Вячеслав Назаров - Дороги надежд Страница 10

А может быть, вообще Кларка — в кювет! Ведь Формула в руках… Поделом ему — пусть не будет таким рохлей. Удача сопутствует сильным!

«Формула Горинга!» Это звучит, как фанфары…

Медлить нечего. Можно начинать испытания этой адской машины. Как поведет себя джин, вылезая из бутылки?

На Горинга нежданно напала какая-то оторопь: ему показалось, что он спит и никак не может проснуться. И что вся эта мрачная комната, и Кларк, и цепочки уравнений, и нелепый железный паук на столе — не более как наваждение, причудливый всплеск кошмара. Но это продолжалось лишь мгновение, и прежняя твердость снова вернулась к нему.

Дэвид пододвинул к себе НЭМ — настольный электронный мозг. Это была старая модель с клавишами и без диктофона — современные модели принимали задания с голоса, «слышали» хозяина. Когда Дэвид поморщился, принимая эту рухлядь с базы, разбитной Вилли бодро острил: «Берите, док, все равно других нету. А этот хоть глух, а НЭМ». Прибор был, в общем-то, надежный, но неуемная фантазия конструкторов придала ему довольно-таки бредовый вид: корпус имитировал человеческий череп, в котором клавиши были на месте зубов, а сигнальные лампочки прятались в глазницах. Работать с таким прибором — особенно ночью было как-то не очень весело.

Однако развеселый череп сейчас не очень смущал Дэвида, наоборот, в нем была какая-то пикантность, соответствие духу момента. Он откинул заднюю крышку черепа, покопавшись, вытянул два зеленых проводка и присоединил их к хронофону. Потом поднял жалюзи и пододвинул ближе к окну треногу, направив отверстие металлического пузыря прямо в звездное небо. Оглядев систему и убедившись, что все в порядке, он включил рубильник.

По комнате прошло едва уловимое движение — это качнулись и заколебались стрелки многочисленных измерительных приборов. Горинг сел за стол и включил хронофон.

Экран засветился зеленоватым светом, и на нем появилось изображение. Это было точное зеркальное изображение Горинга, и оно повторяло его движения с тщательностью обыкновенного зеркала. Они сидели друг против друга — Горинг у экрана и Горинг на экране — и внимательно разглядывали друг друга.

Дэвид нажал несколько клавиш НЭМа, который подмигнул ему зеленым глазом, докладывая, что задание принято, и повернул чуть-чуть вправо регулятор Петли.

По экрану пробежали многоцветные полосы. Механический спрут у окна ожил: его антенны-щупальца потянулись за окно, к звездам, из отверстия высунулся острый кроваво-красный язык. В комнате повис глухой низкий звук, который становился все выше, словно кто-то перебирал клавиши органа. Кровавый язык желтел и удлинялся и тянулся в небо, меняя цвета, пока не превратился в узкий фиолетовый луч, который с легким хлопком скоро исчез совсем. Щупальца антенн вытянулись до предела и почти касались друг друга, словно спрут стремительно плыл в невидимом море.

Стало тихо и темно. Светились только шкалы приборов и экран. Рябь на экране таяла, из-под нее проступало изображение. Это тоже был Горинг, но уже не зеркальный — в отличие от Горинга у экрана, сгорбившегося, как рысь перед прыжком, Горинг на экране что-то кричал, подняв обе руки вверх.

Аппарат работает! Хотя пока всего на несколько секунд вперед, но хронофон показывает БУДУЩЕЕ! Горинг, торжествуя, заорал что-то нечленораздельное и победным жестом вскинул обе руки вверх.

В это время картинка на экране показывала уже другое: Дэвид с лицом серьезным и напряженным поворачивал регулятор Петли.

В душе Горинга все пело и клокотало. Ему хотелось обнимать и целовать своих электронных чудищ, и даже зеленоглазый череп НЭМа казался ему олицетворением галантности и красоты.

Однако дело есть дело — эмоции потом. Дэвид посерьезнел и взялся за регулятор — надо расширить Петлю, поглубже заглянуть в будущее.

Он перевел регулятор сразу на три деления. Изображение снова свело цветовой судорогой, и на экране возник Горинг в плаще с чемоданом в руках.

Дэвид удивленно поднял брови: куда это он собрался? Несколько секунд он в замешательстве рассматривал свое изображение, явно направляющееся к дверям, потом, чертыхнувшись на себя за забывчивость, включил переговорное устройство.

— Ты куда? — спросил он Горинга будущего.

Горинг будущий вздрогнул, как будто кто-то разрядил под самым его ухом кольт. Он оглянулся и, лишь встретившись глазами с Дэвидом у экрана, облегченно передохнул и попробовал улыбнуться:

— Ух! Так с непривычки инфаркт получить можно… Куда иду? Ну, разумеется, — к «Сатурну»…

— К «Сатурну»? — не понял Дэвид у экрана.

— Конечно, дорогое мое прошлое, — Горинг будущий уже ухмылялся.

Голос из будущего звучал глухо и вместе с тем гулко, как в развалинах древнего храма. Дрожь пробегала по телу от его потусторонней вибрации.

«Зачем…» — хотел спросить Дэвид, но не успел: раздался сухой резкий треск, и экран погас. НЭМ подпрыгнул и задымился. Его зеленый глаз потух и загорелся красный — сигнал аварии. Щупальца антенн разошлись в стороны с воющим стоном, и механический спрут, взвизгнув, проглотил свой вновь появившийся багровый язык.

В комнате запахло гарью.

Дэвид одним прыжком очутился у стены и рванул рубильник. Стрелки приборов качнулись и замерли на нуле.

Горинг прислонился к стене. Что случилось? Неужели Старковский надул его?

Пластиковый череп смотрел в пространство погасшими глазницами. Над ним вился легкий голубоватый дымок.

НЭМ?

Дэвид щелкнул застежками и открыл верхнюю крышку электронного мозга. В нос ударил едкий запах обгоревшей проводки. Драгоценные рубидиевые микрокапсулы сплавились в сплошной ком, по черным гроздьям сгоревших транзисторов еще перебегали колючие злые огоньки.

Вот в чем дело! Просто, электронный мозг не выдержал нагрузки, «свихнулся» бедняга от напряжения, от сумасшедшей смены противоречивых команд, которые давала ему Петля.

— Бедный Йорик!

Дэвид поднял в руке пластиковый череп, пародируя Гамлета. Несмотря на кажущееся спокойствие, он был взвинчен до крайности. Он не ощущал усталости, хотя работал уже двое суток без передышки. Он не чувствовал собственного тела; только чуть покалывало сердце, давая знать о выкуренных сигаретах и выпитом кофе. Мысли летели легко и стремительно, как призраки в страшном сне.

Что-то делает сейчас Кларк? Видимо, спит на террасе, закутавшись в двойной стеганый плед, запутавшись в своих разносторонних теориях и сентиментальных моральных канонах. Спит и не знает, что его покорный ученик стал всевластным Повелителем Времени и что его, кларкова карта бита.