Роберт Хайнлайн - Присаживайтесь, джентльмены!

Роберт Хайнлайн

Присаживайтесь, джентльмены!

В колонизации Луны участвовали как люди, подверженные клаустрофобии, так и люди, подверженные агорафобии. Хотя лучше было бы назвать их любителями открытого пространства и любителями закрытого пространства, потому что отправляющимся в космос людям лучше не иметь никаких фобий, то есть страхов. Если человека может напугать что-либо, находящееся на планете, внутри нее, либо в пустых пространствах вокруг планет, ему лучше оставаться на матушке-земле. Тот, кто хочет зарабатывать на жизнь вдали от Земли, должен сознательно идти на то, чтобы его заперли в тесном космическом корабле, должен знать, что корабль может стать его гробом, и тем не менее не страшиться открытых пространств космоса. Космонавты – люди, которые [работают] в космосе; пилоты, механики, астронавигаторы и другие – это те, кому нравится иметь вокруг себя несколько миллионов миль пустоты.

С другой стороны, колонисты должны уютно чувствовать себя и внутри планеты, где они, словно кроты, роют свои норы.

Во второй раз оказавшись в Луна-Сити, я направился в обсерваторию Ричардсона, чтобы посмотреть на телескоп и раскопать какую-нибудь историю, публикация которой покрыла бы мои расходы на отпуск. Я гордо продемонстрировал удостоверение гильдии журналистов, наговорил кучу комплиментов, и в результате местный казначей согласился побыть моим гидом. Мы пошли по северному туннелю, который прокладывали к предполагаемому месту установки короноскопа.

Путешествие оказалось скучным – мы ехали на скутере по ничем не примечательному туннелю, останавливались у герметических дверей, проходили сквозь шлюзы, садились на другой скутер, и все начиналось заново. Мистер Ноулз разбавлял тишину хвалебными отзывами по поводу строительства.

– Все это временно, – объяснял он. – Когда мы пророем второй туннель, мы соединим все напрямик, уберем шлюзы, в этом туннеле установим движущуюся дорожку, идущую на север, в другом – дорожку, идущую на юг, и все путешествие будет занимать менее трех минут. Все будет как в Луна-Сити – или на Манхэттене.

– Почему бы не убрать шлюзы сейчас? – поинтересовался я, когда мы проходили через очередной из них – кажется, уже седьмой по счету. – Ведь давление по обе стороны одинаковое.

Ноулз как-то странно взглянул на меня.

– У этой планеты есть одна особенность – надеюсь, вы не станете использовать этот факт для того, чтобы сочинить сенсационную статью?

– Слушайте, – с раздражением ответил я. – Я надежен настолько же, насколько надежен любой писака, но если в этом проекте что-то не так, лучше прямо повернуть назад и забыть о нем раз и навсегда. Цензуру я не люблю.

– Полегче, Джек, – мягко сказал он, в первый раз назвав меня по имени, что я сразу отметил, но тем не менее проигнорировал. – Никто не собирается подвергать цензуре то, что ты напишешь. Мы рады сотрудничать с журналистами, но Луна и так уже пользуется весьма дурной славой, которой она не заслуживает.

Я молчал.

– В любой инженерной работе заложен определенный риск, – настойчиво продолжал он, – и есть свои преимущества. Наши люди не болеют малярией, и им не надо пристально смотреть себе под ноги, чтобы не наступить на гремучую змею. Я покажу тебе цифры, доказывающие, что с учетом всех факторов гораздо безопаснее быть кессонщиком на Луне, чем перебирающим бумажки клерком где-нибудь в Де-Мойне. Например, на Луне люди крайне редко ломают себе кости, поскольку здесь очень низкая гравитация – в то время как в Де-Мойне клерк рискует всякий раз, когда залезает в ванну и вылезает из нее.

– Ну, хорошо, – прервал его я, – место здесь безопасное. Так в чем же секрет?

– Место [действительно] безопасное. Что доказывают статистические выкладки, причем сделанные не нашей компанией и не торговой палатой Луна-Сити, а лондонской страховой компанией «Ллойде».

– И тем не менее здесь есть никому не нужные шлюзы. Зачем?

Он помялся и затем произнес:

– Колебания почвы.

Колебания почвы. Землетрясения – в смысле, лунотрясения. Я посмотрел на проносящиеся мимо стены, и мне очень захотелось в Де-Мойн. Кому охота оказаться похороненным заживо, но если это произойдет на Луне, у вас не будет ни единого шанса выжить. Неважно даже, насколько быстро доберутся до вас спасатели – ваши легкие к тому моменту просто-напросто разорвутся. Воздуха-то здесь нет.

– Это случается не так уж часто, – продолжал Ноулз, – но мы должны быть готовы ко всему. Ты ведь знаешь, что масса Земли в восемьдесят раз превышает массу Луны и приливной эффект здесь в восемьдесят раз превышает возникающий под воздействием Луны приливной эффект на Земле.

– Подождите-ка, – остановил я его. – На Луне нет воды. Так при чем здесь приливы?

– Для возникновения приливного напряжения вода совсем не обязательна. Не думай об этом – просто прими все как есть. В результате мы получаем неуравновешенное напряжение. Которое может вызвать колебания почвы.

– Понятно, – кивнул я. – Раз на Луне все должно быть загерметизировано, вам приходится опасаться колебаний почвы. А шлюзы ограничат число человеческих жертв.

И я начал представлять себя в качестве такой жертвы.

– И да, и нет. Шлюзы сыграют большую роль в том случае, если что-нибудь произойдет – но пока ничего не происходило, и это место вполне безопасно. Поначалу они давали нам возможность вести работы при нулевом давлении в какой-нибудь из секций туннеля, не трогая остальные. Но вдобавок ко всему каждый шлюз – это временное гибкое соединение. Конструкции небольших размеров можно соединять жестко, и они выдержат колебания почвы, но для туннеля это не подходит, начнутся утечки. На Луне сложно создать эластичную перемычку.

– А почему нельзя использовать резину? – настойчиво спросил я. Я несколько нервничал и потому был склонен поспорить. – Дома у меня есть обычный автомобиль, на счетчике которого двести тысяч миль, но я ни разу не менял шин с тех пор, как их загерметизировали в Детройте.

Ноулз вздохнул.

– Мне следовало прихватить с собой одного из наших инженеров, Джек. Летучие вещества, благодаря которым резина сохраняет мягкость, в вакууме выкипают, и резина становится жесткой. То же самое происходит и с эластичными пластмассами. При низкой температуре они становятся хрупкими, как яичная скорлупа.

Пока Ноулз говорил, скутер остановился, и как только мы из него вышли, то столкнулись с шестью мужчинами, появившимися из соседнего шлюза. Одеты они были в скафандры – точнее, специальные герметические костюмы, потому что вместо кислородных баллонов у них были дыхательные шланги, а солнечные фильтры отсутствовали. Шлемы были откинуты назад, головы просунуты сквозь расстегнутую спереди молнию, и возникало странное впечатление, словно у них по две головы.