Роберт Силверберг - Космический бродяга [= Бродяга из космоса]

Роберт Силверберг

КОСМИЧЕСКИЙ БРОДЯГА

1

Чужеземец подошел к площади для аукционов на Варлааме в то время, когда там продавали протея. Чужеземца звали Барр Харадон. Это был высокий мужчина с гордым лицом одинокого человека.

День был теплым, и немало праздных зевак остановилось поглядеть предстоящий спектакль. Харадон, работая руками, проложил себе путь через толпу. Аукционист, маленький и толстый агозлиц, кричал, будто ревел бык. В вытянутой руке он держал извивающегося протея и время от времени тискал его, заставляя принимать различные формы.

— Смотрите, леди и джентельмены, смотрите, какие формы! Какие необычные и захватывающие образы!

В этот момент протей превратился в лучевую звезду, сердцевина которой окрасилась в голубовато-зеленый цвет, а каждая о конечность — в огненно-красный. От тычков безжалостного торговца он постепенно изменялся: молекулы его тела теряли сцепление друг с другом и складывались в новую устойчивую структуру.

— Смотрите, леди и джентельмены, какие очаровательные образы змеи, дерева, а вот — и могильного червя!

Агозлиц торжествующе улыбался, оскаливая все свои пятьдесят четыре желтых зуба длиной до четверти метра.

— Кто сколько даст? — выкрикнул он на гортанном языке Варлаама. — Кто пожелает купить это создание из далекой солнечной системы?

— Пять стелларов, — сказала ярко накрашенная аристократка, стоявшая возле самого торговца.

— Пять стелларов?! Ну, что вы, миледи! Я думаю, первая цена должна быть не меньше пятидесяти! А, может быть, начнем со ста?

Барр Харадон внимательно рассматривал протея. Он уже много раз встречался с подобными существами и имел о них кое-какое представление. Это были необычные создания: как только они покидают родной мир, их сразу охватывает мучительная агония. Их плоть бесконечно меняет формы, и каждое изменение — будто отрываются конечности на дыбе.

— Пятьдесят стелларов! — прокудахтал один из придворных Властителя Креллига — абсолютного властителя планеты Варлаам. — Предлагаю пятьдесят стелларов за этого протея!

— Кто назовет семьдесят пять? — обратился к собравшимся агозлиц. — Я доставил сюда это существо ценою трех жизней, а раб сейчас стоит не меньше сотни. Неужели вы хотите, чтобы я остался в убытке? Непременно…

— Восемьдесят! — последовал незамедлительный ответ.

— Сто! — выкрикнула аристократка из первого ряда.

С повышением цены все больше и больше смягчалось зубастое лицо агозлица. А протей извивался, пытаясь вырваться, принимая то страшные, то трогательные формы. Харадон плотно сжал губы: он знал, что такое страдание.

— Двести! — сказал он.

— Новый голос! — ликующе закричал аукционист. — Голос из задних рядов! Вы сказали: пятьсот?

— Двести! — сдержанно повторил Харадон.

— Двести пятьдесят! — поспешил стоящий рядом с Барром аристократ.

— И еще двадцать пять, — сказал молчавший до этого господин.

Харадон нахмурился. Нет, как бы то ни было, он не даст замучить протея до смерти!

— Четыреста! — крикнул он.

На мгновение над площадью нависла тишина. Послышался смех, напоминающий крик устремляющейся вниз морской птицы. Затем спокойный голос из переднего ряда произнес:

— Четыреста пятьдесят!

— Пятьсот! — не сдавался Харадон.

— Пятьсот пятьдесят!

Барр ответил не сразу, и аукционист агозлиц вытянул вперед свою полную, короткую шею, высматривая: не набавит ли кто.

— Я слыхал — пятьсот пятьдесят, — тягуче произнес он. — Неплохо, но все еще недостаточно.

— Шестьсот, — произнес Харадон.

— Шестьсот двадцать пять!

Харадон с трудом подавил желание вытащить иглопистолет и пристрелить своего противника. Он процедил сквозь зубы:

— Шестьсот пятьдесят!

Протей извернулся и принял форму изогнувшегося кота. Толпа была в диком восторге.

Теперь торги превратились в состязание двух человек, остальные были болельщиками, нетерпеливо ожидающими, кто первый уступит. Харадон присмотрелся к своему сопернику: это был рыжебородый придворный с маленькими сверкающими глазками; на его камзоле переливался двойной ряд бриллиантов. Пожалуй, он выглядел чересчур богатым для Барра: перешибить его будет очень трудно.

— Семьсот стелларов, — произнес Харадон. Он поспешно осмотрелся вокруг, увидел стоящего неподалеку мальчишку и подозвал его к себе.

— Семьсот двадцать пять, — спокойно ответил аристократ.

Харадон зашептал:

— Видишь того человека, который только что говорил? Подбеги к нему и скажи, что госпожа послала за ним и с нетерпением ждет.

Он дал мальчишке золотую монету в пять стелларов. Мальчик вытаращил глаза на такой подарок, затем усмехнулся, понимающе кивнул и начал протискиваться между зеваками к аристократу.

— Девятьсот, — сказал Харадон.

Это было намного больше, чем рассчитывал агозлиц, и даже больше, чем мог себе позволить истратить состоятельный аристократ. Харадон понимал, что у аристократа нет другого выхода, как отступить, и поэтому предлагал отсупить без позора.

— Последняя цена — девятьсот! — закричал аукционист. — Лорд Моаркс, вы хотели еще добавить?

— Конечно, — сказал тот, — но меня вызывают, и я должен уйти.

Лорд был рассержен, однако он не усомнился в правдивости слов мальчишки. Харадон решил взять это на заметку: может придется еще раз воспользоваться доверчивостью аристократа. Да, он здорово догадался, что лорд Моаркс, придворный Властителя, побежит, как только его потребует супруга.

— Цена — девятьсот! — повторил агозлиц. — Что-то я не слышу о набавке! За такого прекрасного протея! Да это же просто смешно! Кто даст тысячу?

Прошли положенные секунды, других голосов не было слышно. Харадон напряженно ждал, пока аукционист монотонно тянул:

— Девятьсот — раз, девятьсот — два, девятьсот — три, девятьсот и не больше… Ваш за девятьсот, дружище. Подойдите ко мне с наличными. И прошу всех вернуться сюда через десять минут: мы предложим вам несколько прекрасных розовощеких девушек с планеты Биллидон.

Его руки описали в воздухе очертание женской фигуры весьма непристойными жестами.

Толпа начала расходиться, и внутреннее кольцо опустело, когда Харадон приблизился к торговцу. Протей сидел, собравшись в бесформенную массу, как пластилиновый ком, и вдруг принял форму лягушки.

Барр встретился взглядом с мерзко пахнущим агозлицом и сказал:

— Протея купил я. Кому отдать деньги?

— Мне, — задребезжал аукционист. — Девятьсот стелларов золотом плюс тридцать стелларов чаевых — и тварь ваша.