Ник Перумов - Череп на рукаве Страница 10

Я сел на краешек жёсткого стула, всем видом своим изображая полную и абсолютную готовность. Неважно к чему.

– С тобой всё в порядке, рекрут? – вперив в меня взгляд истинно арийских серо-голубых глаз, осведомилась валькирия. – Как идёт служба?

Мой стандартно-уставной рапорт о том, что служба идёт хорошо, жалоб у меня нет и я всем доволен, госпожа гауптманн прервала небрежным взмахом руки.

– Отставить, рекрут. Что у тебя за первый месяц службы ни одного взыскания и уже две благодарности, я знаю. У меня к тебе вопрос как у политпсихолога, офицера, лично ответственного за морально-психологическое состояние личного состава. Почему не ходишь к девочкам, рекрут? Почему отказываешься от положенных уставом увольнительных? Это необычно, рекрут, и это меня тревожит. Вижу, ты удивлён. Ладно. Поскольку ты парень явно неглупый, скажу тебе вот что. Исследования императорских военных психологов показали неопровержимую отрицательную зависимость всех показателей солдата от его, солдата, физиологической удовлетворённости. Выражусь проще, рекрут: солдат, не трахающий девок, – плохой солдат. Солдат с проблемами. Солдат, у которого возрастает психофизическое напряжение. Которое затем приведёт к срыву. А нам, «Танненбергу», этого не надо. Я посмотрела твои анкеты, рекрут, – ты охарактеризовал себя как гетеросексуального индивида, имеющего стандартные тендерные предпочтения. Выражаясь простыми словами, тебе, согласно твоим утверждениям, не нужны ни малолетки, ни старушки, ни мальчики. Так в чём проблема, рекрут? Я решительно не желаю, чтобы в один прекрасный день у тебя зашли бы шарики за ролики и на практических стрельбах ты бы открыл огонь по своим товарищам. Всё понятно, рекрут? Жду ответа. И не вздумай ссылаться на то, что, мол, это твоё личное дело. В батальоне «Танненберг» у рекрутов личных дел нет и быть не может. Вот дослужишься хотя бы до фельдфебеля, тогда и личные дела появятся. А пока – отвечай!

Я сидел словно проглотив аршин и, согласно уставу, ел глазами начальство.

– Осмелюсь доложить, госпожа гауптманн, у меня была девушка, на гражданке.

– Знаю, – dame гауптманн не сводила с меня пристального взгляда. – Далия Дзамайте. Православная. Подданная Империи. Активный член интербригад. Криминальный файл чист. Политически неблагонадёжна, но в специальном надзоре не нуждается Не выпучивай глаза, рекрут, ты отлично знаешь, что такую категорию имеют все граждане Империи новокрымского происхождения за исключением тех, кто делом доказал свою преданность трону и его величеству. Ну, так и что?

– Осмелюсь доложить, госпожа гауптманн, мы поссорились. Но я не хочу изменять ей со... случайными знакомыми. Я надеюсь добиться примирения.

– Ага, – теперь уже госпожа гауптманн не то что «ела», а прямо-таки грызла меня глазами – «Желаю добиться примирения»... И ты считаешь, что нормальная для всякого мужчины твоих лет полигамия не даст тебе это сделать?

– Так точно, госпожа гауптманн! – отчеканил я.

– Это вытекает из твоих религиозных предпочтений? – осведомилась она. – Я не нашла в православии ничего специально осуждающего «блуд», я имею в виду – нечто отличное от других конфессий.

– Никак нет, госпожа гауптманн! – гаркнул я, являя прямо-таки чудеса усердия в точном и скрупулёзнейшем следовании уставам. – Это вытекает из моего воспитания, госпожа гауптманн, так считают мои родители... Пока ты ещё надеешься помириться с... ты не должен .. ну, вы понимаете.

– Я понимаю, – холодно кивнула она. – Ну так вот, рекрут, должна тебе сказать – мне это совершенно не нравится. Я не собираюсь ждать, когда у тебя семенная жидкость из ушей потечёт и ты окончательно взбесишься от воздержания. Необходимость твоего полноценного функционирования как боевой единицы в составе «Танненберга» требует уравновешенного психофизического состояния, каковое без регулярной и упорядоченной половой жизни достичь невозможно. Таковы официальные взгляды Академии Военной Психологии, и я намерена точно следовать изданным ею методичкам. Одним словом, чтобы в следующий понедельник в бухгалтерию поступил листок учёта соответствующих услуг за твоей подписью. Не поступит – пеняй на себя. Всё ясно, рекрут? Ты наш принцип знаешь – «не можешь – научим, не хочешь – заставим».

Я сидел, точно деревянный, выкатив глаза, и не шевелился.

Когда dame гауптманн закончила, я гаркнул что было мочи:

– Да, госпожа гауптманн, будет исполнено, госпожа гауптманн! Разрешите идти?

– Постой, – вдруг сказала она. – Ты вот тут гаркаешь, так что у меня аж уши закладывает. Ты меня не понял, рекрут. Придётся тебе прямым текстом всё объяснять. Проблемы свои на гражданке оставляй, рекрут. Не тащи их с собой. Армия на то армия, чтобы начать всё сначала. Это не в порядке приказания, а всего лишь доброго совета Боюсь, ты ему не последуешь, но даю его всё равно. Чтобы самой спокойней было. Всё ясно, рекрут? Киваешь? Тогда нале-во, крру-гом, за дверь шагом марш! В следующий понедельник я бухгалтерию запрошу, так и знай.

8

Я привыкал. Всё-таки я был не заморышем-недокормышем, как большинство других рекрутов, привезённых в «Танненберг» с куда менее благополучных планет. В строю учебки я стоял на правом фланге. Высшее образование тоже сказывалось – университет наш маленький, не чета столичным имперским, но учат там на совесть. А я окончил его с отличием, получив диплом, по давней традиции именовавшийся «красным».

Большинство же моих товарищей по взводу не осилили даже средней школы. Так что невольно приходилось подпрягаться и помогать старшему мастеру-наставнику господину штабс-вахмистру Клаусу-Марии Пферц-как-ero-там, потому что зачёт в армии, как известно, «по последнему».

Стрелять я умел и любил с детства, плавал как рыба, ничем, впрочем, не выделяясь тут среди остальных моих сверстников, рождённых на Новом Крыму. И ещё – я открыл для себя секрет выживания «в рядах»: ты должен верить во всё, что ты делаешь, и относиться ко всему с полной серьёзностью. Потому что иначе неизбежный армейский маразм затянет и тебя тоже. Солдат есть автомат, к ружью приставленный, – так, если я не ошибаюсь, говаривал небезызвестный Фридрих Великий, король Пруссии. Не однажды битый, правда, русскими войсками, о чём нынешние официальные историки предпочитали умалчивать или ссылаться на «неоднозначность источников».

Само собой разумеется, в следующий понедельник бухгалтерия получила от «подружки» соответствующим образом оформленный «листок». Само собой разумеется, у нас с девушкой ничего не было. Я просто сказал ей, что устал и хочу элементарно побыть в тишине, посидеть на кухне и попить чайку. Ничего больше. «Танненберг», надеялся я, не дознается, как именно я провожу время. Девушка донести бы не должна – зачем ей это? Ничего не делала, смотрела себе мыльную оперу, а денежки – и немалые – в это время капали себе да капали. Кто же от такой халявы откажется, думал я...