Р. Лафферти - Сборник рассказов

Р. А. Лафферти

Сборник рассказов

Шесть пальцев времени

Утро началось неудачно. Он смахнул бокал с водой с ночного столика. Бокал врезался в противоположную стену комнаты и разбился вдребезги. Но разбивался он медленно. Это удивило бы его, если бы к этому моменту он как следует протер глаза, так как он потянулся за бокалом спросонья.

И разбудила его не привычная трель будильника, а странный негромкий низкочастотный рокот, хотя стрелки часов показывали ровно шесть утра — время для звонка. Когда низкочастотный рокот повторился, то казалось, что он исходит именно из часов.

Он протянул руку и мягко коснулся будильника, однако в ответ на прикосновение тот соскользнул со столика и неспешно запрыгал по полу, словно в замедленной съемке. А когда он поднял будильник, тот уже не тикал, и не заработал после того, как он потряс его.

Он проверил электрические часы на кухне. Они тоже показывали шесть часов, однако секундная стрелка стояла на месте. Радио-часы в гостиной тоже показывали шесть, и секундная стрелка тоже не двигалась.

— Свет горит в обеих комнатах, — пробормотал Винсент. — Почему оба механизма остановились? Или их розетки запитаны по отдельной цепи?

Он вернулся в спальню и достал наручные часы. Они тоже показывали ровно шесть, и длинная стрелка замерла на месте.

— Глупее не придумаешь. По какой причине остановились все часы: и механические, и электрические?

Он подошел к окну и выглянул наружу. Большие часы на здании «Взаимного страхования» показывали шесть, секундная стрелка не двигалась.

— Что ж, возможно, неразбериха коснулась не только одного меня. Однажды мне довелось слышать странную теорию, будто бы холодный душ прочищает мозги. Мне он не помог ни разу, но я попытаюсь еще раз. Всегда можно сослаться на чистоплотность в оправдание.

Душ не работал. Вернее, он работал: вода шла, но не как вода; как густой сироп, повисший в воздухе. Он протянул руку, чтобы потрогать ее, и вода разлетелась на мелкие причудливые шарики, которые медленно поплыли по душевой. Все же она оставила ощущение воды. Она была мокрая и приятно холодила кожу. За четверть минуты она покрыла ему плечи и спину, и он испытал прилив блаженства. Он подождал, пока она намочит голову, и мысли сразу же прояснились.

— Дело не во мне. Я в порядке и не виноват, что вода течет с утра еле-еле и вообще все вещи сошли с ума.

Он потянул за конец полотенца, и оно расползлось у него под рукой, словно мокрая туалетная бумага.

* * *

После этого он решил обращаться с вещами предельно осторожно. Он брал их медленно и нежно, чтобы избежать разрушения. Он побрился без происшествий, несмотря на медленную воду в раковине.

Потом он оделся с величайшей осторожностью и изобретательностью, ничего не испортив, за исключением шнурков, но они и так рвутся все время.

— Если дело не во мне, нужно посмотреть, не стряслось ли чего-нибудь серьезного с остальным миром. Когда я выглядывал в окно, уже светало. С того момента прошло около двадцати минут; следовательно, утро сейчас в разгаре; солнце уже должно осветить несколько верхних этажей здания «Взаимного страхования».

Но этого не случилось. Было очевидное утро, но светлее за последние 20 минут не стало. Большие часы по-прежнему показывали шесть, положение стрелок оставалось прежним.

Но что-то в них изменилось, подсказало ему внутреннее чувство. Он восстановил в памяти картину часов, как они выглядели некоторое время назад. Так и есть, секундная стрелка изменила положение. Она прошла треть круга.

Тогда он придвинул кресло к окну и стал наблюдать за часами. Он обнаружил, что, хотя движения секундной стрелки не было заметно, она все же перемещалась. Он наблюдал за ней около пяти минут. За это время стрелка сдвинулась на пять секунд.

— Что ж, тогда это проблема не моя, а часовщика, земного ли, или небесного.

Он вышел из дома раньше обычного, толком не позавтракав. Откуда он знал, что было рано, если со временем творилось непонятно что? Ну, судя по положению солнца и показаниям часов, — хотя ни то, ни другое больше не внушало доверия.

Нормально позавтракать не получилось потому, что кофе не варился, а бекон не поджаривался. Фактически огонь не грел. Газовое пламя выросло из горелки, словно медленно раскрывающий лепестки цветок, и потом горело стабильно. Но сковорода на огне оставалась холодной, вода не нагревалась. А перед этим пришлось повозиться с водой из под крана, которая наполняла кофейник минут пять.

Он съел пару ломтиков черствого хлеба с остатками вчерашнего мяса.

Улица поразила отсутствием привычного движения. Грузовик, поначалу показавшийся стоящим у тротуара, двигался, но очень медленно. Не существовало такой передачи, на которой можно было ехать с такой скоростью. Следом за грузовиком ползло такси, нужно было внимательно следить за ним некоторое время, чтобы понять, что оно перемещается. Затем Винсент испытал шок. В неверном утреннем свете он разглядел, что водитель такси мертв. Покойник с широко раскрытыми глазами!

Каким бы медленным не было движение такси и чем бы оно не приводилось в движение, его следовало остановить. Винсент шагнул к машине, открыл дверцу и натянул тормоз. Потом он заглянул в глаза мертвеца. Был ли водитель действительно мертв? Сложно сказать. Винсент чувствовал тепло его тела. Пока он смотрел на лицо человека, глаза покойника начали закрываться. В течение примерно двадцати секунд они закрылись и открылись снова.

* * *

Это была какая-то чертовщина. От вида медленно закрывающихся и открывающихся глаз Винсента пробрал озноб. Мертвец начал заваливаться вперед в своем кресле, и Винсент схватил его рукой за плечо, но движение тела было насколько медленным, настолько же и неумолимым. Он не смог удержать мертвеца в вертикальном положении.

Тогда он позволил телу двигаться, с любопытством наблюдая за ним со стороны; и через несколько секунд лицо водителя достигло руля. Но оно продолжало двигаться, как будто не собиралось останавливаться. Лицо вжалось в руль с неимоверной силой, вызывая многочисленные повреждения. Винсент снова схватил мертвеца и отчасти смягчил давление. Однако лицо было травмировано, и в обычной ситуации из ран хлынула бы кровь.

Впрочем, человек умер так давно, что, хотя и оставался теплым, его кровь, судя по всему, свернулась, потому что прошло целых две минуты, прежде чем она выступила из ран.

— Что бы я ни сделал, навредил я достаточно, — произнес Винсент. — И, в каком бы кошмаре я не очутился, дальнейшее вмешательство принесет еще больше вреда. Лучше оставить все как есть.