Камил Бачу - Еничек

Бачу Камил

Еничек

КАМИЛ БАЧУ

ЕНИЧЕК

Расстроенный Еничек стоял передо мной, отливая синевой. Я ему сочувствовал. В прошлый раз он тоже ошибся, но пусть мне покажут того, кто ни разу не попадал впросак на М-1101. Во-первых, это астероид третьего класса, этакий шарик диаметром в восемьдесят километров, Когда впервые видишь, как он к тебе приближается, так и подмывает высунуть ногу из предохранительной капсулы и пнуть его, словно это футбольный мяч. Во-вторых, кроме того, что он такой маленький и некрасивый, он к тому же находится в самой активной зоне этого сектора. Стоит провести на М-110 тридцать солнечных часов, и тебе уже хочется ругаться со всеми, вопить, носиться повсюду или вообще взорвать астероид. Поэтому исследования на нем ведутся при помощи роботов серии "антропоморфный тип А"- "А-А", или просто "А", приятная человеческая внешность которых благотворно влияет на нервную систему. Но именно эта приятная человеческая внешность сбивает с толку, и ты каждый раз оказываешься в глупом положении. Дело в том, что роботы типа "А" очень чувствительны к голоду и холоду. Поэтому они ходят в защитных скафандрах, и их невозможно отличить от людей-исследователей.

- Посмотришь на них,- жаловался Еничек,- у всех руки и ноги сгибаются в суставах, у всех есть головы. Бегают, оборачиваются, кивают тебе, смеются. Если я заговорю с исследователем, как с роботом, он, пожалуй, отошлет меня на базу. А если мне встретится "А" и я с ним заговорю, как с человеком, он подумает, что я над ним издеваюсь. Ты же знаешь, какие они все обидчивые. А тут я еще совершил посадку не в заданном месте. Никогда со мной такого не случалось, но на сей раз я ошибся и теперь знал, что меня накажут. Было темно и холодно; я сообщил свои координаты. Мне ответили, что пошлют кого-нибудь, кто приведет меня на базу. Они нарочно сказали "кого-нибудь", чтобы я не знал, как себя вести. Это и было наказание. Вскоре какой-то огонек заскользил вдоль силовых линий искусственного магнитного поля. "Кто-то" остановился передо мной и молча кивнул. Ему явно хотелось, чтобы я свалял дурака.

- Что нового?- спросил я.

- Павел ест яблоки,- ответил он.

Сперва я предположил, что он издевается, но потом вспомнил, что в прошлый раз Павел еще не умел есть, и сказал:

- Через несколько дней он научится кашлять и чихать.

Я не видел за стеклом скафандра выражение его лица, но понимал, что ему как и мне - совершенно безразлично, ест Павел яблоки или нет. (Павел - это робот для особых исследований; ученые развлекались тем, что вырабатывали у него рефлексы, внешне напоминающие человеческие.) Я счел целесообразным задать нейтральный вопрос:

- Как погода? Марганцевые метеориты больше не выпадали?

- Погода хорошая,- отозвался он.- Марганцевые метеориты больше не выпадали.- Может быть, они больше не будут выпадать в течение этого периода.

- Считаю,- ответил он,- что не будут.

Его ответы придали мне некоторую уверенность. Люди обычно не договаривают предложений до конца и дикция у них хуже, чем у роботов. А он произносил законченные фразы с одинаковой интонацией. И я сделал из этого заключение, что он робот. Тем более, что .он сказал "считаю", а не "думаю", "пожалуй" или "мне кажется". Известно, что роботы, если они чем-то обеспокоены, выбирают наилучший из возможных вариантов и говорят, как правило, "считаю" или "по моим расчетам". Поэтому я уже совсем было открыл рот, чтобы произнести формулу, предназначенную для "А", но тут он ударил меня по плечу и спросил:

- Какие новые анекдоты вы знаете?

- Анекдоты?! .

Я вздрогнул сильнее, чем полагается, и чуть было не приветствовал его формулой, предназначенной для человека. Он посмел спрашивать об анекдотах! Да еще у вновь прибывшего! Разве "А" отважился бы на это? Как известно, роботов смешат только старые анекдоты, которые у них зарегистрированы с самого начала, или те, которые регистрируются и вводятся в их программы потом. А когда им рассказывают новый анекдот, они не знают, когда надо смеяться, и поэтому слушают его как простое сообщение, пытаясь извлечь из него некоторую сумму конкретных сведений. Ты помнишь схему?

Я подтвердил, что помню, но Еничек усомнился, достал карандаш и начертил на стене станции:

- Как видишь,- продолжал Еничек,- человек, услышав новый или старый анекдот, может смеяться, но может и не смеяться в зависимости от настроения. У робота же нет настроения; у него программа. Новый анекдот смешит только человека. Значит, мне следовало рассказать новый анекдот.

- Извини, Еничек,- перебил я,- но не всех людей смешат новые анекдоты. Анекдот, даже новый, может и не понравиться человеку. Или же человек просто может притвориться, что он ему не понравился.

- Пожалуй. Но если даже человек не смеется, ему ясно, что речь идет об анекдоте, о шутке. Он-то понимает намерение собеседника и улыбается хотя бы из вежливости.

- Гм,- пробормотал я. Рассуждения Еничка показались мне не очень убедительными. Роботы тоже стараются быть вежливыми.

- Итак,- продолжал Еничек,- я все же решил, что представился случай кое-что выяснить, и рассказал ему анекдот о двух искусственных собаках, которые подрались из-за живой кошки. Он улыбнулся и сказал: "С бородой". "А про червяка, который влюбился в собственный хвост, знаете?" "Разумеется,ответил он.- Совсем древний". Тут я почувствовал, что у меня не сгибается правое колено. Я помолчал несколько секунд, а потом рассказал ему анекдот, который узнал перед самым взлетом. Роботу с двойной оболочкой приказали: "Вы, вернитесь!" А он не разобрал команды, засунул руку себе в живот и вывернулся наизнанку, как перчатка... Мой собеседник выслушал меня и спросил:

- И что дальше?

- Дальше - ничего,- ответил я.

- Он так и остался вывернутым?

- По-видимому, остался.

- Следовало бы приказать ему перейти в прежнее состояние.

- Следовало бы. Но почему вы не смеетесь?

- А почему я должен смеяться? Что в этом смешного?

- Все смешно. Это лучший из анекдотов, которые мне приходилось слышать за последний год. Правда, он еще не зарегистрирован.

Он отступил на шаг, произнес "ха-ха" и ушел, бросив меня одного на площадке. Я смотрел, как он удаляется вдоль силовых линий, и старался понять, человек это или робот. Если судить по схеме, ему следовало бы рассмеяться. Ведь анекдот забавный, не правда ли? Человек оценил бы игру слов, а робот ничего не понял бы, поскольку анекдот-то новый. Но... может быть, все произошло как раз наоборот?

Еничек удрученно умолк и вопросительно посмотрел на меня. Его волнение передалось мне, и я почувствовал, что у меня тоже перестает сгибаться правое колено. Мы ведь с ним оба принадлежим к одной серии "А", и поэтому все реакции у нас одинаковые.