Вероника Кузнецова - Дневник штурмана Страница 10

Блондинка Соня Лунге с увлечением слушала Тома Рока, но потом поворачивалась к Державину, и я не могла определить, чью беседу она считает более занимательной. Сеньор Мастраяни, поляк Ивашкевич и пожилой лысый одутловатый субъект принимали активное участие в разговоре с французом. Эти лица я хорошо запомнила, хотя и не знала ни имени, ни национальности лысого. Армянин Карушанов в основном помалкивал, но иногда с южным излишне пылким темпераментом вклинивался в речь мсье Рока, и тогда живые глаза француза искрились смехом.

Рядом с Державиным сидел пожилой седой негр, и мне показалось странным, что он не только не поменяется местами с кем-нибудь помоложе, чтобы уйти из весёлой компании, но даже вставляет какие-то свои замечания и, как видно, весьма к месту. Темноволосая женщина с короткой стрижкой слушала моего соотечественника с улыбкой, а иногда становилась серьёзной и кивала на какое-то, по-видимому, дельное высказывание. Иван Сергеевич называл её Дора, а жилистый подвижный мужчина лет пятидесяти с невыразительным лицом, но очень ясными глазами — мисс Дора. К самому этому человеку мисс Дора обращалась как к мистеру Бойтано, а Дружинин называл его запросто Недом. Здесь же сидела очень примечательная женщина. В старые времена, когда была мода на это слово, про неё бы сказали «женщина-вамп». Не знаю, какова она по характеру, но выражение красивого лица хищное и какое-то зловещее, да ещё распущенные по плечам пышные чёрные волосы и удлинённые карие, темнее, чем у меня, глаза с пронзительным взглядом довершают неприятное впечатление. Когда читаешь книги при всякую потустороннюю нечисть, представляешь существ женского пола именно такими. Удивительно, как это я её сразу не заметила? И хотелось бы ещё знать, как зовут эту колоритную личность и откуда она родом. Нет уж, пусть мистеру Уэнрайту это и не нравится, а я должна сегодня же получить ответ на свой вопрос.

К сожалению, трудно было уловить, о чём идёт речь в обеих группах, но мне показалось, что вокруг Тома Рока беседа скорее шутливая, чем глубокая, а Державин говорит более содержательно, лишь вкрапляя шутки, заставлявшие его собеседников смеяться.

Строгая дама с тёмными волосами, собранными в пучок, переговаривавшаяся вчера с белобрысым верзилой, сегодня разговаривала ещё и с полным пожилым мужчиной, причём их разговор всё более приобретал характер спора. Насколько я поняла, каждый отстаивал свою точку зрения на причины сумасшествия людей с «Мегаполиса» и «Молнии», но из-за обилия специальных терминов я ничего не сумела почерпнуть из услышанных отрывков. Единственным выясненным был маловажный по сравнению с непонятым факт, что пожилой мужчина был мистер Джейн Лейн, то есть американец белой расы, а строгую женщину звали мисс Тейлор. Белобрысый верзила тоже, конечно, имел имя, но, видно, очень уж мудрёное, потому что его собеседники выговаривали его по-разному.

Мне почему-то казалось, что китаец должен найти общий язык прежде всего с японцем, но он переговаривался с курчавым очень смуглым крепким стариком с широким носом. Их внимательно слушал индус. Наверное, тоже обсуждались какие-то теории, причём собеседники, хотя и говорили спокойно, однако друг с другом не соглашались.

Японец, вежливый и предупредительный, как всегда, нашёл общий язык с мистером Панку, как он его называл, среднего роста пожилым ничем не примечательным мужчиной с бородкой. То ли их взгляды идеально совпадали, то ли они не позволяли себе откровенно спорить, но они говорили и кивали друг другу, как два китайских болванчика. У чеченца Исанбаева, как видно, имелись возражения, но он лишь иногда молча качал головой, слушая их, и обменивался понимающими взглядами с мужчиной восточного типа.

Короче, я рассматривала наших пассажиров, прислушивалась к гулу голосов, завидовала им и с ещё большим, чем прежде, отвращением думала о двух своих монстрах, сидевших по обе стороны от меня, и о третьем, который бдительно нёс вахту в рубке.

После обеда я поспешила пополнить свою коллекцию. Список пассажиров в моих руках, должно быть, выворачивал наизнанку душу мистера Уэнрайта, потому что он не выдержал и спросил:

— Что вы хотите выяснить на этот раз, мисс Павлова?

— Хочу догадаться, кто та красивая дама с чёрными волосами, которая сидела между мистером Бойтано и человеком с э… лысиной.

— Мистером Шнайдером, — поправил точный англичанин.

Итак, лысый одутловатый пожилой субъект был немцем. В списке так и значилось: Курт Шнайдер, немец, профессор психологии.

— Это мисс Сергеева, — объяснил командир, устремив в мою сторону бесстрастный взгляд.

Я была очень неприятно поражена. Я-то воображала, что моей соотечественницей окажется милая русская женщина с ласковыми глазами, как у Державина, а это была цыганка-не цыганка, но что-то странное. Вот тебе и Серафима Андреевна! Не хотелось бы мне иметь дело с этой злой ведьмой. Окажись я с ней где-нибудь наедине, мне было бы очень не по себе, и уж мистер Уэнрайт, запретивший контакты с пассажирами, может быть спокоен: к ней я по собственной воле и близко не подойду. Лучше бы Сергеева была вроде мисс Маргарет Тейлор, англичанки. Строгая, может, даже учёный сухарь, но без этаких сатанинских тёмных глаз.

Мистер Панку, единомышленник японца, оказался румыном, о чём можно было бы догадаться по фамилии. Тудор Панку. Мисс Дора, с увлечением слушавшая Державина, была болгаркой Дорой Босевой, а их собеседник Нед Бойтано — канадцем. Привлекший чёрную статуэтку малосимпатичный Мигель значился как испанец Мигель Агирре.

Я долго блуждала по списку, прикидывая, кем мог быть белобрысый верзила, перечивший англичанке и американцу, и, наконец, нашла нужную фамилию, которую они на все лады коверкали: Мартин Сиггорд, датчанин.

Не знаю, зачем мне это нужно, но я уже знаю в лицо и по именам двадцать двух пассажиров. Теперь бы выяснить, кто восемь оставшихся, и моя недолгая игра подойдёт к концу. Остаётся лишь добавить, раз речь идёт об именах, что мощную горничную зовут очень нежным по звучанию именем Фелисити. Я бы об этом долго ещё не знала, потому что мои спутники — народ крайне неразговорчивый, но услышала случайно за завтраком, как повар Георгадзе сказал ей с великолепным грузинским акцентом: "Мисс Фелисити, дорогая, отнесите, пожалуйста, штурману кофе". И мисс Фелисити с обликом борца-тяжеловеса молча принесла мне кофе.

— Мисс Павлова, как продвинается ваша работа? — осведомился мистер Форстер.

Терпеть не могу этот начальственный тон, не грубый, но приказывающий, а ещё терпеть не могу строгий контроль. Когда мы с Алексеем Афанасьевичем только познакомились, он тоже сперва меня контролировал, но не так навязчиво, а потом понял, что я о деле никогда не забываю и лучше ко мне не приставать с поэтапными расспросами, а ждать окончательных результатов. На недовольство первого штурмана я, конечно, сама нарвалась, потому что листала список в то время, как бортинженер изображал усердие, но ведь и штурману полагается свободное время, и я не виновата, что здесь все сгорают на работе.