Евгений Войскунский - Субстанция нигра

Евгений Войскуский

Исай Лукодьянов

Субстанция нигра

Фантастическая повесть

ОТ АВТОРОВ

Предлагаемая вниманию читателей повесть завершает цикл фантастических рассказов «Жизнь и приключения Алексея Новикова, разведчика космоса». Рассказы из этого цикла — «И увидел остальное», «Формула невозможного», «Полноземлие», «Сумерки на планете Бюр» — публиковались ранее в бакинских и московских изданиях.

Несколько слов о событиях, изображенных в рассказе «Формула невозможного», который сюжетно связан с данной повестью.

Космонавты Новиков и Резницкий попадают на некой планете в зону, огражденную силовым полем. Здесь живут на всем готовом аборигены — потомки некогда высокой, но односторонне развитой цивилизации. Электронный мозг — Большой Центр, созданный их предками, кормит их из автоматических кормушек, поддерживает мягкий климат, устраивает развлечения сообразно их вкусам и учитывает их численность, сохраняя ее в оптимальных пределах. Последствием бездумной, лишенной труда и творчества жизни была полная деградация аборигенов, превращение их в тихих идиотов.

Новиков и Резницкий стремятся вырваться из огражденной зоны. Вначале это им не удается. Но потом Новиков, разобравшись в принципах работы Центра, задает ему логически неразрешимую задачу. Большой Центр переключает энергию на решение задачи, снимает силовое поле. Новиков и Резницкий получили возможность вернуться на свой корабль. Но аборигены теперь остались без опеки Центра. Что с ними станет?

И вот, чтобы узнать об этом, много лет спустя Новиков к Резницкий снова отправляются на Планету Тихих Идиотов.

ЕВГЕНИЙ ВОЙСКУНСКИЙ

ИСАЙ ЛУКОДЬЯНОВ

Субстанция нигра

Десантный бот задрал нос в стартовое положение, взревел двигателями и скрылся в вихре пыли. Вынырнул, оставил белый росчерк в зеленоватом небе планеты, исчез.

Трое стояли на вершине холма. Молча проводили взглядом десантный бот, потом подошли к обрыву. Внизу темнел овал оплавленного взлетом песка, над ним дрожал раскаленный воздух.

Еще несколько минут — и бот выйдет на орбиту корабля. Уравняет скорость, подманеврирует к шлюзкамере, втянется внутрь…. «Высадили?» — спросит для порядка командир. «Высадили», — ответят ему. Командир помолчит, а потом велит штурману рассчитать сход с орбиты. Штурман щелкнет клавишами вычислителя. И корабль, разгоняясь, унесется к следующей планете, и еще дальше, и еще — пока не достигнет самой дальней в системе Альфы Верблюда планеты Бюр. Там тоже будет высажена группа исследователей. Нынешняя экспедиция должна исследовать систему всесторонне. Вдоль и поперек, как говорит Резницкий, по настоянию которого предпринята экспедиция.

И только через восемь месяцев корабль вернется сюда, чтобы забрать их на борт.

Так думал Алексей Новиков, глядя с вершины холма на оплавленный песок.

Потом трое пошли вниз, ступая по лиловой траве с мелкими черными цветами.

Воздух планеты, никогда не осквернявшийся ядовитым дыханием войн и примитивных двигателей, хранил первобытную чистоту и свежесть.

Отличная все-таки планета, продолжал размышлять Новиков, дыша полной грудью и вбирая в себя тишину и покой степи, рыжих холмов и дальнего леса. Наверное, прав Резницкий: подходящее место для человеческого поселения. На Земле стало тесновато. А здесь есть где развернуться. Строительный материал прямо под ногами — черный прочный минерал, тут и там выпирающий на поверхность. Новиков усмехнулся, вспомнив, как он предложил название для минерала — «идиотин», и как бурно возмущался тогда Резницкий. Он, Новиков, упрямо продолжал именовать эту планету «Планетой Тихих Идиотов», хотя Совет космоплавания официально назвал ее «Симилой». Симила — на интерлинге это означало «Похожая». Название резонное: здешние условия и впрямь похожи на земные. Однако прежнее название было Новикову привычнее.

А что, подумал он, поселиться с Мартой здесь, на лесной опушке. Будем с Витькой охотиться на динозавров, и вырастет из него здоровенный бородатый охотник — ну, как этот… Зверобой, Натаниель Бумпо… Марте на шею — ожерелье из динозаврьих зубов. По вечерам в хижине — смех, охотничьи рассказы, гудит в печке огонь, и внуки, не испорченные телевизором, упражняются в накидывании лассо на бутыли с настойками лесных ягод…

— Чему ты улыбаешься? — спросила Таня Макарова.

— Так, — ответил Новиков, согнав с лица улыбку. — Тебе не понять.

Голоса звучали громче, не так, как на Земле: атмосфера здесь была плотнее. И показатель преломления воздуха был немного «не по глазам»: дальние предметы расплывались, колыхались — ну, к этому недолго привыкнуть.

Резницкий озабоченно осматривал контейнеры с аппаратурой и снаряжением, выгруженные из десантного бота.

Вот человек, которого никогда не отягощали праздные мысли, подумал Новиков. Вслух он сказал:

— Поздравляю с возвращением, Сергей Сергеич.

— Что? — откликнулся Резницкий. — Ах, да… Вас тоже, Алеша. Займитесь, пожалуйста, маяком.

Новиков открыл контейнер с навигационными приборами, установил треногу и начал «ловить полдень». Затем развернул фотокарту, сделанную при обследовании с круговой орбиты, сверился по ориентирам, нанес место высадки. Вырыл электробуром яму. Втроем они подняли тяжелый цилиндр радиомаяка, всадили его в яму, и Новиков залил основание цемопластом.

Все это было не только необходимой, но и спасительной работой, — потому что, сколько ни говори об опыте и выдержке, первые часы на чужой планете всегда самые трудные. Конечно, если ты нормальный человек, а не одержимый вроде Резницкого.

Они принялись грузить контейнеры в грузовой люк вездехода.

— Не надо, Таня, — сказал Резницкий. — Этот ящик тяжелый. Оставьте, оставьте…

Таня не послушалась.

— Кажется, договорились, — спокойно сказала она, дотащив ящик. — : В экспедиции — никаких различий. — И добавила, скользнув взглядом по Резницкому: — Вы запыхались, Сергей Сергеевич. Отдохните.

Вот ведьма, подумал Новиков с невольным восхищением.

Таня Макарова была красива редкостной античной красотой — правда, несколько холодноватой. Только маловероятное сочетание элементов наследственности могло дать такой результат. Человечество, сравнительно недавно освободившееся of недоедания, войн, неравенства, табака и алкоголя, могло создать такой совершенный комплекс красоты и здоровья не раньше, чем через сто лет спокойного Солнца. Таня Макарова существовала как некое крайнее отклонение, как флюктуация вариантики. В студенческие годы она выводила историков на первые места по всем видам спорта, — пока не было вынесено решение: ввиду индивидуальной физической специфики спортивные результаты студентки социологического факультета Макаровой Т. И. не засчитывать, а регистрировать особо.