Альфред Бестер - Человек без лица Страница 10

– Ишь ты! – рассмеялся он, с деланным удивлением указывая на хорошо знакомый ему абзац.

Один игрок водит. В доме гасят все огни, и ведущий прячется. Через несколько минут все остальные порознь отправляются его искать. Тот, кто первым находит ведущего, не сообщает об этом другим, а присоединяется к ведущему и остается там, где тот прячется. Постепенно и другие игроки разыскивают спрятавшихся «сардинок» и присоединяются к ним. Проигравшим считается тот, кто остается последним и в одиночестве бродит по темному дому.

– Я это беру, – сказал Рич. – Это то, что мне нужно.

Вечером он потратил три часа на то, чтобы сделать неудобочитаемой почти всю книгу. Он кромсал страницы ножницами, прожигал их огнем, кислотой и усеивал пятнами. Каждый ожог, порез, царапину он наносил с таким ожесточением, будто перед ним было тело ненавистного де Куртнэ. В конце концов в книге не осталось ни одного пояснения к игре, из которого можно было бы что-то уразуметь. Единственным исключением были «Сардинки».

Потом Рич обернул книгу и послал ее пневматической почтой оценщику Грэхему. Книга с шумом устремилась в путь, а через час вернулась с оценкой и с удостоверяющей оценку печатью. Грэхем не заметил, что том испорчен.

В красивой подарочной обертке Рич отправил книгу (приложив к ней по обычаю оценку) все тем же способом к Марии Бомон. Через двадцать минут пришел ответ.

«Мой, милый! Милый! Милый! Я уж думала что ты савсем зобыл (записку явно писала сама Мария) старую прилестницу. Щаслива получить такой подарок. Приходи севодня, у меня будут гости и мы поиграим в какую-нибудь игру из твоей семпатичной книжки». В капсуле вместе с запиской находилась синтетическая рубиновая звездочка с портретом Марии в центре. Мария, разумеется, была изображена обнаженной.

Рич ответил:

«Увы!.. Не сегодня. Прогорает один из моих миллионов».

Мария отозвалась:

«Приходи в среду, умник. Я тибе подарю один из моих».

На это Рич послал ответ:

«С восторгом принимаю приглашение. Приведу с собой приятеля. Целую тебя всюду». И отправился в постель.

Ему приснился Человек Без Лица, и Рич проснулся с криком.

В среду утром Рич посетил Научный Центр «Монарха» (отеческая, так сказать, забота) и потратил час на то, чтобы подогреть энтузиазмом молодых и одаренных сотрудников Центра. Он поговорил с ними об их работе и блестящем будущем, которое их ждет, если они и впредь будут верны «Монарху». Рассказал им неприличный бородатый анекдот о пионере-девственнике, который совершил вынужденную посадку в глубоком космосе на катафалке, а покойница вдруг объявила: «Я просто туристка». Одаренные молодые люди деликатно посмеялись, ощущая некоторое презрение к шефу.

Воспользовавшись непринужденностью обстановки, Рич проскользнул в секретную лабораторию и унес оттуда «нок-капсулу». Капсулы представляли собой небольшие медные кубики, действующие очень эффективно. Разрываясь, они извергали слепящее голубое пламя, которое полностью разлагало родопсин – зрительный пурпур в сетчатке глаза, – ослепляя жертву и лишая ее способности воспринимать пространство и время.

В среду днем Рич отправился в Музыкальный тупик, расположенный в центре театрального района, и зашел в контору «Психопесни, инкорпорейтид». Владелица этой конторы, очень неглупая молодая особа, сочиняла великолепные созвучия для рекламы и песенки-штрейкбрехериады, когда «Монарху» срочно требовалось уничтожить следы очередного конфликта с рабочими. Ее звали Даффи Уиг. Рич считал, что Даффи – символ преуспевающей современной девицы – девственная соблазнительница.

– Ну-с, Даффи, – он небрежно поцеловал ее. Даффи была очень недурна собой, но слишком молода на его вкус.

– Ну-с, мистер Рич? – Даффи как-то странно на него взглянула. – Знаете, что я сделаю в один прекрасный день? Найму эспер-ходатая по любовным делам, чтобы проанализировать ваш поцелуй. По-моему, вы ко мне равнодушны.

– Совершенно верно.

– Свинья.

– Нужно выбирать одно из двух, моя красавица. Или с девушками целоваться, или делать деньги.

– Но вы целуете меня.

– Лишь потому, что вы точная копия леди, изображенной на кредитке.

– Пим, – сказала она.

– Пом, – сказал он.

– Бим, – сказала она.

– Бам, – сказал он.

– Я с удовольствием убила бы негодника, который это выдумал, – мрачно сказала Даффи. – Добро, красавец мой. Что у вас нынче за печаль?

– Картежники, – ответил Рич. – Эллери Уэст, мой управляющий клубом, жалуется, что многие пристрастились к азартной игре. По его мнению, слишком многие. Лично меня это не тревожит.

– Тот, кто сидит по уши в долгах, не смеет просить о прибавке.

– Вы слишком проницательны, моя радость.

– Значит, вам нужны антикартежные куплеты?

– Что-нибудь в этом роде. Доходчивое и не слишком в лоб. Нечто скорее отвлекающее, чем агитационное. И притом такое, что всплывает в памяти само собой.

Даффи кивнула, делая пометки.

– Подберите к куплетам мелодию, которую приятно слушать. Ведь ее теперь начнут насвистывать, мурлыкать и напевать все мои служащие.

– Нахал! Каждую из моих мелодий приятно слушать.

– Не более одного раза.

– Между прочим, вы их слушаете и по тысяче раз.

Рич засмеялся.

– Кстати, об однообразии, – добавил он непринужденно.

– Этим грехом мы не грешим.

– Какой самый прилипчивый мотив из тех, что вы когда-то сочинили?

– Прилипчивый?

– Вы знаете, о чем я говорю. Что-нибудь вроде этих рекламных куплетов, которые потом не выбросишь из головы.

– А-а… Мы их называем «пепси».

– Почему?

– Кто его знает. Говорят, их изобрел впервые еще несколько веков назад какой-то Пепси. Я этого товара не держу. Когда-то написала одну штучку… – Даффи скорчила гримасу. – Даже сейчас не могу вспомнить без содрогания. Такая дрянь, стоит раз услышать – привяжется не меньше чем на месяц. Меня она промучила год.

– Вы шутите.

– Честное скаутское, мистер Рич. Песенка называлась «Смотри в оба». Я ее написала для той злополучной пьесы о сумасшедшем математике, которая потом с таким треском провалилась. Они просили что-нибудь въедливое, и я уж постаралась. Публика так негодовала, что спектакль сняли со сцены и потеряли на этом целое состояние.

– Спойте мне ее.

– Я слишком хорошо к вам отношусь.

– Нет, правда, Даффи. Я умираю от любопытства.

– Вы раскаетесь.

– Я вам не верю.

– Ну ладно, свинтус, – Даффи пододвинула к себе переносную панель с клавиатурой. – Это вам расплата за ваш ледяной поцелуй.