Александр Шалимов - Охотники за динозаврами Страница 10

Послышался щелчок. Крукс повесил трубку.

Стив усмехнулся, поправил парик и прошел в гостиную.

Как он и ожидал, через две минуты за дверью в коридоре послышались шум и возмущенный голос Крукса. Подождав немного, Стив подошел к двери и распахнул ее.

Феликс Крукс, взволнованный и раскрасневшийся, препирался с боем, который охранял вход в апартаменты Стива.

На шорох отворенной двери бой обернулся и, увидев “кардинала”, склонился в почтительном поклоне.

— Что здесь происходит, друзья мои? — удивленно осведомился “кардинал”.

— Он, — чуть не плача начал Крукс, указывая на боя, — ради бога, простите меня, ваше преосвященство, что потревожил… Я тот самый Феликс Крукс… — И он торопливо вытащил из кармана уже знакомую Стиву визитную карточку с золотым обрезом.

— Ах вот что, — сказал по–английски Стив, растягивая слова, как это часто делают иностранцы. — Тогда проходите, пожалуйста. — А вы, молодой человек, — обратился он по–испански к бою, — совсем не нужны здесь. Меня не надо охранять. Скажите тому, кто вас здесь поставил, что я отослал вас. Проходите же, сударь, — продолжал он, снова обращаясь к Круксу, застывшему без движения перед заветной дверью.

— Только после вас, ваше преосвященство, — прошептал Крукс, с трудом переводя дыхание.

“Кардинал” шевельнул бровью, но, как человек, всюду привыкший быть первым, прошел вперед, оставив входную дверь на попечении Крукса. От внимания “кардинала” не ускользнуло, что адвокат не только запер дверь на задвижку, но и наложил цепочку. Это насторожило Стива, и он невольно пожалел, что оставил пистолет вместе с пиджаком в кабинете.

Пригласив Крукса занять место в кресле у стола, “кардинал” сел напротив, захлопнул раскрытую Библию и кивком головы дал понять своему гостю, что готов выслушать его. Одновременно он нажал кнопку, включившую магнитофон под столом.

Совершенно неожиданно для Стива, толстяк–адвокат всхлипнул. Пытаясь справиться с волнением, он вытащил из кармана пиджака батистовый носовой платок, громко высморкался и принялся вытирать платком глаза и потное лицо, бормоча:

— Простите меня, ради бога, простите, ваше преосвященство, это сейчас пройдет, но я… вы поймете, я в ужасном положении… Простите…

— Успокойтесь, — мягко сказал “кардинал”, — вот выпейте воды, соберитесь с мыслями и… расскажите мне, что вас заставило… искать встречи со мной. — Он пододвинул гостю хрустальный бокал, до краев наполненный водой и как бы невзначай взглянул на большие часы в углу гостиной.

— Сейчас, — пробормотал Крукс, взяв дрожащей рукой бокал. Он поднес его к губам, и Стив услышал, как зубы толстяка застучали о край бокала. — Благодарю, — сказал он, сделав несколько глотков и осторожно ставя бокал на стол, — благодарю вас, ваше преосвященство.

“Кардинал” молчал. Выражения его глаз за темными очками Крукс, как ни старался, не мог разглядеть.

— Сегодня утром, когда я имел удовольствие познакомиться с достойным братом вашего преосвященства, — начал Крукс, — я мечтал лишь о минутной аудиенции, чтобы выразить вашему преосвященству свое глубочайшее уважение и смиренно просить о благословении.

Стив, не отрывая взгляда от взволнованного лица толстяка, мысленно усмехнулся.

— Я католик и глубоко верующий человек, — продолжал Крукс, — и в своей профессиональной деятельности я всегда старался быть честным. Это подтвердят все, кто знает меня. Но ныне веры и честности недостаточно, сэр… простите… ваше преосвященство. Я… я прошу вас отпустить мои грехи… Я догадываюсь, что они осудили меня, как и его, возможно… И если я должен умереть, я хотел бы предстать там, — Крукс поднял глаза к потолку, — очищенным от грехов, ваше преосвященство…

— Ничего не понимаю, сударь, — медленно сказал “кардинал”. — Кто они? Кто смеет ныне осудить человека, помимо Всевышнего и судьи, действующего по закону? Вы просите меня об отпущении грехов, но по канонам нашей церкви это происходит при таинстве исповеди, и вам проще было бы обратиться к вашему приходскому исповеднику, который вас знает.

— Я не мог бы сказать ему всего, ваше преосвященство. Вы, очевидно, не представляете, что такое наша современная американская церковь. Мой исповедник, о нет… И кроме того, я даже не уверен, дадут ли мне возможность возвратиться в Нью–Йорк.

— Вы богохульствуете, сударь, — сурово сказал “кардинал”. — В моем присутствии вы позволяете себе хулить церковь. Мне кажется, сударь…

— О, не гоните меня, ваше преосвященство, — вскричал Крукс, — не отталкивайте человека, который очутился на краю бездны. Ведь эта ночь может оказаться моей последней ночью.

— Ну что вы такое говорите, — с оттенком раздражения сказал “кардинал”. — Мы с вами находимся в цивилизованной католической стране. Если вам угрожают, если вас кто‑то шантажирует, обратитесь в полицию.

— Ах, ваше преосвященство, полиция бессильна перед ними. Ну что может сделать, например, ваша итальянская полиция с вашей мафией?

— Вот вы о чем, — кивнул “кардинал”. — Вы хотите сказать, что вас преследует ваша американская мафия?

— Те, кого я опасаюсь, — зашептал Крукс, тревожно оглядываясь, — похуже любой мафии. Но позвольте мне, ваше преосвященство, объяснить, в чем дело, и тогда вы, быть может, согласитесь снять тяжкое бремя с моей души.

— Хорошо, говорите.

— Я — глава адвокатской фирмы, очень солидной адвокатской фирмы, монсеньор. Одним из моих клиентов был человек, которого я давно знаю, с которым мы были почти друзьями. Могу добавить, что он разбогател на моих глазах, причем не всегда он… делал деньги в соответствии с правом. Ему везло, и он стал одним из богатейших людей мира. Впрочем, он никогда не афишировал своего богатства и своих возможностей. Он предпочитал оставаться в тени, хотя мог многое. Очень многое, монсеньор… После рождения сына он составил завещание, по которому сын являлся его единственным наследником. Я вел многие его дела, и, естественно, завещание он доверил мне. Но около года назад он решил изменить завещание. Он вызвал меня в Сан–Паулу, где тогда находился, и продиктовал новое завещание. Признаюсь, оно меня удивило, но… я был только его поверенным в делах. По новому завещанию сыну он почти ничего не оставлял, а все остальное… в общем, это уже неважно…

— Нет, сударь, говорите все до конца, если вы решили довериться мне и ждете моей поддержки, — холодно сказал “кардинал”, — Или вообще ничего не говорите.

— О монсеньор, — пробормотал адвокат, вытирая платком крупные капли пота, выступившие на лице, — о монсеньор, — повторил он шепотом, — если бы вы только знали…