Юрий Ячейкин - Богатырская история

Ячейкин Юрий

Богатырская история

Юрий Ячейкин

Богатырская история

Профессор с нескрываемым любопытством осматривался вокруг. Психолог молча наблюдал за ним. Он предвидел его удивление: специалиста по древнеславянскому фольклору пригласили на консультацию в научно-исследовательский институт психофизиологии. Удивление Профессора, в общем-то, было вполне понятно. Ну что общего между казаками, бывальщиной седой старины и новейшими проблемами психодинамики? А впрочем, если припомнить сказочные варианты...

Профессор еще не отметил вступление в свое пятое десятилетие. Уверенный в себе, баскетбольного роста, широкий в плечах, он спокойно ожидал начала беседы. Синие, навыкате, глаза на выразительном, скульптурно смоделированном лице глядели пытливо. Над четко очерченными, классического рисунка губами вился светлый шелк мягких усов. От всей его фигуры веяло физическим здоровьем.

- Честно говоря, - мягко сказал Психолог, - ваше задание, Профессор, почти безнадежно. Но вы можете отказаться от него.

- Чем же я могу помочь вам? - уважительно спросил Профессор.

- Речь идет об одном из наших пациентов, - у нас при институте имеется небольшая исследовательская клиника, - о больном, необычайном с точки зрения психиатрии.

Профессор сел в мягкое кресло.

- История его такова. В свое время посреди улицы задержали здоровяка с палицей и в рубахе чуть ли не до пят... Привезли к нам. К сожалению, его странная палица, как и его одежда, пропали. Я говорю "к сожалению", потому что, возможно, позже эти предметы вызвали бы у него какие-то ассоциации. Ведь больной полностью утратил память. Кто он, откуда? На эти вопросы нет ответа. А тем временем он охотно и довольно подробно рассказал о себе. Вот эти рассказы, а также палица и длинная рубаха и открыли для него двери психбольницы.

- Пока что я ничего не понял, - заметил Профессор.

- Сейчас поймете. Дело в том, что он назвался Добрынею.

- Редкостное для нашего времени имя. Очень редкостное.

- Это еще не все. По отчеству он Никитич.

- Добрыня Никитич?!

- Да, былинный богатырь.

Профессор с нескрываемой иронией спросил:

- А если кто-нибудь из ваших клиентов называет себя Александром Македонским, вы приглашаете на консультацию историка?

- Возможно, вас удивит это, но не приглашаем, - в тон ему ответил Психолог.

Он не ошибся, потому что сразу же почувствовал, а затем и увидел, как с лица Профессора исчезло настороженное напряжение. Специалист по древнеславянскому фольклору непринужденно положил на стол коричневую кожаную папку, которую до этого держал на коленях, удобнее уселся в кресло и вытянул пачку "БТ".

- Курить не запрещено?

- Пожалуйста, - Психолог пододвинул ближе к нему керамическую пепельницу.

- Так чем же могу помочь?

- Позвольте мне закончить, - уклонился от прямого ответа Психолог. Любые способы вернуть ему память были напрасны... Парень жил и бредил героическим эпосом. Но одновременно словно понимал, что попал в новые для него времена, и охотно осваивал современную информацию. Много читал, много изучал... Был выдержан, вежлив и, по сути, не нуждался в присмотре врачей. И все было бы великолепно, если бы не одно обстоятельство...

Психолог замолчал и тоже закурил сигарету.

- В клинике Добрыня Никитич находился недолго, потому что каждые два-три месяца исчезал... Случалось, что его не видели у нас по пять лет.

- Где же он находился?

- Разумеется, в Киевской Руси, - усмехнулся Психолог. - Времен князя Владимира Ясно Солнышко. Вот послушайте, как он сам об этом рассказывал...

...Он узнал местность: уже не раз и не два выезжал на эти гнилые берега чертовой Пучай-реки. В полном богатырском облачении. Змеенят топтать конем. Погань выводить. А сейчас он неожиданно очутился на берегу Пучай-реки в стандартном больничном белье, пижамной паре из серой фланели и мягких шлепанцах. Неподалеку высились Сорочинские горы, ветерок доносил оттуда отвратительный смрад, слабые раскаты грома и зловещее рычанье. Из-за скал поднялись три столба дыма, меж темных пугающих пещер рассыпались красные искры.

- Узрел, супостат! - в сердцах выругался Добрыня Никитич.

- Теперь от ирода не убежишь: летает что твоя железная птица.

Добрыня знал: времени у него в обрез, а Змей Горыныч не замешкается. Еще бы! Встретить заклятого врага без коня, без копья, без меча, без кинжала! Во фланелевой пижаме вместо кольчуги...

Богатырь торопливо сбросил серую куртку, за ней - рубашку. А затем завязал воротник рубашки узлом и стал бросать в приготовленную таким образом сумку камни. А в голову поневоле лезли памятные указания из "Изборника Змееборца":

"...до настоящего времени известны только пять видов Змеев Горынычей: Змеи - огнеметы, Змеи - броненосцы, Змеи - хоботники, Змеи - многоглавцы и Змеи - людоеды".

"...Самым опасным врагом для змееборца является Змей Горыныч - огнемет. Своей смертоносной мощью он не уступает лучшим образцам классических европейских драконов".

"...Настоящей летающей крепостью появляется на месте поединка Змей Горыныч - броненосец. Слепой в своей ярости, он разрушает и уничтожает все вокруг. Пробить его броню обычным булатом тяжелей, нежели покаранному татю проколупать пальцем стены темницы..."

Добрыня затянул в узел подол рубашки, взялся за жгут руками. Теперь у него было хоть и ненадежное, но все-таки оружие. Он накинул на плечи фланелевую куртку и глянул на каменную Сорочинскую громаду.

Змей Горыныч уже поднялся в воздух. Это был самый отвратительный представитель семейства Горынычей из всех известных. Его противное скользкое тело было покрыто зеленоватой чешуей. Весь грязный, облепленный мусором и какой-то скорлупой, он химерно изгибался всем своим длиннющим телом, тяжело взмахивая перепончатыми крыльями. Шесть маленьких глаз на трех уродливых боеголовках налились хищной яростью. Еще в воздухе он зловеще раскрыл свои ужасающие когти.

Огромная тень упала на Добрыню Никитича, и он схватился за импровизированное оружие. В иных руках оно ничего не представляло бы против Горынычевого огня, клыков и когтей, против могучего саженного хвоста, усеянного ядовитыми шипами. Но военный опыт подсказал Добрыне единственно возможную сейчас тактику поединка. Спасение виделось в том, чтобы перебить хребты незащищенных роговой чешуей длинных и гибких шей. Это, однако, требовало фантастической ловкости и безошибочно точных движений.

Змей Горыныч сел в двадцати метрах от богатыря, сложил крылья. Теперь он не торопился. Во все стороны выгибались три его шеи, а глаза ощупывали каждый камешек: нет ли здесь какой-либо ловушки? Что ни говорите, а он никогда не видел такого дива дивного: безоружного богатыря - хоть бери его без дыму и пламени.