Владимир Рыбин - Включите вашу память [=Если разбудить память]

Владимир Алексеевич РЫБИН

ВКЛЮЧИТЕ ВАШУ ПАМЯТЬ

В нашем классе появился вундеркинд. И надо же, им стал Петька Самойлов, для которого тройка всегда была единственным "средством передвижения" из четверти в четверть.

Но вот однажды он пришел в класс, бросил портфель на парту и ни с того ни с сего стал декламировать наизусть строки из книги, которую мы по литературе еще не проходили.

И тут как раз урок литературы. Татьяна Воробьева, отличница и всезнайка, ясно, не выдержала, пискнула из-за парты:

— А Петя Гоголя наизусть выучил.

Анна Петровна поглядела на нас, а потом в журнал. Видно, не поняла.

— Что мы приготовили дома? Кто готов отвечать?

Каждый раз она так спрашивает, и каждый раз после этого ее вопроса парты скрипеть начинают. Это мы сползаем пониже. А тут все повернулись к Петьке. И Анна Петровна тоже на него поглядела, как всегда смотрит, когда хочет вызвать.

И Петька не стал ломаться, вылез из-за парты, рот открыл, и… ни слова. Молчит. Мы уж подсказывать начали. Но тут Петька словно проснулся. Всхлипнул как-то странно и сказал.

— Я лучше "Евгения Онегина" прочитаю.

И, не дожидаясь разрешения, пошел скороговоркой про дядю, который не в шутку занемог и уважать себя заставил.

Анна Петровна не поверила даже, подошла, посмотрела: не по книжке ли он читает. Да так и простояла рядом чуть ли не весь урок. А когда звонок прозвенел, взяла Петьку за руку и увела в учительскую.

Вышел он оттуда красный, улыбающийся.

— Пятерку получил?

— Что пятерка! — сказал Петька таким тоном, будто никогда ничего другого не получал. — Она меня представлять будет.

— Как это «представлять»?

— Обыкновенно. Перед всеми учителями буду декламировать.

И он важно пошел по коридору, а мы все стояли на месте, удивленные, восхищенные, пораженные возможностями, которые отныне открывались перед Петькой. Мы-то знали: если уж кто попадает в вундеркинды, тому тройку не поставят. Лучше спросят еще раз.

На другой день было Петькино «представление». В актовом зале. Впереди сидели учителя, потом мы всем классом (все-таки он наш вундеркинд), а на последних рядах — остальные.

Представляла Анна Петровна. Она говорила недолго, но здорово.

— Товарищи! — говорила она. — Ребята! Кое-кто из вас жалуется на плохую память. А ведь память наша имеет фантастические возможности. История знает немало примеров, когда простой человек выучивал невероятно много. Приведу только один пример — Маццофанти. Итальянец Джузеппе Маццофанти выучил пятьдесят шесть языков. Конечно, не у всех такие способности. Но все могут развить свою память настолько, чтобы хорошо помнить не только уроки, но и многое другое. Живой пример этому…

Тут Анна Петровна убежала за кулисы и вывела на сцену нашего Петьку.

— Это Петя Самойлов. Вы все его хорошо знаете. Он сумел развить свою память. Сейчас Петя прочтет по памяти отрывки из романа в стихах Александра Сергеевича Пушкина "Евгений Онегин".

И первая стала аплодировать. А потом наступила тишина. Слышно было, как воробьи за окном чирикали на весеннем солнце да половицы под вундеркиндом скрипели. Он все переминался с ноги на ногу, уже не красный, а бледный. И молчал.

— У лукоморья дуб зеленый, — подсказал кто-то, и все засмеялись.

Вдруг Петька словно проснулся:

— Богат и славен Кочубей, — сказал. — Его поля необозримы. Там табуны его коней пасутся…

Анна Петровна пыталась возразить, что это, мол, не "Евгений Онегин", а «Полтава», но на нее замахали руками. И Петька продолжал без запинки говорить. С выражением говорил, какого мы от него никогда и не слышали. Особенно это: "…И грянул бой, Полтавский бой!.."

Его долго не отпускали со сцены. А после мы за него взялись. Мы это Коля Еремеев, Ваня Колосов и я. Еще с утра мы договорились взять вундеркинда под свою опеку. Приближался конец года, и нам тоже не помешало бы вызубрить по поэмке, чтобы всех удивить.

На улице мы подошли к нему.

— Мы хотим узнать, как тебе удалось столько вызубрить.

— Я и не зубрил вовсе, — честно сказал Петька. — Я этих стихов и в глаза никогда не видел.

— Наверное, ты их сам сочинил, — съязвил Коля Еремеев.

— Да они мне приснились, честное слово. Пусть меня на второй год оставят, если вру.

Это была всем клятвам клятва. В такую поневоле поверишь.

— Вот оно что: обучение во сне, — сказал Ваня. — Известное дело. Я читал: включаешь магнитофон и спишь себе. А во сне все само выучивается.

— Да нет у меня никакого магнитофона! — сказал Петька. Приснилось — и все.

— Может, у тебя кровать такая волшебная?

— Ничего не волшебная.

— А ну покажи кровать… Мы пошли к Петьке домой. Оглядели кровать, ничего интересного не нашли. Кроме царапины на деревянной спинке да еще гвоздя, вбитого зачем-то снизу.

— А может, ты все это выдумываешь? — растерянно спросил Коля. Хотя по Петькиной физиономии было видно, что ему самому все это до смерти интересно.

— А почему ты со сцены начал читать совсем не то, что на уроке?

— Забыл, — шепотом сказал Петька. — На другую ночь мне «Полтава» приснилась.

И мы зашептались, удивленные. Шепот ведь такая штука, только начни, потом слово вслух сказать страшно. Так мы стояли и шептались, пока не дошептались до одной идеи: кому-то остаться у Петьки ночевать. Кинули жребий — досталось мне.

Родителей мы быстро уговорили. Сказали, что надо вместе уроки учить, чтобы получить пятерки по литературе.

Мне постелили на полу. Лег я и стал глядеть в потолок. А по потолку тени ползали: должно быть, на улице гулял ветер, фонари качал. Петька уже спал давно, а я все лежал с открытыми глазами и завидовал ему, зубрящему во сне очередную поэму. Потом догадался, подтянул свой матрасик к самой его кровати и скоро уснул. Во сне я стоял у доски, рассказывал какую-то сложную теорему. А учитель по математике — наша самая страшная гроза — стоял и улыбался.

Утром на уроке математики, выйдя к доске, я вдруг совершенно ясно вспомнил свой сон и начал исписывать доску тригонометрическими знаками.

— Это же из программы девятого класса! — удивился учитель. Взял меня за руку и увел в учительскую.

После моего триумфа вся школа потеряла покой. На переменках только и разговоров было, что о вундеркиндах из 5-го «В». С других этажей приходили смотреть на нас. Как на артистов.

Потом к Петьке стал проситься Коля Еремеев. Но прежде чем удалось еще раз уговорить родителей, мы сделали открытие. Случайно узнали, что "волшебные сны" можно видеть не только в Петькиной комнате, но и по другую сторону стены, на улице, и не только ночью, но и вечером, если задремать.