Леонид Пузин - Рассказы (сборник) Страница 10

— Ой, Надька, правда! — воскликнула квартирохозяйка и поперхнулась чаем, — кьхе, кьхе, кьхе! Ведь вся Россия — кьхе, кьхе! — освобождена ещё в сорок четвёртом! Ты это точно — кьхе, кьхе! — сказала. А Европу союзники — кьхе, кьхе, ой, Надя, постучи меня по спине! — к маю сорок пятого отвоевали полностью. А этих японских самураев американцы в сорок девятом так раздолбали, что не осталось камня на камне. Говорят, какой-то секретной огненной бомбой сожгли их как тараканов — одни угольки остались.

После этих слов Анны Степановны обе женщины в страхе посмотрели на поющий приторным мужским голосом "то ли луковичка, то ли репка" "Рекорд" — а что, если всё-таки провокация?! Ведь диверсанты — они же повсюду! Иначе откуда у двух советских женщин такие чуждые нашему социалистическому образу жизни мысли? С кем, видите ли, воюем? С кем надо — с тем и воюем! Ведь злобные империалисты не знают покоя ни днём, ни ночью! Спят и видят, как бы своими паучьими лапами раздавить первое в мире Социалистическое Государство! Оплот всего прогрессивного человечества! Надежду угнетённых и обездоленных трудящихся во всём мире!

Анна Степановна встала, выключила радио и испуганно посмотрела в глаза учительнице: — Знаешь, Надя, а я его, — кивок головы в сторону "Рекорда", — кажется, зря купила… Ведь если бы он только музыку и песни — тогда бы да… а то ведь ещё и говорит Бог весть что…

Надежда Васильевна ответила квартирохозяйке взглядом не менее испуганным: — Ой, Аня, сама не знаю… Ведь они же у нас, — в свою очередь кивок в сторону радиоприёмника, — не из-под полы продаются. Открыто — в универмаге. И потом… — учительница задумалась, — с помощью этого радио нас проверяют — да. Но ведь проверяют-то — по-советски. Рассказывая, каких невиданных успехов могла бы добиться наша любимая Родина в деле социалистического строительства, если бы полностью разбитая нами фашистская Германия девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года подписала акт о безоговорочной капитуляции. И знаешь, Аня, мне в голову только что… — Надежда Васильевна на секунду замялась, пытаясь оформить не совсем понятную мысль, — это радио — не только проверка… нет! Это для поддержания нашего духа! Ну, чтобы показать, какой замечательной станет жизнь всех советских людей, когда мы победим в этой бесконечной войне! Когда вернутся наши мужчины…

После чаепития женщины обменялись вопрошающими взглядами, — ведь наши разговоры, они же так? пустые бабские пересуды? ведь мы же, избави Боже, не лили воду на мельницу врага? — и Надежда Васильевна, попрощавшись, вернулась к себе. Хотя до вечерней, начинающейся в 21 час, сводки информбюро оставалось ещё много времени, засиживаться у Анны Степановны ей не хотелось. И не столько из-за боязни доноса — обе наговорили лишнего! и ещё неизвестно, кому больше поверят в органах! если, конечно, её квартирохозяйка не является секретной сотрудницей, но тут уж ничего не поделаешь: захочет посадить, посадит в любом случае! — сколько затем, чтобы в одиночестве как следует обдумать неожиданно пришедшую в голову ни с чем не сообразную мысль.

Мягкий вечерний свет лился в распахнутое окно, ласковый ветерок доносил запах цветущей через дорогу черёмухи, учительница захотела было спуститься в палисадник и посумеречничать на врытой между кустами сирени скамеечке, но по улице время от времени проходили знакомые, и, не желая отвлекаться на приветствия, Надежда Васильевна осталась в комнате. А чтобы полнее чувствовать благотворное майское дыханье, пододвинула стул и уселась боком, в пол-оборота, положив правую руку на подоконник.

Весенние запахи, замысловатые трели соловьёв и изредка проезжающие по разбитому асфальту грузовики отвлекали внимание — к сделанному за чашкой чая поразительному (и очень небезопасному) открытию учительнице удалось вернуться не сразу. Только прослушав отчётливо доносившиеся из репродуктора на площади, подробно рассказавшие о завершении весеннего сева, пуске нового прокатного стана и выдающихся победах героической Красной армии "Последние известия", Надежда Васильевна смогла сосредоточиться и вернуться к своему потрясающему открытию.

Действительно — куда уходят наши мужчины? С кем и где мы воюем? Ну, с кем — ладно. С самого своего образования Советский Союз со всех сторон был окружён злобными, люто его ненавидящими врагами, и за прошедшие со дня Великой Октябрьской Социалистической Революции тридцать шесть лет почти ничего не изменилось. И то, что после вероломного нападения фашистской Германии, англичане и американцы сделались нашими союзниками — ни о чём не говорит. Сами смертельно боялись Гитлера — вот и напросились в друзья. Но ведь известно: сколько волка не корми… союзнички, называется! Дошли до границ Третьего Рейха — и точка! Дальше ни шагу! На наших костях милуются, понимаешь, с кровавым фюрером. Ну, может, и не милуются, но давить этого гада точно не собираются. И наверняка держат нож за пазухой. Чтобы вонзить нам в спину. И если бы не наша доблестная Красная армия… Так что, с кем мы воюем — не вопрос. Как всегда — с окружающим нас мировым империализмом. В первую очередь — с германским. Но, похоже, не только — с германским. Англия и США наверняка его в тайне подкармливают. Иначе гнилую фашистскую нечисть героическая Красная армия давно бы расчихвостила в пух и прах. Но вот — где? Куда уходят наши мужчины?

Чем больше Надежда Васильевна думала о возможном месте никогда не прекращающихся кровопролитных боёв, тем ей становилось страшнее. Ведь с осени сорок четвёртого, когда наша армия полностью изгнала оккупантов, знакомые названия городов в сводках информбюро звучали всё реже. До января сорок пятого ещё упоминались Краков, Варшава, Лодзь, Плоешти, Пловдив, Будейовицы, а после — всё какие-то сплошь незнакомые названия. И в огромном, совершенно не запоминаемом количестве. Каждый день наша доблестная Красная армия освобождает от фашистского ига чуть ли не по десятку городов, не считая сёл и деревень, а их всё не убывает. Да ведь в этой чёртовой Европе, даже если каждый отдельный хутор считать за город, вряд ли наберётся и половина против того, что мы уже освободили! А мы всё воюем… освобождаем… И наши мальчики, подрастая, заканчивают военные училища и уходят, уходят… А наши девочки, едва родив, становятся вдовами и безнадёжно ждут… ждут, не старея… но… ведь в действительности этого не может быть?! Ведь бесконечная война, по сути, идёт в нигде! Ибо не существует тех городов, освобождая которые, гибнут наши мужчины! Во всяком случае здесь — на этой земле…

На Надежду Васильевну вдруг повеяло запредельным ужасом — ей показалось, что знакомый мир, пошатнувшись до основания, вот-вот обрушится, похоронив под обломками всё, так и не состоявшееся, человечество.