Владимир Ушаков - Оратай

Ушаков Владимир

Оратай

Оратай

Глава 1.

Позвольте представиться, Иван Дулебов. С детства живу в Москве, отец и дед жили тут, вот мать приехала с тульской области, ещё в семидесятых годах прошлого века. Сам себя москвичом не считаю, ну не местный я, слишком добродушный, слишком люблю природу родной для меня тульской волости, люблю ковыряться в земле, ухаживать за садом. В общем, деревню люблю, а Москву терплю, поскольку здесь родители, здесь работа, друзья и подруги. А вот народ московский терпеть мочи уже нет. На мне всё пытаются выехать, при этом, не заплатив ни копейки, и главное отказать никому не могу, вот все и едут. Ещё бесит безразличие, хамство, толкучка, машины и их водители, короче все. Нет, Москва город красивый, вот убрать бы из неё людей, ну хотя бы половину, а лучше четырех из пяти, вообще чудо городом была бы.

Так вот, шёл я однажды с объекта, по двору одного из домов, до метро было рукой подать, оставалось пройти метров триста в горочку по переулку, завернуть за угол и всё, я в подземке. Не тут-то было, я заметил, что вдоль дома несётся лихач на новеньком внедорожнике, а между припаркованных машин, спиной вперед, выходит девочка лет пяти и упорно тащит за собой коляску, в которую умудрилась запихнуть аж три куклы. Учитывая, что дворовая подъездная дорога немного искривлена, ни у девочки, ни у водителя шансов заметить друг друга, просто нет. Бросив на тротуар сумку с инструментами и спецовкой, я изо всех сил рванул навстречу внедорожнику. Поняв, что просто не успеваю остановить машину, я рванулся к девочке, толкнул её в спину, от чего она отлетела и упала на коляску с куклами. В тот же миг, передо мной всё дёрнулось, и я куда-то полетел.

Очнулся в темноте. Захрипев от боли в груди, попытался встать, но как только поднял голову от подушки, дикая боль прострелила висок, застонав, я откинулся обратно. Тут же раздался женский ох, и кто-то подсел в изголовье, причитая и охая через каждое слово. Странно, вроде язык похож на русский, точнее белорусский или украинский, но чего-то не так, поскольку те же украинский и белорусский я большей частью понимаю, а вот того, что говорит эта женщина, понять никак не могу, хотя отдельные слова различаю. И вообще не понятно, с чего такая темень. Ни на улице, ни в доме, ни огонька, электричество отключили похоже, но не по всему ж городу. Ещё почему-то сильный запах гари, но не как от пластика, уж горелой проводки я в свое время нанюхался, а как в деревне, от печки. Немного помучившись болью и загадками, я вновь уснул.

Проснулся, как положено, утром. То, что это утро, было понятно по неяркому свету, струящемуся из двух узеньких окошек, а скорее щелей в стенах, и небольшого отверстия в потолке, точнее в крыше. Толпа ребятни, с грохотом и гиканьем пробежала мимо моей лежанки, и наконец, я собрал картину воедино.

Я лежу в избе, с соломенной крышей, и метровым срубом. Остальное жилое пространство, было "отнято" у земли. То есть изба представляла собой полуземлянку, топящуюся по-чёрному. Стоит вопрос, где я?

Не прошло и пары минут, как в дом зашла дородная женщина, Низким грудным голосом, она мне что-то сказала. Видя, что я не понимаю, вернулась к двери, и громко закричала куда-то наружу. На зов пришла миловидная девушка, подойдя ко мне запунцевела, но как теперь уже понятно её мать, прикрикнула на неё и они вдвоем взяли меня под руки и куда-то повели. Мы вышли сначала на улицу, а потом на небольшую деревенскую площадь, выложенную мелкими бревнышками около колодца с "цаплей". Все дома вокруг были в основном похожи на тот, из которого меня вывели. Вокруг колодца собралось множество женщин разных возрастов, и несколько парней примерно от девяти и до двенадцати лет. Все эти люди смотрели на меня и что-то обсуждали. Постоянно слышались слова барин, отрок, конь, дух, дубина. При последнем слове смотрели на меня, и немного недоверчиво качали головой.

Меня довели до еще одного такого дома-землянки, подвели к завалинке, посадили на неё, сказали пару слов, из которых я понял только общий смысл, и ушли, оставив меня одного. Как я понял из сказанного, этот дом мой, как и все близстоящие около него постройки. От одной из таких построек неслось жалобное мычание, и фырканье, из другой яростно кудахтали куры, из третьей доносилось блеянье и хрюканье. Я понял, что это возмущается забытая живность, и просится наружу. Как не плохо мне было, пришлось вставать, выгонять корову, выпускать кур, кормить тощую свинью, ледащую лошадку, трех тощих овец и барана. Как раз в это время, мимо моего дома молоденький пастушок прогонял деревенское стадо, и что-то мне кричал, призывно махая рукой. Я выгнал корову, и она ушла с остальным стадом.

Тут, я посмотрел на свои руки закрывающие ворота вслед коровенкой, руки были явно не мои. Отсутствовали привычные шрамы, а вот других было в достатке, да и сами ладони были другие. Посреди птичьего двора, стояла приличная лужа, из которой только что выбралась свинья. Подойдя к ней вплотную, заглянул вглубь, пытаясь рассмотреть свое отражение. Из мутной воды, смотрел парнишка, лет пятнадцати, с только пробивающимися усиками и легким пушком на подбородке. У парня были большие, удивленные глаза, немного длинные волосы и крепкая фигура, подумалось - наверное, девкам нравится. И только тут до меня дошло, что этот паренек и есть Я!

Доковыляв до завалинки, глубоко погрузился в себя. Мыслей не было совсем, как данность я принял факт попаданчества. Что мы книжек не читаем, что ли? Однако смириться с подобной мыслью было трудно, одно дело читать, а другое иметь. Разница.

Из раздумий меня вывело поскуливание. Видимо пса никто не отвязывал, и сейчас ему очень хотелось... Ну, просто хотелось.

Спустить же собаку я не могу, еще кур сожрет, или еще чего набедокурит, цепные псы они такие. Придется идти с ним на лужайку за домом. Отвязав собаку, я легонько взял его за шкирман, и повел за собой. Пес шел, прижав уши, тихонько поскуливая и неуверенно повиливая хвостом. Видимо он не понимал свою провинность, а в собачьей стае, старшие наказывают молодых именно так, трепкой за шкирку. Успокаивающе разговаривая с ним, я довел его до "безопасной зоны", и отпустил. Вильнув пару раз хвостом, он неуверенно отбежал от меня на десяток метров и принялся за свои собачьи дела. Выгуляв собаку в течение минут двадцати, я позвал его. Не зная его имени, я просто спокойно говорил, - иди сюда, - протягивая к нему руки и присаживаясь на корточки. Раза с десятого пес подошел недоверчиво ко мне, и вновь осторожно ухватив его за загривок, я повел на место.

Привязав своего охранника, я вновь принялся изучать свое хозяйство.