевое развитие станции Химки?

— М-меня н-не интересовало ни–никакое путевое развитие, я п-просто снимал свою п-подругу для ф-фотосайта.

— В общем так, маэстро. Флешку мы изымаем. На первый раз гуляй. Еще раз сунешься на объекты РЖД — пинай на себя. Без шуток. Не положено.

Толстяк откинулся в кресле и как–то сразу в нем пропала всякая суровость. Артем облегченно вздохнул и уже собрался уходить, как в комнату вошел парень, словно сошедший со страниц романов Жюля Верна. На вид ему было лет 25, но в его поведении, взгляде чувствовалась какая–то запредельная серьезность и основательность. Одет он был в черный костюм, который сидел на нем, как влитой. Но страшнее всего было его лицо — с правильными чертами, но словно высеченое из гранитного монолита, лишенное всякой мимики и эмоций. Без особых предисловий вошедший начал:

— Я хочу знать, когда прибудет лаборатория. Если сегодня повторится вчерашнее, я даю слово, что никаких скоростных попугаев тут не будет еще долго. Нам нужно тщательно проверить все полотно до Санкт — Петербурга, и я за это отвечаю.

— Роман, да успокойся ты.

Толстяк–начальник расплылся в улыбке, способной, как показалось Артему, растопить полярные льды.

— Спецпоезд–лаборатория уже идет с Твери. Сегодня мы сняли пять электричек и задержали «Юность» на два часа, чтобы вы могли спокойно работать.

Однако на Романа это сияние не возымело ни малейшего эффекта.

— Хорошо. Я подожду. А это что за тип? — мрачный инженер кивнул на Артема.

— А, этот? Представь, фотографировал у Химок. Ведь сказано же, не положено! И что им неймется, пошли бы лучше в леса–поля, так нет ведь, на чугунку нашу их все тянет!

— Покажи фотографии.

Роман вытащил огромный ноутбук и вставил туда конфискованную флешку. Открыв программу просмотра, он присвистнул. Несколько минут, не говоря ни слова, новоприбывший внимательно изучал материалы прерванной фотосессии. Наконец, он сделал неутешительный для Артема вывод:

— Тут все серьезней, чем вы можете подозревать. Налицо сбор материалов с целью подготовки террористического акта. Он поедет со мной в Санкт — Петербург, побеседует с представителями управления ФСБ по Октябрьской железной дороге.

— Да, Артем. Не везет тебе! — начальник станции сочувственно вздохнул и глянул в запыленное окошко, через которое открывался вид на пути, по которым двигался состав. А когда Роман и Артем покинули кабинет, пробормотал:

— Вот параноик–то, прости Господи! Опять, поди, соринку на рельсе нашел и гоняет теперь лабораторию почем зря.

Роман вышел на улицу, за ним, вздыхая, плелся Артем. На запасном пути стоял поезд из 7 странных вагонов. Все они были покрашены в яркую сине–красную полоску, словно футболки игроков столичного ЦСКА. Окон в поезде было очень мало, зато все пространство под вагонами было занято многочисленными приборами, назначение которых человеку, далекому от современных железнодорожных технологий, было непонятно, как китайская грамота. Зато назначение состава было ясно обозначено на нескольких языках, в том числе и на русском. СПЕЦИАЛЬНЫЙ СКОРОСТНОЙ ПОЕЗД-ЛАБОРАТОРИЯ ОЖД.