Филип Фармер - Ловец душ

Фармер Филип Жозе

Ловец душ (Экзорцизм — 3)

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА

В тринадцатый том собрания сочинений Филипа Хосе Фармера вошли два романа — "Ловец душ" (1973), завершающий трилогию «Экзорцизм», и «Плоть» (1968).

"Ловец душ" относится к «Экзорцизму» скорее по традиции, чем по сходству сюжетов, хотя само слово «экзорцизм» — "изгнание бесов" — как нельзя лучше подходит к этому роману. Историю капитана Геральда Чайлда, завершенную «Апофеозом», Филип Фармер так и не продолжил. Но продолжил историю Чайлда-человека — пятнадцатью годами спустя, после долгой и счастливой семейной жизни, прерванной трагической смертью жены. Геральд Чайлд уезжает из Лос-Анджелеса, меняет имя и профессию, становясь Гордоном Карфаксом, скромным преподавателем Трэйбеллского университета.

А все начинается с того, что старый ученый Рафтон Карфакс обнаруживает способ связи с потусторонним миром — абсолютно научным и реальным — и вскоре после этого загадочно гибнет. Но дверь в вэмс, пятимерный мир законсервированных электромагнитных отпечатков-"душ", остается открыта, порождая множество этических, политических и технических проблем. И начинается круговорот странных и зловещих событий, ключевыми фигурами которых становятся Гордон и Патриция Карфаксы и их противник и двоюродный брат, зловещий Рэймонд Вестерн, владелец МЕДИУМа — "телефона на тот свет", человек, предавший живых ради мертвых, одержимый ловец душ человеческих…

А второй из вошедших в этот том романов — «Плоть» — принадлежит к числу наиболее известных произведений писателя. Первая редакция романа, основанного на работах религиоведа Роберта Грейвса, вышла в свет в 1960 году, но несколькими годами спустя писатель сильно переработал его; этот вариант мы и помещаем в нашем собрании.

Через восемь веков после опустошительной войны и последовавшей за ней череды природных катастроф на Землю возвращаются из межзвездной экспедиции астронавты. Но прекрасный новый мир не привиделся бы им и в самых страшных кошмарах. Поклонение Великой Богине сменило древние религии… Древние? Нет, это первобытная вера явилась вновь на свет, причудливо сочетаясь с передовой биологической технологией. Снова, как в каменном веке, жители Колумбии поклоняются Дарующей Жизнь и ее выборному супругу, Солнце-герою, Рогатому, в которого должен воплотиться капитан звездолета Питер Стэгг. Оленьи рога придадут ему мужскую силу бога, его ярость и мощь… но только на один год. Пока не повернется солнечный круг и Смерть — иная ипостась Великой Матери- не примет его.

Как сложится жизнь пришельцев из прошлого в этом мире?

Сумеет ли Питер Стэгг избавиться от проклятия биотехнических рогов и вырваться из природного круговорота, в котором на долгие годы застряла Колумбия? И какова будет дальнейшая судьба тех, кому не по нраву возвращение к корням человеческой расы?

ГЛАВА 1

Гордон Карфакс застонал.

Он сидел в постели и тянулся к Фрэнсис.

Шторы посерели в утреннем свете, а Фрэнсис и ночь покинули его одновременно.

По соседству не было птичника- тишину по ночам нарушал разве что собачий лай. Но в эту минуту Гордон был уверен, что отчетливо расслышал петушиное пение. Впоследствии он уверял себя, что виной всему избыточная начитанность. Призрак отца Гамлета и все такое прочее. Однако объяснение перерабатывало.

Из клубящейся мглы выступила Фрэнсис. Тьма колыхалась вокруг нее подобно эктоплазме. В полном молчании Фрэнсис медленно скользнула к нему, простирая руки. Ни царапинки на теле — совсем как до катастрофы. Улыбка на ее устах таила в себе гнев и боль.

— Фрэнсис? — произнес он. — Если бы я только знал…

И тут где-то в его мозгу прокукарекал петух, и Фрэнсис, также созданная его мозгом, испарилась. Она исчезла не сразу, а как бы расплылась маленькими серыми облачками.

Он лежал на спине, тяжело дыша, и каждый вдох возвращал его к реальности. Но разве сон — не часть реальности?

И разве только во сне мертвые возвращаются?

Рэймонд Вестерн с этим не согласен. Надо отдать этому мерзавцу Вестерну должное. Он и не пытался утверждать, что мертвые способны возвращаться. Он всего лишь заявил, что живые могут установить с ними контакт и поговорить. А подтверждал заявления Вестерна МЕДИУМ — железяка, которую он установил у себя дома в Лос-Анджелесе.

Не только Карфаксу по ночам снились покойники. Они навещали сны всего мира и несли с собой тревогу, радость или страх — ничуть не меньше, чем заботы дневной жизни.

Едва ли стоило сомневаться, что через посредство МЕДИУМа можно с кем-то (или с чем-то) побеседовать. И многие принимали на веру утверждения Вестерна, что беседуют они с умершими.

Гордон Карфакс думал по-другому. Уж лучше бы он держал язык за зубами, чем доводить дело до скандала.

Ибо теперь на него смотрит весь мир, а сам он вовлечен в дело об убийстве — вернее, о его последствиях.

Он закрыл глаза и понадеялся, что сумеет вновь заснуть и не увидеть больше снов. Или хотя бы увидеть приятные сны Гордон считал, что любит Фрэнсис, но во сне он страшился ее.

ГЛАВА 2

""ЭТО НЕ ПРИЗРАКИ, ЭТО МОНСТРЫ ИНОПЛАНЕТНЫЕ", — ЗАЯВЛЯЕТ ПРОФЕССОР КАРФАКС".

Карфакс заставил себя дочитать озаглавленную-подобным образом статью и с отвращением швырнул газету на пол, где их валялось уже несколько.

От этой желтой собаки из "Национального Обозревателя" подобного освещения его лекции следовало ожидать.

"И все же, — подумал он, вытягивая "Нью-Йорк Таймc" из кучи газет, сложенных на столе возле кресла, — статья, в сущности, верная".

Он был темой для передовиц. Даже «Таймc» поместила статью о нем на первой странице. В дни, предшествовавшие МЕДИУМу, его имя, будь оно вообще упомянуто, оказалось бы надежно похороненным где-то в глубине газеты.

"Нельзя отрицать, что мы получаем сообщения из другого мира, или, точнее говоря, из другой вселенной, — сказал Гордон Карфакс, профессор истории средних веков из Трэйбеллского университета (Бусирис, штат Иллинойс). — Тем не менее нам пока нет нужды обращаться за объяснением к сверхъестественному. Используя "бритву Оккама"…" "Национальный Обозреватель" объяснял, что такое "бритва Оккама". Его издатели справедливо полагали, что большинство читателей подумают (если они вообще способны думать), что бритва Оккама — это какой-нибудь парикмахерский инструмент.

"Нью-Йорк Таймc" не дала себе труда объяснить термин, предоставляя читателям, если те восчувствуют необходимость, рыться в словарях самостоятельно.

Но даже «Таймc» классифицировала его теорию как "научную фантастику" Карфакс был вне себя, но ему пришлось признать, что избежать этого слова было практически невозможно: искушение для журналистов слишком уж велико. Стоило заговорить о пятом измерении — которое "Национальный Обозреватель" обозвал более привычным четвертым, — как на ум приходила научная фантастика. А уж если завести речь о поляризованных вселенных, о мирах, перпендикулярных нашему, да о чуждых существах, возможно, строящих мрачные планы относительно Земли, — и упоминание о научной фантастике всеми репортерами обеспечено.