Остин Рейн - Безымянная земля Страница 10

«Ладно, поговорили, и хватит, – оборвал его Владыка. Старушкой я сам займусь, нечего ей таскаться в такую даль. В ближайшее время ей предстоит испытание потяжелее. Переход в лучший мир – дело серьезное. Пусть совершит его, находясь среди своих. Я сейчас скажу нашим, чтобы они двигались в сторону пещер, как и было запланировано. А ты пока расспроси этих двоих, как они тут оказались и что у них вообще творится на острове. И заодно займись Карлосом – бедняга все еще облеплен паутиной и не может летать. Да и на душе у него как-то… в общем, не в себе».

«Еще бы! Я его понимаю. Так попасться!»

Весь этот диалог происходил, разумеется, несравненно быстрее – просто краткий обмен импульсами. Закончив его, Сонк покинул сознание Карлоса, стал шарить ментальным лучом по окрестностям в поисках посланницы-паучихи и довольно быстро обнаружил ее. Возраст уже оставил на ее облике заметные следы. Сравнительно небольшого размера, с усохшим туловищем и не черным, а сероватым или даже белесым мехом, она неуклюже, но довольно быстро взбиралась по зачастую весьма крутым уступам. Сонк дал ей возможность отойти подальше – чтобы у повелительницы не возникло никаких сомнений после возвращения помощницы, – а потом резко вторгся в ее сознание, мгновенно погасив всплеск удивления, возникший, когда она ощутила постороннее вторжение.

Паучиха замерла с выпученными глазами. Потом, словно очнувшись, медленно развернулась и поползла обратно, в полной уверенности, что выполнила свою миссию. То есть добралась до стража, убедилась, что с ним все в порядке, и теперь возвращалась доложить об этом повелительнице.

Владыка Сонк недаром среди прочих носил звание Вьянко-Ключ – он мог вскрыть сознание любого существа, внушить все, что считал нужным, и, главное, сделать это незаметно. Довольно часто в психике происходили нарушения, как правило необратимые. У паука или человека, подвергнутого такой обработке, могли возникнуть видения или провалы в памяти; он совершал странные поступки, которые потом не мог объяснить, или начинал чахнуть без видимых причин и умирал. Гораздо реже подобное вмешательство не влекло за собой никаких печальных последствий. Бывали даже случаи, когда оно открывало некую будто запертую до того створку сознания, дверь в его потаенную комнату, где скрывался не проявляющийся прежде талант.

Однако Сонка, конечно, все эти возможные далеко идущие последствия воздействия на сознание паучихи ничуть не интересовали. Он был озабочен одним – сделать дело чисто, чтобы ни у самой посланницы, ни у тех, кто будет общаться с ней, не возникло никаких сомнений в правдивости ее рассказа. Чтобы они поверили ей и успокоились.

Фактор внезапности – вот что было важнее всего.

Наконец-то Сонк сообщил дожидающимся на берегу Вьянко, что все в порядке и пора двигаться. Заодно он показал им нечто вроде общего плана острова, так что стало ясно, где по отношению к пещерам находится бухта и каким путем им следует добираться. Они тут же отправились в путь – крохотные фигурки, одна за другой исчезающие во мраке леса. Впереди шел Ретан, держа на руках Вассу. За ним – капитан и уже совсем оправившаяся Байя, Мэл и Делина. В таких ночных вылазках Вьянко всегда и возглавляли, и замыкали шествие. Во-первых, они просто лучше обычных людей видели в темноте, а во-вторых, обостренное внутреннее зрение позволяло им почувствовать опасность на расстоянии.

По-прежнему было очень тихо. Пауки обычно быстро расправлялись со всей более-менее крупной живностью на своих островах, которые даже птицы старались облетать стороной. Но все же тишина в лесу казалась просто неестественной, будто все здесь умерло. Ни один листик не дрогнет, ни одна ветка не шелохнется, ни один сучок не хрустнет, потревоженный пробегающим зверьком. Между могучими деревьями рос густой подлесок, иногда довольно колючий, так что продираться сквозь него приходилось с трудом. Однако Вьянко чувствовали, что растения хотя и осознают, но не реагируют на присутствие людей. Казалось, что им безразлично. И то хорошо. На некоторых островах многие растения превратились в хищников, испуская дурманящий аромат, или неожиданно выстреливая и обвивая щупальцами-лианами, или приманивая видом и запахом ярких, соблазнительных плодов, а потом смыкаясь вокруг человека ветвями и высасывая из него кровь.

Здесь, на первый взгляд, продвигаться можно было без опаски, но именно это и настораживало. Кто знает, какие сюрпризы приготовила видоизменившаяся природа? Может быть, в глубине безмолвного леса притаилось нечто, с чем людям до сих пор сталкиваться не приходилось? Они уже имели возможность убедиться в поразительном разнообразии мутаций, происшедших на Земле со всем, что живет, дышит, питается, размножается, чувствует и имеет хотя бы проблеск сознания. И поэтому ни на мгновение не ослабляли бдительности.

Местность медленно повышалась, деревья встречались все реже. Стали попадаться поляны с разбросанными там и тут валунами. Потом пошли скалистые уступы, почти голые, если не считать низкой травы, больше похожей на мох, и редких кустов с жесткими ветвями без листьев. А еще выше уходили в небо черные зазубренные вершины гор, в глубине которых и находились пещеры, обитель пауков.

Почти все смертоносцы спали в атмосфере столь любимой ими прохлады и сырости и в данный момент не излучали активно. Однако ментальное зрение Вьянко видело их как бы плавающими в густом, смрадном «киселе» накопившегося за долгие десятилетия или даже столетия тяжелого, давящего излучения. И чем ближе подходили люди, тем сильнее ощущали на себе воздействие этого ядовитого облака.

Хуже всех приходилось, конечно, капитану и Мэлу. Даже несмотря на защитные маски, у капитана возникло и все усиливалось неприятное чувство давления под черепной крышкой, вызывающее резь в глазах, будто засыпанных песком. Мэла подташнивало, руки и ноги стали холодными и точно ватными. Однако оба уже не в первый раз испытывали подобные ощущения при приближении к большому скоплению пауков и знали, что они не идут ни в какое сравнение с прямым ударом паучьей воли и вполне терпимы. Требовалось одно – стиснув зубы идти вперед, ни в коем случае не поддаваясь воздействию все возрастающего давления. Не копаться в своих ощущениях, не анализировать их, стараться сосредоточиться на своем окружении – внимательно вслушиваться и всматриваться в то, что происходило вокруг. Помогало также – это им посоветовали Вьянко – сознательно вызвать какое-нибудь приятное воспоминание.

Мэл, к примеру, постарался представить себе в деталях, как его жена купает в деревянной бадье их малыша. Он почти воочию видел блестящее мокрое детское тельце, крепкое и верткое, смеющуюся рожицу сына, счастливое лицо жены, ее красивые, сильные руки, ловко переворачивающие малыша, капельки воды, искрящиеся в ее растрепанных рыжеватых волосах, – и почти забывал о неприятных физических ощущениях.