Вадим Кирпичев - Экспертиза

Кирпичев Вадим

Экспертиза

Вадим Кирпичев

Экспертиза

- Здрасьте, я принес вам проект модифицированного перпетуум мобиле!

Люська хихикнула и уткнулась в пишущую машинку. Вздохнув, я отодвинул рукопись.

Пиджак помят. Глаза сверкают. В руке черный портфелище, от габаритов которого у меня разом заныли все зубы. В таких баулах наши кулибины из глубинки таскают чертежи фотонного движка, вырезку из районной газеты с заголовком "Есть умельцы в Великих Кочках!" и грязные носки в полиэтиленовом пакете.

- Не может быть.

- Точно, вам говорю!

"Чайник" аж пыхтел от распиравших его эмоций, Новенький, бурлящий энтузиазмом "чайник", еще не битый по инстанциям да редакциям.

- Хорошо, хорошо. Пусть будет вечный двигатель. Но не ослышался ли я? Вы сказали - модифицированный?

- Еще как!

- Это грандиозно. Но почему так скромно? Может, все-таки усовершенствованный.

- Надо подумать... знаете, так точнее. Как приятно встретить в редакции умного человека!

Мужик бросился обнять родственную душу.

- Кстати, кто вы по профессии?

- При чем здесь профессия? Ну лесник.

- Лесник... н-да.

- Моя изба на Лысом Холме стоит. Слыхали?

- Извините.

- Всего час делов от города - места сказочные. Если понадобится душой угомониться, приезжайте. По траве босиком пошлепаете, на холм поднимитесь. Там у меня сюрприз приготовлен!

Глаза мужика горели. Вдруг остро захотелось куда-нибудь к ручейку из нашего цементного мешка.

- Банька?

- Ха! Моя упрощенная действующая модель перпетуум мобиле.

Наваждение сгинуло.

- Понятно. Что, она у вас там воду в бочку качает? Пилу приводит в движение?

- А вы откуда знаете?

- Так. Давайте ваш опус, и до понедельника, Неделя трудная - раньше я экспертизу не проведу. Постойте... как называется место вашего творчества? Лысый Холм? Не о нем ли ходят разные слухи?

Мужик потупился.

- Он самый. Это о нас брешут.

- Ведьмы, лешие, аномальные явления...

Гость совсем помрачнел, глаза его дико сверкнули.

- Суеверия все. Ну вылетают самолеты из-под земли военные шалят, а так обычный кедрач и вообще...

- Товарищ, у вас совесть есть?

В разговор въехала наша Тамара. Голос негромок, но парализующ. Прежде чем осесть в редакции, она работала буфетчицей.

Мужик ей ответил улыбкой. Наивный.

Тамара смотрела в упор. Куда там немецкой овчарке, хотя до воспитательницы детского сада не дотягивала.

- Не мешайте Василию Сергеевичу работать. Вам русским языком сказано - приходите через неделю!

Мужик подставил вторую улыбку. Совершенно благостную. И сгинул, как пришел.

Одобрительно кивнув Тамаре, я стал трясти портфель над головой. Подумал. Бросил на стол. Пару раз заехал с правой, врезал с левой, прошелся серией. Затем швырнул на пол и стал энергично пинать ногами.

- Чем вы таким интересным занимаетесь, Василий Сергеевич? - Люсьен удосужилась поднять бровку.

- Разве не видно, Люся? Провожу экс-пер-ти-зу.

Объяснять было трудно - дыхания не хватало. Я уже прыгал на портфеле двумя ногами.

Завершив экспертизу, пристроил портфель возле стола. Пусть теперь докажет, что я не пыхтел над его рукописью.

- Василий Сергеевич, миленький, и это вся экспертиза?

- Отчего же, могу сжечь автора на костре.

Одно удовольствие - наблюдать за личиком Люсьен. На нем легко читался ход битвы между генами Евы и средним техническим образованием. Битва не затянулась.

- Вы совсем не заглянете в портфель? А вдруг там настоящий вечный двигатель? Или что-то необыкновенное и удивительное?

- Гм... Необыкновенное и удивительное. Люся, вы помните, чего нам стоил последний визит изобретателя перпетуум-мобиле? Пропажи двух лампочек: в коридоре и в мужском туалете. Причем вторую упер из-под зацементированного колпака!

"Необыкновенное и удивительное! Для меня, редактора молодежного журнала со стажем? Для человека, который еще пятнадцать лет назад в один день бросил курить и доказывать теорему Ферма? Мне за сорок - полжизни ушло на суету. И тратить время на безумные прожекты? Нет. Я буду работать над рукописью по истории промышленности Урала восемнадцатого века. Вот чем надо заниматься! Настоящим, реальным, полезным делом. Неужели непонятно?" У меня всегда получались бесподобные монологи. Про себя, молча. Да и что можно объяснить такой молоденькой и симпатичной сотруднице? Вздохнуть и пожать плечами.

Уходя домой, невольно обратил внимание на лампочки. Все целы. Но даже это меня не насторожило.

Входная дверь скрипнула в полночь.

- Беги, встречай своего балбеса, - кивнул я жене.

Мне надо было успокоиться. Сыну предстоял вступительный экзамен в институт, а наш дурачок по дискотекам шлялся. У знакомых в прошлом году сыновья не поступили, потом бездельничали. В итоге: один - мотоциклист, второй - наркоман. А дружки дебильные? А подружки? Слов нет!

Успокоился как мог и поторопился сменить жену на кухне.

Сын читал газету, жевал бутерброд с колбасой, хрустел печеньем и прихлебывал компот. Все одновременно.

- О чем ты думаешь, Игорь?

- Наши в финале продуют, папочка.

- Ты дурачка не строй. Золотая медаль не карт-бланш на глупости. Где шлялся?

И пока Игорь, закатив глаза, любовался лампочкой, я ужасал его судьбами своих старых друзей, талантами грозивших небесам и пошло спившихся, волочил на обозрение по ступеням десятилетий скелеты предков, сгубивших себя водкой и заоблачными мечтаниями, предрекал Игорю стезю тысяч наших российских недоучек, пустивших жизни в распыл на ерунду: поиски снежного человека, лудеж в сараях гравитационных движков, написание трактатов по обустройству всего мира - на весь этот "расейский" интеллектуальный алкоголизм.

В заключение припугнул ребенка последним сумасшедшим.

- А что? Здорово! Вечный движок - это по-нашему. Раз-два и решены все проблемы!

Если я и повысил голос, то на полтона... И почему утром со мной жена не разговаривала?

Очередной понедельник начался в издательстве, где благополучно угробил полдня. Снова нелады с бумагой. В редакцию добрался голодный, злой. И что я вижу...

Тамара лежала на полу, на мятом пиджаке. Краснорожий сибирский мужик вовсю медитировал лапищами над бюстом моей сотрудницы. Люсьен вела себя скромнее: разбросав на стороны света руки и ноги, она принимала нирвану прямо на столе начальника. На моем то бишь.

Когда паника рассаживания стихла и сквозь облако французских духов стали проявляться предметы, я повернулся к гостю.

- Так вы и лечите еще?

Здесь загалдели мои дамы, мол, он чудесным образом снимает головную боль (скорее оригинальным) и снимает не только ее (хорошо бы - только).