Тимур Пулатов - Черепаха Тарази Страница 10

Вот толстяк на мгновение Исчез из вида, затем снова появился, но уже на другом круге квартала, и, следя за его бегом, Тарази подумал о том, как все просто оказывается на этих улицах, нет туманящих загадок и пугающих тайн.

"Ведь с султанчиком ни разу не спускался в тоннель, а вел за собой всех по знакомым ему переходам", - заключил наш путешественник и, увлеченный этой картиной, забыл о своей лошади с клеткой на боку и о проводнике, а когда спохватился - увидел, что проводника нет на пустыре, видно, бедолага, сбежал со всеми, зато лошадь мирно, не пуганная никем, щипала сухую белую траву, торчащую из соляных пятен.

"Пронесло... - облегченно вздохнул Тарази. - Хотя поведение толпы и непонятно, унижения я, кажется, избежал... И могу сейчас же уезжать, не медля..." И заторопился к своей лошади, пройдя по дну высохшей речки и опять поднимаясь на возвышенность; тут он невольно остановился: пустырь с горками соли и ямками с зеленой стоячей водой был усыпан камнями, палками и железными прутьями, короткими, как ножи, будто здесь дрались, целясь друг в друга острым и круглым, а то и просто булыжником... размах настоящего побоища.

И еще валялись под ногами клочья сетей, обрывки веревок, даже куски мешковины, такое ощущение, будто толпа хотела кого-то загнать в сети, а существо это - чудовище или человек - рвало и металось, металось и рвало, не желая лезть в капкан.

"Уж не черепаха ли это?" - мелькнуло у Тарази, едва вспомнил он слова Фарруха и странное поведение толпы, мигом исчезнувшей с пустыря.

Любопытный, как и все путешественники, Тарази побежал по пустырю, забыв о всякой опасности. Приседал возле каждого встречного холмика, осматривал его со всех сторон, втыкал трость в мутную яму, энергично покручивая ею в заплесневелой воде и чихая от болотных запахов, вскакивал, бросался к кучке хлама, чтобы разбросать ее по сторонам. И вот нашел наконец, задержался у ямы, изумленный и растерянный, ибо то, что он разглядел в грязной воде, было не что иное, как чудовище.,, существо, от страха прижавшееся ко дну.

- Боже! - вскрикнул Тарази, увидев черепаху, дородную, королевскую черепаху размером с человека среднего роста.

Впрочем, стоило ему внимательно приглядеться, как суеверный страх сразу прошел, ибо великан среди черепах, зарытый в грязь, производил жалкое впечатление - купол его панциря поднимался и снова опускался в болото, и было видно, что он с трудом дышит в мертвой воде, боясь выдать себя.

Похоже, что черепаха топала по пустырю, нелепо расставляя толстые лапы, и вот тут-то горожане заметили ее, стали кидать камни и палки. Бросались на нее с сетями и железными когтями, загнали черепаху в яму, а она высовывала голову, шевеля черным языком перед носом какого-нибудь смельчака, фыркала, стонала, чтобы напугать его.

Но по всему было видно, что кто-то ловкий сумел набросить на нее сеть, чтобы вытащить из болота. Глухая, как и все черепахи, она не слышала, что подкрались к ней сзади, но с какой яростью она рвала сеть когтями и сильным хвостом...

Сейчас она лежала в неудобной позе, подмяв под себя лапу и пытаясь все время выпрямить ее. Наверное, она сделала резкое движение, и это увлекло ее из толщи вонючей мути, да с таким фырканьем и чмоканьем, что толпа, стоящая в напряжении, бросилась прочь, оставив Тарази наедине с чудовищем.

Впрочем, кто знает этих людей? Может, они не убежали бы, а продолжали кричать и бросать в ее сторону камни, если бы не проводник, .который привел сюда Тарази.

"Их держало здесь чувство долга, - усмехнулся про себя Тарази. - Они послали сказать Денгиз-xaнy и ждали его высочайшего повеления. Но когда узнали, что эмир поручил это дело мне, сразу же потеряли интерес к черепахе и побежали, делая вид, что напутаны..."

Тарази осмотрел черепаху со всех сторон, не находя в ней ничего ужасного и отталкивающего,

- Если это кара Денгиз-хана, я принимаю ее с благодарностью, - забыв о всякой осторожности, вслух сказал наш путешественник. - Как будто эмир знал, что к всегда мечтал найти в пустыне черепаху таких размеров...

Толкнув в Черепаху тростью, Тарази подумал о своем ученике, молодом человеке со странным, необычным именем - Армон [Армон - не достигший цели, неудовлетворенный (тюрк)], и живо вообразил, в какой тот придет восторг от находки.

Армон, как и Тарази, в последнее время увлекся тестудологией [Тестудология - производное от латинского testudines - черепаха - наука, занимавшая промежуточное положение между биологией и зоологией. - Примеч. автора]. Каких только черепах не изучили они вместе - и скрытношейных, каймановых, и грифовых, иловых, мускусных, и горбатых, кожистых, змеешейных. Но разве могла сравниться с ними и по повадкам, и по одному лишь размеру мио-лания - длина ее была почти пять локтей - редкая порода черепахи, пойманная Армоном.

- Ну-ка, дружище, - сказал Тарази, настраиваясь на шутливый лад, - не пора ли вылезать из этой клоаки? - И легко так подтолкнул черепаху, помогая ей освободить ногу.

Фыркая, черепаха слегка наклонилась, обнажив свой гладкий, покрытый еле заметным пушком, сальный, сытый живот, и вытянула лапу.

Затем и голову подняла, стряхивая с нес грязь, и с тоской глянула на Тарази прищуренными глазами, желая запомнить своего добродея. Но, вид-но, не до конца разглядев его, снова уставилась на Тарази тусклым, неживым глазом, заставив нашего путешественника съежиться от неприятного ощущения.

- Ну, довольно разглядывать, - поторопил ее Тарази. - Пока не стемнело, мы должны уехать. - Вторую половину фразы сказал он громко, чтобы и горожане услышали, ибо был он уверен, что, спрятавшись где-нибудь поблизости в гроте, они наблюдают за каждым его движением.

Но странно, черепаха медлила, нюхала воду и снова, в который раз, близорукими глазами всматривалась в Тарази. И так продолжалось бы бесконечно, если бы Тарази в сердцах не прикрикнул на нее, не выругал, не обозвал "ползучей костяной чашкой, полной потрохов".

Черепаха опасливо высунула голову из панциря и огляделась, желая убедиться, что ничто ей не угрожает, затем с трудом поднялась на лапы и вылезла, посапывая, из болота.

- Вижу, тебя так напугали! - воскликнул Тарази и посмотрел по сторонам. - Господин Фаррух!

В ответ послышался шепот, бормотанье, будто советовались, принимая трудное решение.

- Выходите же наконец! - в нетерпении позвал Тарази. - Мне надо расплатиться за ночлег... я уезжаю... - И посмотрел, желая проследить, откуда появится Фаррух, но так и не смог увидеть, ибо слуга уже шел к нему, неизвестно зачем прихватив ведро. Был он мертвецки бледен и не спускал глаз с черепахи, словно ждал нападения.

Остановившись шагах в десяти от Тарази, Фаррух поставил ведро на землю, давая понять, что он и шага больше не сделает, даже под угрозой смерти.